Найду себе лучше.

Пятница, 07:59 Юра стучится в комнату, когда Настя уже не спит. Смотрит на ее строгое чёрное платье и зовёт к выходу. Девушка немного вздрагивает на улице от знакомого запаха выпечки и солнца, успевает что-то вспомнить и громко вдохнуть аромат тепла. — Как ночь? Не чудо ли, просыпать утро дома? – интересуется парень, ловко сжимая педаль сцепления и поглядывая на красноволосую. В машине пахнет кожей и хорошим настроением Юрия, что растягивается в улыбке, когда луч солнца освещает салон и пыль на стекле. Сегодня он не такой задумчивый. Неужели их дом так повлиял? — Необычно. Отвыкла совсем от всего этого. Он молчал и улыбался, даже когда совсем хмурая бабушка смотрела на своих внуков с великой тревожностью и усталостью. Настя помнит это выражение лица и поджатые губы, помнит эти глаза, что всегда так смотрели: во время сдачи серьезных экзаменов, когда Шпагина полностью отдавалась учебе и истрачивала последние нервы, когда поздно возвращалась от подруг, когда впервые пришла домой красноволосой и когда просто выглядела измождённым куском человека. Это все ее детство и жизнь, это все, что надо было помнить. — Бабушка? Как ты себя чувствуешь? — И хуже бывало, — выдыхает женщина, застегивая сумку с домашними вещами. И не скажешь, что вчера она могла уйти насовсем. После серьезного диагноза, да такая прыткая, сама скидывает вещи, подхватывает сумку на плечо, отгоняет Юру от себя, приговаривая, что ещё не такая старая и беспомощная, разглядывает Настеньку и снова смотрит так. Шпагина не понимает всего осуждения в свою сторону, поэтому быстро выходит из палаты, помогая бабушке обойти высокие пороги. На стойке их ловят испуганные сестры, говорят остаться, мол, не долечили ещё. А Настя с Юрой были уверены, что если бабушка решила, то ее никто уже не развернет. — Как там твой Петербург, а? Анастасия? — спрашивает женщина, пошире открывая окно в машине. Настя не помнит, когда ее последний раз называли полным именем, поэтому вопрос был задан как будто не ей. Анастасия, это, наверное, та самая женщина лет тридцати с двумя детьми и собственной пекарней, но никак не красноволосая Настенька на первом курсе в академии. — Хорошо все, — робко отвечает девушка и смотрит на бабушку в зеркало. — Ой, Настя, изменил тебя твой Петербург, исхудала только. Да тебе куда уж? Платья серьезные носишь, каблук. Ну вся из себя столичная к нам приехала! Только вот, где та нормальная маленькая Настя? Фраза "твой Петербург" веет знакомой тоской. Что же такого в этом грустном Питере? Там есть красота, белые ночи и Даша. Грусть напоминает о Даше. О грустной Даше, которой нужно перевести те самые десять тысяч. О Даше, как казалось, забыть невозможно. — Я сама не люблю столицу, всю это толкотню-беготню, не люблю, когда у человека деньги на первом месте. Проще надо быть. Настя прекрасно понимает, что это все ей, что эти слова только для нее, но почему-то все равно. Сейчас важнее деньги отправить в столицу, полную толкотни и беготни. Пальцы вводят сумму вместе с подписью "Из Одессы от Насти Шпагиной за все тепло". Раньше завтрашнего дня они не дойдут до Питера, подумала красноволосая, когда бабушка рассказывала Юре что-то про яблочный год и варенье.

звёздочки

Пока Настя ищет чайные пакетики, за ее спиной рассказывают многое. Такое, что сама ни разу не слышала. Да, Настя сильно рыдала, когда ей сказали, что ее родители больше никогда не придут, но она не помнит, почему бабушка была так уверена в их ближайшей смерти. Никто не догадывался об неисправности машинных тормозов. — Знаешь, сколько жизненных сил я истратила на Настю, когда пришлось опекунство оформлять? Да странно, что я тогда ещё не померла. Да, Шпагина любила сбегать в подростковом возрасте из дома, но старушке ни разу не вызывали скорой. — С одноклассниками проблемы были, да. Ходила разбираться, а эти педагоги смотрели на меня, как на покойницу ожившую. "Ваша девочка не выглядит зашуганной, нет-нет." А почему она приходила с синяками на запястьях? Да им все равно было. Красновоолосая помнит тот день. С гаража неудачно упала, пыталась за дерево ухватиться. Но а проблемы в классе все равно были из-за необыкновенной дерзости Насти. Сейчас бы никто не поверил, что вот эта девушка зубы выбивала и пух тополиный поджигала. Девочки в классе говорили, что она слишком грубая, как мальчик, а Шпагина за это их сменку в окно выбрасывала. Такое воспоминание моментально согревает, будто не было ее восемнадцатилетия и всех взрослых неудач. — Ты когда обратно собираешься? Бабушка всегда была холодной, не желая показать любовь и тепло ее сердца. Становится обидно из-за того, что тут вообще-то Юра из Москвы, у него она не спрашивает. — Не знаю ещё. Может потому, что она не родная внучка? С Юрой то они связаны кровным родством, а Настя – чужая. — Ты узнай побыстрее, может билеты дешёвые остались. На дорогие я тебе денег дать не смогу. Настя чувствует чужую обиду. Возможно из-за того, что она бросила ее тут, уехав в Питер. Но Шпагина никого не бросала, она обещала вернуться сразу же после окончания учебы, ведь так? — Насть? Так тебе денег надо? — говорит парень за столом, замечая неловкость красноволосой. Бабушка немного косится в его сторону и поднимает брови. — Нет, Юр, у меня на все хватает. — Я могу помочь, семья всё-таки. Кудрявый парень улыбается и раскрывает глаза, точно уверенный, что они семья. — Ой, все, Анастасия. Надоело мне твой чай хлебать. Сама приготовлю чего-нибудь.

звёздочки

Юра зовет на улицу, Настя соглашается. Одесса радует осенним теплом и домашним уютом. Разговоры с парнем повышают планку настроения. Он все больше рассказывает обо всем, что видит. Ну точно ребенок, думает девушка. — Настя? — А? Что? — А у тебя есть кто-то на личном? Красноволосая вздрагивает, поварачивается к кудрявому и снова смотрит на дорогу. Она слишком долго молчит, все думая, зачем ей этот Петербург вообще. — Прости, если лишнего спросил. Я так... Просто...Извини. — Нет, Юр, нету. — Понятно. У меня вот тоже никак никого нет. — А зачем ты спрашиваешь? — Да так. Просто. Какие же улицы Одессы теплые.

звёздочки

Бабушка почти не смотрит на свою внучку и ничего не говорит в ее сторону даже в разговорах с Юрой. Насте вроде хочется остаться тут, у себя дома, потому что в Питере она точно никому не нужна. Да и в Одессе никто не проявляет к ней особой любви и привязанности. И куда ей теперь? Если никуда не хочется, если нигде не ждут. Это знакомое чувство ненужности заставляет вспомнить о том дне, когда впервые уехала в Питер, когда впервые увидела сонную испуганную Дашу и когда всю ночь клеили обои. Когда они пили со Светой, когда вдвоем и когда...ночью... вдвоём. Это знакомое вязкое чувство. — Настя! Да сколько можно тебя звать?! Точно как мать твоя родная. Никогда никого не слышишь! — бабушка кричит. Вспоминаются детские промахи и ошибки, за которые вот так же получала. И Шпагина сейчас далеко не восемнадцатилетняя девушка на первом курсе в академии, ведь ей все ещё двенадцать, ей все ещё хорошо, ей прощают ошибки в юность. Как жаль, что сейчас красноволосую никто не жалеет, — Знаешь, а ведь у тебя было ко мне уважение, когда всеми брошенная была! А сейчас у нее Петербург есть, какая бабушка?! Так к своим родным не относятся, Шпагина! — Тогда почему ты меня ещё тогда не бросила, а? Раз я такая ужасная и невоспитанная?! — Что?! Анастасия, быстро вернись! Настя бежит в свою комнату со скоростью пули, со скоростью самого обиженного человека. Она кричит на любимого ею человека, и ей не стыдно, даже Юра за столом подпрыгивает, когда слышит Настин крик, впервые видит ее такой обиженной. Сейчас нет ничего: ни капли любви, ни капли любви к кому-либо, ни стыда. Есть только тонкие руки, что спешно скидывают вещи в чемодан, эмоции и самые дешёвые билеты в сумке. Она знает, прекрасно знает, что все это уже было и что все это имеет такой же провальный результат. Насте все равно. Настя едет в Питер.

звёздочки

Юра приобнимает за плечи, желает удачного пути. — Насть, тебе если деньги понадобятся, напиши, кину тебе. Девушка собирается открыть дверь и снова сбежать отсюда, но ее зовут. — Настенька? Бабушка выглядит устало и немного грустно. Только сейчас появляется чувство стыда, неприятно. — Прости меня, Насть. Чепухи наговорила. Шпагина прижимается к женщине и слышит первый всхлип. — И ты меня прости, ба. Я не права. — Уезжаешь? — Уезжаю. Бабушка плачет и плачет. — Приезжай чаще. И сердце сжимается, как никогда. Настя все равно едет в Питер.