Привет, папули, мы из будущего!

Утром Кагами атаковали взбудораженные дети, выспрашивая зарядку или адреса магазинов, где могут эти зарядки продаваться. Ведь в будущем многое поменялось и нынешний Токио они не знают... Тайга почесал в затылке, достал ворох зарядок (он даже сам не знал, откуда они у него). Как ни странно, они подошли, несмотря на то, что модели еще не вышли в производство. Подзарядив мобильники, Сатоши и Ютаро потащили отцов смотреть фотки. С каждым кадром, где они с Куроко обнимались, нежно смотрели друг другу в глаза и даже, снятые явно тайно, страстно целовались, Кагами вспыхивал все сильнее, пока не загорелся окончательно. Издав какое-то придушенное бульканье, он выскочил в коридор и помчался в ванную – ему срочно надо было охладиться. Желательно, целиком. Ютаро с силой прикусил язык, чтобы не заржать. На выразительном лице отца все эмоции были буквально отпечатаны, сразу видно, насколько его завели эти фотки. Рядом Сатоши показывал все больше прячущемуся под челкой папе Тацу свою Галерею. Мурасакибара, увидев фотку с чьей-то днюхи, где он слизывал с щеки Химуро крем от торта, заинтересованно придвинулся поближе. Пожалуй, он не против уже сейчас попробовать Муро-чина. Остальные парни с нетерпением ждали родителей, чтобы тоже продемонстрировать свои запасы. Внезапно Хироки встрепенулся: – Эй, а что насчет подарка папе? – Точно! – подскочил Кио, и они окунулись в бурное обсуждение предстоящего подарка. Остальные присоединились, и в итоге все-таки пришлось идти в магазин. Заодно накупили побольше всякой вкусности и уломали Кагами, Химуро и Мурасакибару помочь им с организацией праздничного стола. Готовя десерт, попаданцы многозначительно переглядывались, кося в сторону Химуро и Мурасакибары. Дождавшись момента, когда Кагами уйдет в туалет, Сэдео "совершенно случайно" поскользнулся и опрокинул миску с заварным кремом прямо на подпрыгнувшего от неожиданности Химуро. Слизнув с губ крем, Тацуя оторопело уставился на засуетившегося омегу. – Прости-прости, дядя Тацу! – запричитал Сэдео, отчаянно моргая повлажневшими глазами и кусая губы. Подхватив протянутое Эйтой полотенце, он попытался стереть крем с лица, больше развозя его, чем убирая. – Я не заметил, что там вода разлита, я не хотел, я... – Ничего страшного, Сэдео, – успокоил его Химуро. – М-м-м, зато теперь ты так вкусно пахнешь, пап, – простодушно сказал Сатоши, – совсем как те шоколадные тортики, которые папа Ацу готовит на каждый праздник. Он шумно принюхался, Мурасакибара не утерпел и подошел вплотную, втягивая носом воздух, пропитанный насыщенным ароматом шоколада и крема. Шоколадный крем... У Ацуши едва слюнки не потекли, настолько аппетитно пахло. Он наклонился еще ниже, пока не уткнулся в черноволосую макушку, одуряюще завлекающую сладостью. – Ацуши? – растерялся Тацуя, ощутив за спиной мощное тело альфы. Повеяло морским бризом, он непроизвольно втянул полные легкие и обернулся, как раз чтобы увидеть, как с невероятно жадным, голодным выражением лица Мурасакибара наклоняется еще ниже и собственнически облизывает самое чувствительное местечко на шее, где больше всего скопился невероятно притягательный для него запах. Они даже не заметили, как дети юркнули за дверь, оставляя их наедине. Крепко обхватив талию Химуро руками, Ацуши медленно, дразня каждый нерв на этой точке, предназначенной для будущей метки, обвел ее языком, наслаждаясь сладким, нежнейшим кремом с привкусом шоколада, слегка сдавил зубами. Тацуя ахнул, прогнулся и непроизвольно откинул голову, подставляя шею, больше не пытаясь оттолкнуть Ацуши. Какое оттолкнуть, когда ноги моментально ослабели, стоило чужому языку так нагло пройтись по самому сокровенному! Нет, не просто чужому, а Ацуши... Черт, это же Ацуши, Тацуя, возьми себя в руки, вы же только друзья! Губы обжигали, собирая всю сладость с шеи, пускали волны удовольствия, тело млело и отчаянно горело, сигнализируя о невыносимом желании. Тацуя обмяк, удерживаемый исключительно сильными руками, и тихо застонал. Стон вышел слишком пошлым, слишком откровенным, сразу показывающим, насколько же его обладатель заведен. Словно этого было мало, штаны спереди выразительно оттопырились, а сзади повлажнели от смазки. Ацуши уже практически не мог сдерживаться, стоило только вдохнуть насыщенное желание Муро-чина, ощутить, как он отчаянно вжимается спиной и задницей в Ацуши... Зарычав, он оторвался от соблазнительной шеи, едва успев убрать клыки подальше, чтобы не поставить ненароком метку без спроса Муро-чина, ухватил его за подбородок и, проигнорировав обескураженный взгляд, впился в такие манящие губы. Ноги окончательно отказались держать, и Тацуя, повернувшись к Мурасакибаре лицом, обвил его руками за шею. С каждым движением чужого языка во рту он все сильнее заводился. Дружба... Дружбой тут уже совершенно не пахнет, нет, все пространство заполонило тягучее марево возбуждения. – Сладкий, ты действительно сладкий, Муро-чин, – прошептал Мурасакибара, оторвавшись от него. – Ни с кем тобой не буду делиться. – Ох, Ацуши... – выдохнул Тацуя, пытаясь взять себя в руки. Еще ни разу он не чувствовал такого влечения к альфе, все прошлые отношения и рядом не стояли. Но Ацуши не дал ему долго грузиться: – Ты будешь моим, Муро-чин? Химуро замер, широко распахнув глаза. Согласен ли он быть с Ацуши? Быть его омегой? Ну, раз в будущем... нет, сейчас не место будущему, сейчас главное – только настоящее, и оно будет таким, каким захочет Тацуя. Он прекрасно знал, что Ацуши не будет навязываться, если Тацуя откажет. Но... Прислушавшись к себе, к истоме, все еще охватывавшей тело, он не хотел отказывать, он хотел Ацуши. И мысль принадлежать этому альфе... не претила. Глубоко вздохнув, он кивнул и улыбнулся, когда фиолетовые глаза торжествующе вспыхнули. А в следующий миг Тацуя шокированно вскрикнул – взгляд Ацуши резко изменился на хищный, он наклонился и впился зубами в его шею, ставя метку. Боль и удовольствие прошили Химуро, он невольно застонал и задрожал, охваченный внезапным оргазмом. – Ацуши... – Хочу тебя, Муро-чин, – откровенно сказал Мурасакибара, как только зализал ранку. – Не сейчас, слишком рано, мы же только... только стали парой, – забормотал Тацуя, хотя, откровенно говоря, ему и самому хотелось ощутить Ацуши ближе, жарче. Оргазм ни капли не пригасил желания. Задумавшись на секунду, Мурасакибара потащил его в сторону ванной. – Не переживай, Муро-чин, мы не будем заходить до конца. Смирившись, Тацуя поравнялся с ним, мельком заметив покрасневшие, смущенные, но невероятно довольные лица детей и побагровевшего Тайгу. "Мелкие заговорщики", – он улыбнулся и захлопнул за собой дверь ванной... Спустя невыразимо долгий и сладкий час, наполненный страстными ласками, сильными руками альфы и стонами омеги, они покинули ванную и наткнулись на бордовых до корней волос друзей. Те уже собрались в полном составе, успели перекусить, поздравить Кисе и одарить его объятиями и подзатыльниками (ну, это уже Касамацу постарался, потому что его достали восторженные вопли непременно в его ухо). Обиженно ворча и потирая затылок, Кисе заметил вышедших Мурасакибару и Химуро и довольно подмигнул. Причудливо смешавшийся с шоколадом сильный флер морского бриза, веявший теперь от Тацуи, сказал всем о том, что произошло, куда быстрее, чем вид метки. – О-о-о... – выдохнули дети. – Дядя Тацу, дядя Ацу, вы наконец-то вместе! Сатоши облегченно вздохнул, мягко улыбнулся и сгреб отцов в охапку. – Как же я рад за вас, – прошептал он. Тацуя ласково потрепал его по волосам, а Ацуши осторожно сжал его плечо. Момои и Сакурай дружно всхлипнули, растроганные до глубины души, остальные не могли подавить счастливые ухмылки, искренне радуясь за друзей. – Это самый лучший подарок на днюху, Мурасакибара-чи, Химуро-чи, – прослезился Кисе, присоединяясь к обнимашкам. Тацуя не переставал улыбаться, но поманил к себе детей и прошептал: – Хитрюги, вы же нарочно? – Ну, дядя Тацу, признай, что это помогло, – Кио и Сэдео перестукнулись кулаками. Тацуя только головой покачал, глядя на чересчур самодовольных омег. Но не признать их правоту он не мог – как только дурман развеялся, сразу после оглушительного оргазма, доставленного мощными руками альфы, накатило осознание неисправности произошедшего. Но отторжения так и не было, он по-прежнему хотел Ацуши, не только в плане секса, а всего, целиком, со всеми причудами, обожанием сладкого, инфантильностью и прочими недостатками и достоинствами. Тацуя принимал и хотел его таким, какой он есть. Это... это и называется любовью? Если да, то Тацуя очень благодарен детям за то, что подтолкнули и помогли разобраться в себе. Их обоих, ведь Ацуши признался, что твердо решил сделать его своим именно после их проделок. И вообще, ему о-очень не нравится мысль, что какой-нибудь альфа попытается заявить права на Муро-чина. На его Муро-чина. Поэтому сейчас Ацуши напоминал довольного, сытого хищника, заловившего свою жертву. Даже Аомине не выглядел на его фоне таким опасным. Неужели это все из-за взаимности? Или они просто хорошо покувыркались? Дайки присвистнул, кидая оценивающий взгляд на Сакурая. Может, им тоже... Рё пискнул и спрятался за зарычавшим Вакамацу. – Я тоже очень рад за вас, Мурасакибара-кун, Химуро-сан, – тепло проговорил Куроко, он действительно был счастлив за друга. А вот за другого переживал – Кагами выглядел так, словно его вот-вот удар хватит, нереально же иметь такое красное лицо. – Кагами-кун? – А? – очнулся Тайга, посмотрел на названого брата и снова вспыхнул. – Черт, Тацуя, умеешь ты огорошивать. Но... ты же доволен? – Да, Тайга. – Тогда я тоже, – Кагами засопел и стиснул его, пока Ацуши не зарычал злобно и не вырвал своего омегу из чужих загребущих рук. – Раздавлю, Кагами! Парни заржали. – Теперь за тебя, Сато-чан, можно не волноваться, – тихо зашептал Кио на ухо альфе. – Ничего, мы обязательно и для вас постараемся, – ответил Сатоши, неотрывно глядя в глубокие изумрудные глаза, признательно засиявшие. Рядом многозначительно кашлянули, и Сатоши пронзил двойной пристальный взгляд. Такао оценивающе осматривал альфу, пытаясь понять, насколько он серьезен по отношению к Кио, а Мидорима просто недовольно поджимал губы. Что бы он ни говорил и ни думал, но в душе он признал будущих детей, благополучно минуя тот факт, что они от Такао, и считал, что пока еще не готов отпускать их от себя. И вряд ли вообще когда-нибудь он будет готов. Настоящий отец, как сказал бы Такао. Хм, и почему он вечно упоминает Такао?.. – Эй, я жрать хочу, – не выдержал Аомине всех этих телячьих нежностей. – Тебе лишь бы пожрать, – высказался Вакамацу. – Постоянно у Сакурая бенто таскаешь, здесь только и думаешь о еде... – И че? К тому же Сакурай не против, верно ведь, Сакурай? – Я-я... да нет, не против, извините, – встрепенулся Рё. Если смотреть объективно, он действительно был не против. Неподдельное удовольствие от вкусной еды, написанное на смуглом лице, приятно грело самолюбие. Значит, кулинар из него хороший, будущему альфе наверняка понравится. Что этот альфа – Аомине, Рё старался не думать. В конце концов, будущее не высечено на камне, его и переписать можно... – Действительно, давайте уже поедим, – неожиданно поддержал Аомине Акаши. Тот удивленно на него уставился, но все поспешили к накрытому столу. Почему вдруг Акаши принял его сторону, стало понятно сразу же. Он занял место рядом с Фурихатой и ненавязчиво, осторожно принялся ухаживать за омегой, предугадывая, когда тому нужна солонка, когда его взгляд обращался к какой-нибудь закуске, стоявшей слишком далеко, что не дотянуться. В первый раз, когда их руки соприкоснулись, Коки выронил солонку прямиком в акашину тарелку и застыл от страха, что вот сейчас... Но тот неожиданно усмехнулся и просто сменил тарелку, подавая Коки другую солонку. Ее не постигла участь предыдущей, хотя руки Фури нещадно тряслись. Но в дальнейшем он уже куда спокойнее принимал помощь от Акаши, поминутно краснея. Ведь он помнил, что сказал об ухаживаниях Сэдео, и теперь не знал, как реагировать. За ними с интересом наблюдала компания заговорщиков, остальные тоже сперва таращились, будто ухаживающего альфу никогда не видели, но под предупреждающим взглядом малиновых глаз моментально вернулись к обеду и веселым разговорам. – А потом в караоке давайте, а? – трещал Кисе, лучась позитивом и заражая остальных. – Мы же договорились, что сходим, угомонись наконец, Кисе, – рявкнул раздраженный Касамацу, не замечая нахмурившихся Йоичи и Хироки. Ну что поделать, из-за стремительно приближавшейся течки настроение сильно портилось (куда ж дальше-то?..), вот он и срывался на том, на ком привык. Кисе надулся, но внезапно дернул носом, почуяв усилившуюся горечь хвои, и оттаял, ему все стало ясно. Это семпай просто раздражается из-за течки... То есть... у семпая бывают настоящие течки? Как у всех остальных омег?! (Открытие века, браво, Рёта, только дошло, что семпай омега!) Но ведь... это же Касамацу-семпай со стальными глазами, нервами и яй... Ой, об этом лучше не думать! И о том, как выглядит семпай во время течек, тоже! Отбросив пикантные мысли, Рёта присоединился к обсуждению репертуара и к разговорам о нынешней музыке. По дороге в караоке заговорщики перешептывались. – А я вам говорю, надо что-нибудь горяченькое, – кипятился Ютаро. Сэдео несогласно покачал головой. – Нет, лучше романтику, это сильнее проймет папу и дядю Рё. – Точно, – подтвердил Шигеру, – а то папа в обморок ведь хлопанется, если включить ему что-нибудь откровенное. – Ну не знаю, – засомневался Ютаро. Эйта задумчиво смотрел на старательно отворачивающихся друг от друга отцов. – Сперва надо решить, кто у нас на очереди, – наконец сказал он. Кенджи кивнул: – Не все сразу, это слишком подозрительно, и так дядя Сей на нас косился. – Он по-любому догадался, – хмыкнул Кио, – но не думаю, что он будет против, это и в его интересах тоже. – И мы по-прежнему понятия не имеем, как нам сводить пап, – сокрушенно вздохнул Хироки. Йоичи недовольно хмурился, слушая периодические ойканья папы Рёты, которому прилетало от семпая. – А мне и вовсе придумывать без толку, – поник Рен, – папы Рико вообще с нами нет. Химуро утешающе погладил его по плечу: – Не переживай, у них все образуется. Вспомни, Момои вполне заинтересовался. – Давайте вернемся к песням, – предложил Сатоши. – Верно, – согласился Йоичи. – Кто на очереди? Внезапно сбоку послышался шепот, от которого волосы дыбом встали, прямо дежавю какое-то: – Полагаю, лучше будет разобраться с Куроко и Кагами. Или Аомине и Сакураем. Парни подскочили, едва сдержав позорные визги, и уставились на тихо смеющегося Акаши. Он увидел подозрительный вид заговорщиков и незаметно отбился от основной компании, все еще бурно обсуждавших музыку. И услышал мно-ого интересного. Впрочем, Кио был прав, Сейджуро не собирался их палить или ругаться, это ведь и в его интересах тоже. – Папа, – всхлипнул Сэдео и повис на руке Акаши. – Так ты не против! – Нет, не против, наоборот, я с вами, – обрадовал тот детей и Химуро. Тацуя наклонился к нему поближе. – Думаешь, стоит начать с них? Точнее, с Куроко и Тайгой уже начали, осталось их дожать, а вот Аомине и Сакурай... – С ними глухо совсем, – скуксился Шигеру. – И вы с папой... – добавил Сэдео, умоляюще глядя на отца. Тот потрепал его по волосам. – Насчет меня не беспокойтесь, я добьюсь своего. Лучше подумаем насчет остальных. Извините, – он посмотрел на Йоичи, Хироки и Мидорим, – но с вашими отцами придется разбираться в последнюю очередь. – Да, сперва что полегче, – согласился с ним Тацуя. – Так вот, я думаю, что можно попробовать подтолкнуть обе пары. Трогательную совместную песню для Куроко и Тайги и зажигательную для Аомине с Сакураем. – Папа не будет такую петь, – возразил Шигеру. Акаши покачал головой. – Аомине не зацепить романтикой, только чем-то, кхм, горячим. И лучше если Сакурай споет не с ним, а с кем-то, кто может восприняться как соперник – Вакамацу-сан например. – Ты недооцениваешь своего папу, Аомине, – Ютаро припомнил надутую моську дяди Рё. – Он ведь на самом деле не любит проигрывать, помнишь? Нужно, не знаю, соревнование, что ль, устроить... – Ю-чан, можешь же, когда хочешь! – подскочил Кио. – Точно, устроим баттл! Парни хитро заулыбались и посмотрели на ничего не подозревающих родителей. У тех неожиданно проскакали мурашки по телу. Они набились в отдельный зал, заказали напитки и перекус (и ничего такого, просто соки, лимонад и бутерброды, с легким алкоголем решили подождать до дома). Первые песни шли туговато, им было неловко, но потом микрофоны решительно перехватили Кисе и Такао, завзятые любители караоке, и тогда-то и началась жаркая битва. Некоторые мало что понимали, потому что пелось на английском, а остальные с интересом наблюдали за музыкальной баталией. Воспользовавшись моментом, Химуро невинно предложил устроить состязание. Идею приняли на ура, долго, как обычно, разбирались, кто в какой команде будет. Акаши воспользовался авторитетом, заткнул всех и быстро распихал по четырем командам, проследив, чтобы Кагами и Куроко были вместе, а Сакурай вошел в одну не с Аомине, а с Вакамацу. – И еще, победители получают право распоряжаться проигравшими по своему усмотрению весь завтрашний день, – предупредил Акаши, опасно улыбаясь, так что возразить ему дураков не нашлось. Зато стало понятно, почему он не в одной команде с Фурихатой. – Не переживайте, ничего унизительного, непристойного или грубого не будет. Ребята вздохнули с облегчением, ну хоть что-то. И тут же Акаши разрушил всю непринужденную атмосферу. – А за отказ петь будете бегать вокруг своей школы, или школы родителей, голышом. Омеги испуганно ахнули, альфы недовольно скривились, но против Акаши не попрешь. Впрочем, это же всего лишь караоке, песни, ничего страшного, в общем, смысл отказываться? Успокоившись, парни кивнули. Заговорщики хищно ухмыльнулись...