Гладиатор. Квинтэсса

Сознание пульсировало. Реальность сменялась небытием, потом снова — реальностью, искаженной и такой же больной, как и его гаснущая Искра. Агония сознания генерировала бред, где, помимо видений, присутствовало острое разочарование, даже отвращение к самому себе… Две вещи ранили самолюбие Мегатрона. Первая — это прошедший бой, который в здравом рассудке вообще было сложно назвать боем — скорее жестокой расправой более крупного хищника над более мелким. Никогда еще Мегатрон не был так унижен как боец. Воспоминания о своем постыдном бегстве, отчаянии и ужасе не давали покоя. И даже победа над соперником не смогла стереть горечь и стыд испытанной беспомощности. Вторым унизительным фактом было понимание того, что он… умирает. Свою участь он осознал еще во время сражения, но подлинное понимание включилось вместе с аварийным сканированием, с сухим техническим отчетом о повреждениях. Рикошет все-таки победил его, воплотив в жизнь свою угрозу. И пусть он не взломал створки камеры его Искры, зато смертельно повредил ее заднюю генераторную панель. Теперь каскадное отключение поддерживающих полей было в самом разгаре. Искра Мегатрона гасла. Впервые — по-настоящему, медленно и неотвратимо. В мгновения, когда сознание меркло и наваливалась безликая пустота, он призывал быструю дезактивацию. Ему не хотелось бороться. Ему — Мегатрону, который прежде не страшился ничего, зубами и когтями выцарапывал себе свободу и жизнь. Подобное малодушие порождало новые волны еще большего отвращения к себе. Но его апатия нарушалась ощущениями стороннего влияния. Мегатрон осознавал, что ему стараются помочь. Энергоновый ресурс восполнялся за счет самого качественного топлива. Миллиардная армия квинтэсских нанитов стремилась устранить повреждения. Однако, хотя грудной модуль был почти восстановлен, более полусотни генераторов искрового поля не хотели запускаться. Да и Юникрон с ними… Уберитесь от меня! Не нужно пытаться… Но механизмы назойливо вторгались в его системы, меняли настройки, копались в корпусе, несмотря на все проклятья, которые он изрыгал мысленно или в радиочастотных диапазонах. Бесполезно. Прямой доступ к Искре был лишь через четыре лепестка створок ее камеры, которые намертво запаял фигурный шов. Со спины же, с того места, где плазменные зубы Рикошета прошили корпус, доступа не было — защитные поля не пускали. Мегатрон был обречен. Платформа крутилась, принимала самые причудливые положения — он ощущал это по показаниям гироскопов. В то мгновение, когда он завис лицевой пластиной вниз, на время вернулось сознание… И тут же внезапный разряд необычной силы, полученный в раскрытые сегменты незащищенной спины, в ТО САМОЕ место, откуда уходила жизнь, окончательно вернул его онлайн. Он забился в судорогах, ощущая нестерпимый холод, разливающийся в груди. Первой мыслью было — вот и конец. Но потом холод ослаб, сменившись приятной прохладой, принес обезболивание и ощущение шанса, отобранного у смерти. Даже саднящее чувство уязвленного эго притупилось. Померкли воспоминания. Словно вернулась целостность не только физическая… Зрение восстанавливалось медленней аудиосенсорики. Он слышал возню корпусов, ощущал поля существ, окруживших его. Поля смешивались, и потому было непонятно — сколько же их там, этих «спасителей», так радеющих о его жизни? Свербело, кололо в отсутствующем левом плечевом шарнире, где явно инициировалась бурная кристаллизация. Покалывало и в Искре, жизнь вливалась в корпус толчками, в такт пульсирующему сознанию. Платформа медленно перевернулась, существа склонились над ним… — Он выживет? — Это ненавистный голос Альфа-Кью. Проклятый квинт здесь, почему?! С чего бы ему беспокоиться? Ведь я победил его лучшего гладиатора, его «серого шарка», быть может, способного выиграть весь Турнир. Какие еще могут быть планы у Первого Домена на мою жизнь? — Он выживет, я в этом абсолютно уверен! — Это уже Делиберата со своим бронебойным фатализмом. Говорит без тени сомнения, словно предвидит. Строит из себя оракула. Старый уродливый любитель играть чужими судьбами… — Генераторы начали обратное восстановление! — Обеспокоенно-радостный возглас Хука, единственный голос друга в этом шарковом логове. — Структура полей восстановится в течение пары кликов. Я применил оптимальную мощность разряда. — Незнакомый голос. Мягкий, глубокий и спокойный… Реальность слишком долго мешалась с видениями, поэтому Мегатрон не сразу понял, чьи ярко-серые линзы внимательно и настороженно смотрят на него в упор. Тяжелый манипулятор лежал точно по центру его грудного модуля. Когда зрение окончательно аккомодировалось — он понял, что перед ним… Сентинел Прайм! Десептикон хотел зарычать, извернуться и сбросить его манипулятор с груди, но сил хватило лишь застонать. Из-за спины правителя Кибертрона выглянул Хук, что-то подкрутил в настройках платформы, и новая волна спасительного офф-лайна выключила измученное сознание гладиатора. *** Окончательно очнуться удалось лишь через орбицикл. Левый манипулятор вновь был на месте, но в глубине механизмов еще кипела энергоновая нано-пена, а крошечные ремонтники продолжали свою работу, собирая мелкие детали по матрице поля. Мегатрон прислушался к своим внутренним ощущениям — та же конфигурация циклотрона, что и в последнем бою. Он хрустнул сегментами, потянувшись на ремонтном столе, с удивлением и благодарностью отмечая, что в других местах повреждений (он насчитал их не менее восьмидесяти) кристаллизации уже завершилась. Новый линейный ускоритель послушно переместился в левый манипулятор, словно и всегда там был. Что ж, Мегатрон заслужил это оружие в полной мере. Теперь у него будет встроенный плазменный клинок с максимальной температурой активной зоны. Что до остального… Делиберата появился словно из ниоткуда, без маски и привычной золотой парчи. Деловито заглянул прямо в линзы гладиатора. Мегатрон, от апатии которого как будто не осталось и следа, тут же язвительно проскрежетал: — Ты должен мне расширенный и улучшенный вариант моего Второго желания, Судья. Забыл, небось, об обещании? Так вот, сделаешь мне новую танковую броню, лучше прежней. — Я ничего не забываю, кибертронец. Все помню, уважаю, чту и возмещаю. — Вот и возмещай. Особенно за то, что ты так позорно ошибся в своем личном рейтинге бойцов, поставив Рикошета на пятое место. — Никто не предполагал, что этот шлакодел окажется шифтером, да еще и с редким даром увеличивать свои размеры. Никто! — запричитал квинтэссон. — Альфа-Кью готовил сюрприз всем. Но в итоге проиграл-то он, а не мы! Ты оказался сильнее даже самого непредсказуемого поворота судьбы. В награду ты получишь самую функциональную броню на свете! Упоминание об Альфа-Кью вернуло Мегатрона к текущему положению дел. Он тихо зарычал от бессилия. — Почему эта тварь была здесь? — Он страшно переживал за твою возможность выжить и выступать дальше. Ведь наш Домен, как ты знаешь, не имеет дублеров. — Я в это не верю. Альфа-Кью явно привело сюда что-то более важное, чем простая тревога за состоятельность вашего шлакового шоу. Как ты думаешь, что? Делиберата промолчал. Водянистые органические глаза отрешенно смотрели куда-то в сторону, губы нервно дергались. А ведь Судья-то сейчас НЕ голографический — вдруг осенило Мегатрона, он реальный! Однако, желание схватить квинтэссона и исполнить давнишнюю угрозу вдруг покинуло десептикона, в этом действии не осталось смысла. Фактически Мегатрон оставался пленником уже не Домена, а самой сделки — участником состязания, из которого мог выбыть лишь двумя способами — погибнуть или… выиграть. Как никогда отчетливо десептикон осознал — его амбициозные планы возвращения на родную планету зыбки и почти нереальны. И соперники слишком непредсказуемы, и интрига сильных мира сего прозрачней не становится. Он же пока слишком малозначимая фигура в их играх и превратностях треклятой Судьбы, в которую так верит его хозяин. Мегатрон почти с сожалением посмотрел на тощую шею органического существа, во власти которого находился. Назревал главный вопрос, мучающий его. — А теперь, Судья, расскажи мне про того, второго, кто был здесь недавно, — хриплый голос десептикона негромким эхом отозвался под сводами потолка. — Ведь это был не метапроцессорный бред? Сам Сентинел Прайм приходил сюда? Что со мной сделал этот автошлакский выискрок?! — Он спас тебя. — Спас? — Да. Именно ОН сделал то, что не под силу было сделать ни мне, ни Мастеру Хуку, да и никому из ныне живущих. Искра твоя уже почти потухла, когда появился Сентинел и применил свою способность целителя. Это заявление было похоже на внезапный холодный душ из жидкого гелия. — Какая еще способность?! — Сентинел Прайм — Матриценосец. Матрица Единства дает ему массу возможностей, в частности, ему подчиняется Молот Сотворения. А этот артефакт способен не только чинить повреждения, воссоздавая первоначальную структуру, но даже зажечь потухшую Искру. Делиберата произнес это крайне пафосным тоном, и очень обиделся, когда Мегатрон с неприкрытой злобой выдал: — Молот Сотворения?! Что это еще за шлак?! — Побойся Праймаса! — Около левого плеча мигом материализовался Хук и схватил десептикона за свежекристализированный манипулятор. Мегатрон даже и предположить не мог, что бывший Ржавый вообще способен к такому благоговейному трепету, с которым принялся шептать в лицевую пластину своего товарища. — Молот Сотворения — величайшая реликвия конструктиконов! По легенде он был дарован Праймасом Девятому из Первосозданных — нашему предшественнику по имени Солус. После гибели Солуса во время Падения способность использовать Молот была утеряна, пока не возродилась в Сентинеле, принявшем бремя Матриценосца. — Бред какой-то. Реликвия. Падение. Бремя. С каких пор ты стал почитателем Праймаса и Первосозданных, Хук? — Усмехнулся Мегатрон. — Поверь мне, нет никакой разницы в том, протоформа ты или его миллионная копия, такой же, как и все. Священные артефакты на поверку оказываются просто высокотехнологичными устройствами, вовремя присвоенными хитрецами. А что до напыщенных и ужасно древних легенд — по моему опыту, большая часть из них — вранье, созданное, чтобы прикрыть чьи-то неприглядные поступки, совершенные в прошлом. Хук хмуро улыбнулся, похлопав Мегатрона по плечевому блоку. — Я рад, что к тебе вернулся твой фирменный цинизм, как, собственно, и жизнь. Ты здорово нас напугал, Мегатрон. Искра твоя едва теплилась. Я ощущал, как Колодец почти разверзся, готовый принять ее. Но Молот… — Да помолчи ты! Я ведь не спорю, что автошлак — талантливый целитель, но восстановил он меня ради своей выгоды. Ты улавливаешь, почему?! — Сентинел Прайм в соседнем зале, — Делиберата приложил палец к губам, а потом передразнил десептикона, воссоздав на своем морщинистом личике гримасу презрения (такой маски в его арсенале не было). — И лучше бы тебе на время придержать свою не в меру ядовитую глоссу. Правитель Кибертрона желает с тобой поговорить. Ну, конечно, мы все догадываемся, почему. Мегатрон с ненавистью посмотрел на Судью, но тот развел руками. — Я не имею права не впустить к себе главу цивилизации-победительницы в нашей войне, если он того желает. Отказ ему привел бы к межпланетному конфликту. — Проклятье! Мегатрон успел выругаться еще раз, потому что Хук и Делиберата как по команде исчезли, оставив его в одиночестве. *** Из широкого дверного проема в зал вошли двое — высокий статный правитель с альтформой тяжелого транспортника и его адъютант — тоже колесный, но более хрупкий, на голову ниже своего патрона. Мегатрон не успел как следует разглядеть второго: адъютант Сентинела намеренно встал в слепом секторе обзора окуляров, а вертеть головным модулем десептикону не позволяла гордость. Впрочем, все внимание гладиатора было приковано к сенатору, подошедшему к ремонтной платформе почти вплотную. — Он опасен, прикажи главе Девятого Домена активировать магнитные захваты и поставить их на максимум! Фраза принадлежала адъютанту. Мегатрон ее не услышал, а случайно отсканировал в диапазоне секретных частот высшего командования, доступ к которым перешел ему от погибшего командора. — Я не боюсь его, Аурелиус, — на той же частоте ответил Сентинел. — И он не производит впечатления беспроцессорного болвана. Мне ничего не грозит, можешь идти. Ожидай меня на корабле. Адъютант исчез через боковой выход, причем настолько бесшумно, что Мегатрон отследил это лишь по полевой сигнатуре. Тот еще шарк, подумал он, про невысокого колесного и тут же принялся без всякого стеснения разглядывать правителя Кибертрона, стоящего от него на расстоянии механометра. Дав команду ИскИну ремонтного зала наклонить платформу вперед на семьдесят пять градусов, чтобы почти стоять, а не лежать во время предстоящего разговора, Мегатрон подумал — зря красно-белый так уверен в своей безопасности: даже сейчас, когда процесс восстановления повреждений гладиатора находился на отметке тридцать два процента, он способен нанести автоботу весьма существенный ущерб. Сентинел — тот самый, про которого ему твердили — враг, враг, враг — был соблазнительно близко… Убить, вырвать Искру, поставить точку в бесконечном и бессмысленном списке своих жертв, и, наконец, встретить дезактивацию самому… Он усмехнулся — это было бы слишком примитивно, так мог поступить разве что Мегатрон-из-тюремного-прошлого. Теперь же десептикон с горечью понимал — черное и белое в их первозданном виде не существуют. Как, впрочем, и само понятие «врага», которого не всегда есть необходимость убивать. Прайм с его великолепной осанкой производил одновременное впечатление мощи и изящества. Его идеально отполированный корпус был насыщенного красного цвета с широкими белыми и серебристо-серыми полосами. Мегатрон не любил красный цвет — слишком свежей была ассоциация с хозяином предыдущей арены (а еще и с Терцием, будь он неладен), но Сентинела воспринял на удивление спокойно. Быть может виной всему было красивая лицевая пластина сенатора, дышащая благородством и уверенностью в себе. Обращал на себя взгляд его серых окуляров — внимательный и умный, в нем Мегатрон не уловил ни алчности, ни страстей, а лишь искреннюю заинтересованность. Закипевший было гнев десептикона постепенно улетучивался, Мегатрон хладнокровно готовился к интеллектуальному поединку. Все предыдущие существа, с кем ему довелось встретиться, вели жесткую игру. Сейчас же… Мегатрон не сомневался — перед ним снова заядлый игрок, и, быть может, даже самый опасный из всех, кого ему раньше доводилось встречать. — Чем простой гладиатор обязан визиту самого главы кибертронского Сената, третьему из Первосозданных и почтенному Прайму, носителю Матрицы Единства? — саркастически проскрежетал испорченный вокалайзер на самых низких частотах. — Все очень просто: я знаю тебя и твою историю, Мегатрон. Сентинел ответил настолько приветливо и ровно, что это как-то не вязалось с его репутацией хитрого политика, а потом задумчиво добавил:  — Мой адъютант поставил на твоего соперника и проиграл, а это случается с ним крайне редко. Если быть точным, за последние пятнадцать Турниров Первой Арены такого с ним не случилось ни разу. Ты снова всех удивил — как и тогда на Мадеране. Серые линзы спокойно смотрели в багрово-красные. Мегатрон внутренне выругался. Эти слова, а особенно выражение лица сенатора — безмятежное и светлое, сбивали с толку. Инстинкты выли и подталкивали Мегатрона к еще более открытой игре, что давеча вел с ним Альфа-Кью, но мешало собственное упрямство. Яду хватило только на слабую колкость: — А потом я удивил всех еще больше, не отправившись в переплавку после двух приговоров к дезактивации, не так ли? — Об этом мне мало что известно, — ответил Сентинел. — Сенат не интересуется такими подробностями. А вот военный трибунал во главе с действующим на тот момент главнокомандующим имел на этот счет свое мнение. И, не буду скрывать, именно об одном из бывших главнокомандующих я и хотел с тобой поговорить. Как ты понимаешь, речь идет об убитом тобой Децимусе Прайме. Импульсы ярости исказили было сознание Мегатрона, но почему-то за несколько мгновений утихли — хорошо поставленный, мелодичный голос Сентинела успокаивал, даже вводил в легкое состояние эйфории и транса, как показалось гладиатору. Он списал подобный эффект на действие заживляющих присадок. Звериным чутьем Мегатрон понимал, что единственный выход — не говорить неправды, и самое главное — не скрывать ничего из того, что могло быть известно квинтэссонам. Любому из них — Альфа-Кью, Делиберата, Клейджу… и всем остальным рыхлым органическим уродам с не менее уродливыми кличками. У них ведь тоже клички, а не имена — подумалось ему. И из самой глубины его сознания вдруг прорвался злобный хохот: — Ну да, ведь твои ищейки перерыли пол-Галактики в поисках сбежавшего командора, чтобы убить его! И ты действительно опоздал, я сделал за тебя всю грязную работу. Какое это, наверное, разочарование. — У меня никогда не было цели УБИТЬ сенатора Децимуса Прайма, — по красивой лицевой пластине Сентинела лишь слегка прошла рябь раздражения, серые окуляры возмущенно сверкнули. — Я искал его, чтобы судить и вынести справедливый вердикт за его преступления. Его глупый заговор привел бы к худшему из видов правления — военной диктатуре. Достаточно того, что массово случалось на полях сражений в проклятой войне, победа в которой была выкована из тысяч корпусов наших соотечественников. Победа, добытая ценой потухших Искр твоих сознаковцев, которых они вместе с бывшим командующим Сигмусом уничтожали во множестве жестоких и уже бессмысленных сражений в конце войны. Думаешь, что-то изменилось бы в мирное время? Отнюдь. Правитель Децимус, как бы я не уважал его ранее как военного стратега и командира — был бы самым худшим выбором для нашей цивилизации. Довольно с нас сражений, планета нуждалась в мире и процветании. Поэтому я был намерен остановить его. Но Октавиус Прайм — нынешний Лорд-протектор Кибертрона — смешал мои планы своим неожиданным решением публично арестовать главнокомандующего, придав этому делу слишком много огласки. Узнав о планируемом аресте, Децимус попросту сбежал. Мегатрон даже чуть оторвал голову от платформы, чтобы еще больше приблизиться к собеседнику, глядя прямо в лицо. В процессоре снова помутилось, но, тем не менее, впечатление было однозначным — Сентинел говорил правду. — Я не понимаю, правитель, почему ты сейчас раскрываешь секретную информацию, которая известна лишь некоторым избранным из Сената — мне, обычному, ничем не выдающемуся боевикону? Ведь я никто в вашей большой политической игре, я просто пыль на доске, даже не пешка из старой квинтэсской игры в шахматы. Прайм подошел совсем близко и склонился над собеседником. Из-за угла наклона платформы их лицевые пластины находились почти на одном уровне. Белая кисть манипулятора осторожно легла на плечевой шарнир десептикона — тот самый, выращенный нанитами заново. И снова это странное чувство умиротворяющей прохлады, не в месте прикосновения — в Искре… — Одно я знаю наверняка, Мегатрон — ты уже далеко не пешка в этой шахматной партии, а куда более значимая фигура. — Так ты пришел угрожать мне? — десептикон надменно приподнял надбровный щиток. — Для угроз есть другие, — светло-серебристая лицевая пластина наклонилась почти к самому аудиосенсору Мегатрона. — У меня свой интерес. Ответь мне — ты знал, что он политический преступник и скрывается? Знал о его планах? Или убил его из простой мести за свою уничтоженную на Мадеране дивизию? Лукавить было бесполезно и, чтобы придать их диалогу глобальное развитие, Мегатрон рискнул: — Я знал все. И даже несколько больше, чем следовало бы… Десептикон ожидал какой-то более яркой реакции, но Сентинел только сдержанно кивнул. В его фигуре не угадывалось ни малейшего напряжения. Только выправка и достоинство. А этот автошлак умел ждать и караулить нужный момент. — Мне бы хотелось услышать от тебя все, что ты знаешь. — Сказал правитель с легкой улыбкой — Ведь ты был последним, с кем он общался. Сейчас ты все еще очень слаб и не можешь вести беседу долго. Мы продолжим позже. Я остаюсь на Квинтэссе до конца Турнира Первой Арены в качестве Тринадцатого Судьи. В Син-Сити есть одно приватное место, куда я намерен тебя пригласить. Я отбываю туда сегодня. Вечеринка Шести уже началась, а ты — Второй из Шести бойцов, в честь которых проводится торжество. Как только твое восстановление закончится, мы встретимся в этом удивительном городе. Судья Делиберата станет поручителем нашей встречи. Манипулятор правителя соскользнул с плеча гладиатора, Сентинел резко выпрямился и, ни слова более не говоря, широким шагом вышел из зала. Беседа закончилась настолько внезапно, что десептикон остался в легком недоумении. Син-Сити… Вечеринка Шести? Где это произойдет и что означает? Мегатрон беззвучно выругался. Назревал новый виток интриг. Ну, что ж, теперь для того, чтобы начать действовать в своих интересах, осталось узнать главное — степень доверия между кибертронской верхушкой и Альфа-Кью. Сентинел мог быть заодно с Первым Доменом, а мог быть и в оппозиции к нему. Кто ж разберет этих сверхчестных Судей и кристально совестливых сенаторов? Десептикон мог проверить сей факт только одним способом — начав свою игру, причем — сразу с козырей. Он знал, чем удивить этого странного Прайма. Оставалось лишь усмехнулся самому себе в предвкушении очередного танца на лезвии смерти. Мегатрон ничего не мог поделать — судьба распорядилась так, что даже при всех имеющихся активах, полученных от командора: бесчисленных связях, базах данных и бессчетных кредитах, ему по-прежнему было нечего терять.