***
В детстве Рейна любила наблюдать за рыцарями из королевской стражи, — столько в них было такта и учтивости. Их плавные движения, поклоны и обращения к ней: в глазах девочки всё было пропитано высокой атмосферой уважения к членам династии. Мейегор стал первым, кто разрушил девичьи фантазии. Приходясь родным братом королю, тот позволял себе больше, чем обязывали нормы приличия, и Рейна не могла вспомнить ни единого раза, когда Мейегор проявлял бы должное отношение к Величеству. Девушка помнила, как мать подзывала её к себе и клала руку на плечо, если в зал входили Висенья и Мейегор. Он всегда шёл за матерью, не боле, чем в десяти дюймах от правого плеча. Наивная и робкая Рейна искренне не понимала, почему отец и мать не знакомят её с семьёй, а прячут, будто что – то постыдное. Не понимала до момента, пока ни столкнулась с принцем лицом к лицу. Девочка была крошечной, как её отец, уступающий младшему брату в росте на две головы. Рейна и вовсе едва ли доросла Мейегору до груди. Когда тот вышел из –за угла, закрыв собою весь солнечный свет, принцесса неосознанно вздрогнула, что привлекло внимание Мейегора. — Какая радость. – сухо сказал он, хотя в его лице не было и тени радости. Рейна же, как подобает воспитанной леди, широко улыбнулась и живо кивнула головой. — Брат не представил нас, — Мейегор опустился на одно колено, и теперь девочка могла рассмотреть его лицо: со всеми особенностями Таргариенов, но будто вырезанное из дерева, неживое. Ей казалось, что, коснувшись его, она почувствует грубую кожу, напоминающую скорлупу ореха. И всё же он был по – своему красив, беловолос и очевидно уверен в себе. Юной принцессе хотелось знать, что думает о ней дядя. — Очень рада встрече с Вами! – отозвалась Рейна, стараясь придать своему голосу более зрелое звучание, но тот всё равно отозвался в стенах девчачьим писком. Мейегор ухмыльнулся, прищурился и показал широкую ладонь; Рейна поняла, что в разговоре с ней, он не обременяет себя официальностью, и то показалось ей странным. — Почему ты ходишь одна? – спросил он, не отводя внимательного взгляда от лица девочки. – Никогда не поверю, что король допускает подобную неосторожность. Дыхание девочки перехватила тревога. Она и забыла, что Мейегор, вероятно, идёт к королю и расскажет ему, кого встретил по пути. Эйнис никогда не наказывал дочь, но, по её мнению, разочаровать короля – это почти что измена. Девочка старалась во всём слушать родителей, но временами свободолюбие брало верх над разумом, и Рейна сбегала от людей, как самый настоящий призрак: никто не мог проследить за ней и поймать. — Не говори, пожалуйста, королю. Он будет мной недоволен. — Не скажу. – моментально и коротко ответил Мейегор. Он прокрутил меж пальцев локон волос девочки, что аккуратно свисал с тонких плеч. Рейна почувствовала металлический запах от его руки. — Какой интересный цвет. Волосы Рейны и впрямь были её маленькой гордостью. В серебряной глади отчётливо виднелся золотой отлив, будто на неё всегда светило солнце. Она восприняла это как комплимент, хоть по лицу Мейегора было сложно определить эмоцию. Он лишь свёл белые брови у переносицы. — Сколько тебе лет? — Двенадцать. – несколько смущённо ответила Рейна. Мейегор замолчал, обдумывая её ответ. --Ты уже поднималась в небо? Этого вопроса принцесса явно не ожидала, но ответила на него с интересом и лёгкостью. — Ещё нет, но скоро я это исправлю! Ей нравилось говорить о драконах. Её драконица – Пламенная Мечта – была ею горячо любима. Голубая с серебряными отметинами… для Рейны не существовало никого красивее. Она мечтала о дне, когда впервые сядет на неё и взлетит, дабы полюбоваться бескрайними просторами, что принадлежат только им. Предвкушала свист ветра в ушах и пробирающий холод. — Я бы хотел посмотреть на это, принцесса. Для драконорождённого нет ничего важнее собственного наследия. Мы чувствуем их душой, согласна? — Да. – качнула головой Рейна. — Своего я ждал долго. И, когда умер мой отец, не медлил ни минуты. — Зачем ждать? Почему ты не выбрал другого дракона? Мейегор снова усмехнулся. — Разве может хоть одна тварь, — на последнем слове Рейна тяжело сглотнула, — сравниться с Чёрным ужасом? Как в небе, так и на земле равных ему не существует. Твой отец не может быть самым сильным королём, если он не самый сильный всадник. Ей не понравилось мнение Мейегора, но слов, дабы оспорить его, у Рейны не нашлось. — Не принимай мои слова близко к сердцу. – Принц подпёр её подбородок своим, пропахшим металлом, пальцем. – Подними голову. Мы – последнее солнце канувшей Валирии, и нам не пристало опускать глаза перед правдой. В противном случае, наша династия не правила бы на целом континенте, а мы, вероятно, были бы там же, где и те, кто не смог предвидеть Рок. Подняв взгляд, она непонимающе посмотрела на Мейегора. — Под землёй. – докончил он. – Королю следует позаботиться, чтобы его потомки лучше знали свои корни. Он поднялся на ноги, вновь возвышаясь над принцессой необъятной скалой, и, коротко поклонившись, обошёл её по длинной дуге. Ветер от его плаща приласкал аккуратно уложенные серебряные волосы девочки. Она не успела моргнуть и опомниться, как вновь осталась одна. Лишь удаляющийся звук тяжелых шагов напоминал о том, что мгновение назад перед ней стоял брат короля. Рейна оглянулась. Её впечатлительное нутро заныло от противоречивых эмоций. Она не понимала, осталась ли довольна этой встречей, но ясно вспомнила слова матери: «Пусть они наша семья, но мы разные, как суша и вода».***
— Мейегор. Пятую ночь подряд, они говорили друг другу одни и те же короткие фразы, что должны были привести к пониманию, но на деле лишь отдаляли его, делали чем – то невообразимым. Он вновь сел перед ней, небрежно отложив принесённое на резную тумбу. — Это не моя воля. – ответил он на озадаченный взгляд девушки. – Но Висенья полагает, что мне следует перед тобой извиниться. Послышался невесёлый смешок. То было неконтролируемой реакцией, ибо в присутствии Мейегора Рейна боле не спешила открывать рот. Каждое её слово казалось дуновением ветра, что может разжечь огонь Мейегора до неконтролируемого пламени. И то предвещало лишь боль. Она до сих пор чувствовала её на своей щеке. Слышала звонкий шлепок, вздох. Видела красное лицо Таргариена, что в моменты напоминало бычью морду; помнила Висенью, обеспокоенно подлетающую к ним и осматривающую лицо девушки. Она не спросила Рейну о самочувствии. «Держи себя в руках! Верховный септон воспротивится вашему союзу, если увидит на ней хоть царапину!» Она видела, что каждая минута ожидания даётся Мейегору великим трудом, и то было её победой. Рейна не могла оказать ему физическое сопротивление, но томление духа ощущалось сладостной местью. — Если мы не сможем прийти к согласию, многие умрут. – наконец заговорил он. Рейне нравилось лишь то, что он не докучает ей лживыми словами и клятвами, ведь женщины так легко им поддаются, даже осознавая: чем слаще слово, тем горче послевкусие. — Прекрасно, — подумала она, — так тому и быть.