* * *
Из-под купола цирка спускается ярко-красный кокон, в котором виднеется темный силуэт. Затем раздается зычный голос Боба, расхваливающий номер. Глим знает его речь наизусть — дамы и господа, мальчики и девочки, такого вы никогда не видели, бла-бла-бла, экзотическая танцовщица на полотнах, бла-бла-бла, короче, встречайте неподражаемую мисс Глим! Затем раздается дребезжание старой скрипки Эрика, и Глим выбирается из кокона. Полотно раскрывается и, кажется, что Глим сейчас разобьется о пол, но она вовремя останавливается. Она изгибается и ползет вверх. Она не слышит ни музыки, ни ахов толпы, полностью сосредоточена на своем танце. Отвлечешься — и полетишь. Полотно как будто само обвивается вокруг ног, рук и талии. Глим лишь слегка его направляет. Под конец выступления она снова забирается под самый купол и будто бы падает по полотну, как тряпичная кукла. Но мысок ноги четко касается пола. Глим легко выскальзывает из объятий полотна и кланяется зрителям. Теперь она слышит и аплодисменты, и восторженные крики. Все для вас, дамы и господа, мальчики и девочки, только для вашего удовольствия она сегодня не сломала спину. Номер Глим, как самый впечатляющий, стоит последним. Улыбаясь и посылая воздушные поцелуи, она бежит к служебному выходу из шатра. Там стоит Марси с недовольным выражением лица. Марси — гимнастка, недавнее приобретение Боба, ей едва шестнадцать исполнилось, и она была полна энтузиазма стать главной звездой. Из-за этого она с чего-то решила, что Глим — ее соперница. Глим была совсем не против отдать Марси звание самого впечатляющего номера, но акробатика на полотнах пока все-таки держала внимание зрителя сильнее, чем танцы с лентой и балансирование на мягком шаре. Глим не раз предлагала Марси помощь в проработке номера, но та каждый раз огрызалась. Что ж, раз хочет сама пройти путем проб и ошибок — ее дело. Глим улыбнулась Марси и вышла на освежающий ночной воздух. Сегодня не ее очередь убираться, так что можно отдыхать. — Мисс Глим! Она повернула голову. В паре шагов от нее стоял высокий парень, одетый очень просто. Но лицо у него было красивое — четкий подбородок, пухлые губы, высокие резкие скулы, вздернутый нос, голубые глаза с поволокой и густые каштановые волосы. Стоило подумать об отдыхе, и вот он сам явился… — Я видел ваше выступление, — парень немного смущался. — Это было потрясающе! — Благодарю. Надеюсь, вы ко мне подошли не для того, чтобы попросить пару уроков. — Нет, — он улыбнулся. — Вообще я хотел спросить… можно пригласить вас куда-нибудь? — Хм… — Глим сделала вид, что задумалась. — А почему бы нам прямо сейчас не пройтись по этой замечательной ярмарке? — Эм… — на мгновение он растерялся, явно не ожидая, что она согласится так быстро. — Да, конечно! О, кстати, меня зовут Сид. Сид Эванс. — Что ж, Сид Эванс, жди здесь. Я переоденусь и вернусь. Ей не понадобилось много времени, чтобы сменить трико на платье и расчесать волосы. Сид стоял там же, где она его и оставила и оглядывался по сторонам. Мимо него прошла Лиззи со своими собачками, скользнула по нему взглядом и хихикнула, явно поняв, кого он тут ждет. Черт, надо было поставить Сида где-нибудь в другом месте. Глим подождала, когда Лиззи уйдет, подошла к Сиду со спины и взяла его под руку. Вообще, она была довольно высокой, но этому парню едва до плеча доставала. Если он сейчас спросит, где она научилась танцу на полотнах, она точно спросит, где он так вымахал. Но в этот вечер Сид ее об этом не спросил. Он смущался первые минут десять, а потом расслабился, и в следующие десять минут Глим совсем забыла о времени. Цирк постоянно перемещался между штатами, и она встречала разных мужчин, но ни один из не был столь же простым и очаровательным в этой простоте, как Сид. И ни с кем из них Глим не разговаривала так долго, прежде чем оказаться с ним в одной постели. На мгновение, ей даже показалось, что у Сида вовсе не такой цели, но она оборвала эту мысль — глупости, ни один мужчина не подойдет к женщине просто так. И не стоит считать, будто бы у этого знакомства может быть какое-то продолжение. Как только закончится ярмарка, цирк возьмет направление в сторону южных штатов. Однако в эту ночь Сид не остался, даже не поцеловал на прощание. Просто как-то так произошло. А на следующий день Глим никак не могла выкинуть его из головы и ужасно боялась, что больше не увидит его. Даже специально напросилась пойти в город вместе с клоунами Феликсом и Чаком, чтобы завлечь народ в цирк. Должна была пойти Марси, и, разумеется, она жутко взбесилась. Хотя, черт возьми, ну, какая звезда ходит завлекать народ? Звезда выходит светить только в кульминационный момент. Но все было напрасно. Сид в толпе не появился, как бы Глим его ни высматривала. В какой-то момент ей показалось, что кто-то уж слишком пристально за ней наблюдает. Она стрельнула глазами в ту сторону, и в тот же момент споткнулась. Феликс в этот момент был занят, расхваливая публике цирк мастера Роберто и не заметил, а вот Чак потом отчитал ее по полной программе, словно бы это была далеко не единственная промашка. Глим угрюмо отмолчалась. Что ж, действительно, сама виновата. Не стоило глазеть по сторонам, выискивая какого-то там парня. И вообще, раз ему не перепало, наверняка он уже потерял интерес. Это… расстраивало. В тот вечер Глим выполняла трюки на автомате, желая поскорее сбежать с арены и забиться в угол своего вагончика, предаваясь расстройству. Она слишком быстро отвесила публике все приличествующие поклоны и поспешила выйти на улицу. Да что же происходит? — Привет! Сид стоял на том же месте, что и вчера. Глим уперла руки в бока и выдохнула. — Слушай, наверное, это странно, но… — продолжил парень. Глим не дала ему договорить. Порывисто подошла к нему и как-то неловко поцеловала, ткнувшись губами в его рот. Сид обнял ее за талию и ответил. Даже не замялся. Значит, действительно ждал лишь только момента забраться в ее постель, но Глим сейчас не хотелось об этом думать. Затем она взяла Сида за руку и повела в сторону своего вагончика. Какой бы ни была эта ночь, пускай она случится. Но все прошло… сносно. У Глим были и получше, но никто еще не целовал ее с такой нежностью. Казалось, она чувствует, как грубые руки Сида касаются каждой клеточки тела, и заставляют их дрожать. Впервые за долгое время Глим сосредоточилась не только на себе и желала, чтобы Сид чувствовал то же, что и она. И, судя по его тяжелому дыханию, ей это удалось. Чувствуя, что приближается к финишу, Глим плотно прижала пятки к его спине и сжала шею, словно бы хотела чуть ли не влезть в тело Сида. Потом они какое-то время молча лежали рядом. Пальцы Сида рассеянно поглаживали ее плечи; казалось, будто бы молодой человек завис в какой-то прострации. Глим лежала на боку и смотрела на дверь вагончика. Как бы ей хотелось, чтобы дверь исчезла, и им с Сидом никогда не пришлось бы выходить наружу. — Глим… — его голос звучал хрипло. — Это псевдоним. Вообще-то меня зовут…Глава 4. Дом, милый дом
11 апреля 2020 г. в 18:00
Эдди, Ричи, Майк, Бен, Беверли, Стэн и даже Билл были в полнейшем ужасе, вырвавшись из дома на Нейболт-стрит. У Эдди была сломана рука, и его мать, прежде чем увезти сына в больницу, заявила, что со всеми остальными он больше общаться не будет. Ричи обвинил Билла, что тот тащит их всех прямо в пасть дьявола, а Билл за это его ударил. Клуб распался. Все разошлись по своим сторонам. А Глим вдруг почувствовала себя невероятно уставшей и слабой. Та сила, которую она чувствовала от детей, куда-то пропала. Дерьмово. Она ведь показалась Пеннивайзу только потому, что почувствовала себя достаточно сильной, чтобы вызвать его на бой. А сейчас… у нее остался только кулон из черепашьего панциря, и Глим сильно сомневалась, что теперь это сработает.
С другой стороны дети больше не будут рисковать своими жизнями. Но они смогли ранить Пеннивайза, и он не забудет такого оскорбления. Значит, он будет охотиться на них. И не только из чувства мести… Наверняка он понял, что детей можно использовать как разменную монету, чтобы вернуть беглянку. Глим тратила невероятное количество сил, чтобы отслеживать всех семерых, и впервые за долгое время испытала желание лечь спать.
Разумеется, это произошло, когда она все-таки поддалась желанию. Глим проснулась от чувства тревоги. Пеннивайз вышел на поверхность. Наверняка специально хотел обратить на себя ее внимание. Глим поспешно кинулась к карте Дерри, лежавшей на полу, недалеко от нее. Так, так… Где же ты?
Вдруг Глим заметила на карте какое-то движение. Красный шарик медленно плыл по Канзас-стрит. Прошел поворот на Западный Бродвей, потом — на Джексон-стрит, а потом, чуть не дойдя, до пересечения с Витчем-стрит, подпрыгнул и вылетел из карты. Глим в ужасе откинулась назад. Шарик был в форме сердца. Он начал поворачиваться, и на обороте было написано: «Выходи поиграть.» Внутри виднелось что-то темное. Глим сжала кулак, и шарик лопнул. На пол с глухим звуком упал ключ на веревочке.
Беверли…
Глим резко сорвалась с места. Из окна чердака перепрыгнула на соседнюю крышу и бросилась бежать. Она не так далеко от дома Беверли, еще может успеть. Прошлась по веревке, на которой сушилось чье-то белье, оставив на белых простынях грязные следы. Чуть не сорвалась, перепрыгивая с крыши на крышу, но вовремя зацепилась за парапет и подтянулась. Использовала еще одну бельевую веревку, как канат, чтобы быстро спуститься вниз.
Дверь была открыта, и в доме стояла тишина. Уже плохой знак. Глим подняла руки, готовая в любой момент использовать если не телекинез, то кулаки. Она вошла в коридор и увидела, что дверь в ванную открыта.
Беверли стояла в ванне, держа в руках какой-то белый осколок. А на плитке без движения лежал ее отец.
— Я не… — пролепетала Беверли, не сводя глаз с отца. — Я просто хотела, чтобы он отстал…
— Бев, все в порядке, — Глим сделала несколько шагов вперед. — Иди ко мне. Все в порядке.
Девочка медленно выбралась из ванной, стараясь держаться от отца как можно дальше. Его тело лежало как раз между ней и Глим. И тут Глим почувствовала этот тяжелый звериный запах, как в цирке.
— Бев!..
Она не успела. Краем глаза заметила белую перчатку, сомкнувшуюся на горле Беверли, и девочка тут же обмякла. Пеннивайз стоял всего в паре шагов и улыбался своей отвратительной кровавой ухмылкой.
— Я знаю, ты здесь, Гли-им, — нараспев произнес он. — Выходи поигра-ать.
Клоун протянул свободную руку. Глим прерывисто вздохнула. Кулон все еще работал, но действительно был бесполезным. Господи Боже, с какой же легкостью чудовищу удалось выманить ее.
Она чуть помедлила, прежде чем сорвать кулон с шеи и положить его в ладонь Пеннивайза. Тот скривился, как будто черепаший панцирь причинил ему боль, а затем сильно сжал. Послышался треск, и осколки посыпались на плитку.
— Я пойду, — тихо сказала Глим. — Только отпусти Беверли.
— Зачем? — Пеннивайз снова заулыбался. — Я смотрю, вы подружились. Я даже думаю оставить Бевви в живых, чтобы тебе было не так скучно.
Глим хотела сказать, что если он немедленно не отпустит Беверли, она не прекратит пытаться убить его, но слова застряли в горле. Глим была совершенно в невыигрышном положении. Лапа Пеннивайза лежала прямо на горле девочки, и ему ничего не стоит просто сломать ей шею. Это совсем не помешает ему заманить всех остальных в канализацию, а потом использовать кого-нибудь одного, чтобы вечно шантажировать Глим.
— Пора домой, Глим.
В издевку он говорил голосом Сида. Сид никогда не называл ее сценическим именем и никогда не улыбался с такой фальшивой радостью. Пеннивайз прекрасно понимал, что из страха за жизнь Беверли, Глим никак ему не ответит. Она могла лишь сцепить зубы и позволить забрать себя в канализацию.
Здесь ничего не изменилось. Те же горы хлама, летающие трупы и отчаяние. Что ж она возвращаться-то не хотела в столь уютное гнездышко?
— Ты очень расстроила меня, Глим, — рука в белой перчатке легла ей на плечо, и горячее дыхание обожгло ухо. Пахло жженой карамелью и тухлой кровью. — Но теперь я понимаю — это не твоя вина. Это все старик. Тебе не стоило его слушать, он давно в маразме.
— Я не знаю, о чем ты говоришь.
Ей стоило больших усилий не скривиться от отвращения. Пеннивайз хочет именно этого — чтобы она снова боялась, чтобы от страха не могла даже сдвинуться с места и протестовать.
— Не лги мне, конфетка, — его голос скатился до шепота. — Черепаший панцирь… кто дал его тебе?
— Старая индеанка. Она заботилась обо мне, когда я выбралась из канализации.
— Заботилась? Забо-отилась? За-бо-ти-лась?! — в плечо больно впились когти. — Тебя использовали! Никто никогда не заботился о тебе так, как я. Помнишь, как те, кого ты считала своей семьей, бросили тебя?
— Имеешь в виду то, что ты убил их?
— Они бросили тебя. И эти дети тоже бросят тебя. Они вырастут и разъедутся кто куда, снова разбив тебе сердце. Куда тебе деваться, Глим? В итоге есть только я. Даже когда этот мир придет к своему концу, останемся только мы с тобой.
— Я убью тебя раньше.
— Старик запутал тебя сильнее, чем я думал, — Пеннивайз цокнул языком. — Ничего. Мы это исправим. А пока…
Клоун развернул ее к себе, держа за бедра. Увидев его лицо, Глим все-таки не сдержалась и вздрогнула. В звериных желтых глазах твари появилось удовлетворение. Он взял ее за подбородок и наклонился так сильно, что Глим чувствовала, как его губы касаются ее губ, а запах тухлой крови стал сильнее.
— Не хочу, чтобы наши гости тебя беспокоили. Не скучай, конфетка.