Цикл

Следующие пол часа в жизни Эллисон Пендл были посвящены стирке. Это не столь увлекательное занятие, как может показаться на первый взгляд, жаль, что для Эллисон всё было не так. Холодная вода вытесняла инородный пигмент из платка Сьюзи, который, во влажном состоянии, выглядел жалко, помято и печально, словно был морально уничтожен, утратив величественный шёлковый блеск. Чёрная вода, стекающая в сливное отверстие без сетки, закручивалась водоворотом в трубу вновь слегка засорившейся раковины. Чернила, оставляя в напоминание о себе лишь мрачные разводы на раковине, схожие в чём-то с потёкшей от слёз тушью, исчезали где-то внизу, в темноте, словно сливаясь с ней воедино, смешиваясь с прочими сточными водами, которые позже сливались в какую-либо реку или ещё куда подальше. В тишине дома журчание и бульканье воды, особенно неестественно тёмной, было чем-то неприятно-непривычным, немного пугающим и настораживающим, отдалённо напоминавшим какой-то механизм, что явно не лучшей форме. Механизм, как чернильная машина. Шестое чувство подсказывало бы именно эти слова, но Эллисон плохо умеет интерпретировать свои предчувствия в мысли, а тем более в слова. Однако Пендл так устала, что её воображение зачахло, позабыв совсем о своей прямой обязанности - придумать какую-нибудь странно-жуткую историю, в которой она обязательно попала бы в неприятности, будь её выдумки правдой. Поэтому она не обращала на это внимания, продолжая "умертвлять" пигментическое свойство чернил. Края кофты Нормана, о которые тот вытирал чернильные остатки и влажные руки, тоже были в плане на стирку, поэтому Эллисон не стала долго мусолить платок, выжимая его в последний раз. Струйки бодрящей холодной воды потекли вниз, в трубы, однако некоторые из них, соскальзывая с покрасневших от отрицательной температуры пальцев, потекли по огалённым рукам всё глубже, стремясь от предплечий к локтям, затем всё дальше, к ключицам, постепенно соскользая к груди и талии, как нетерпеливые руки возбуждённого подростка, которому впервые дала потискать себя его подвыпившая девушка. Капли давно намочили рукава, да уже и всю прочую одежду, не сильно, но всё же охлаждая тёплое тело, заставляя мурашки стаями пробежаться по рукам. Из раковины, через край лилась чёрная, вязкая субстанция, пузырилась и заполняла весь пол. Совсем как в том жутком фильме про клоуна и детей из канализации. Эллисон не сразу поняла, что происходит. Лишь когда почувствовала, что её ноги намокают, она резко отскочила в сторону, прижимаясь спиной к двери, вжимаясь в неё, словно желая слиться воедино. Но вместо помощи в "исчезновении" она лишь распахнулась, а Пендл погрузилась с головой в чернила. Весь мир вокруг пропал, а очертания смылись в единой чёрной массе. Воздуха была катастрофически мало, в нос попала чернильная жидкость... Эллисон зажала рот руками, но пузырьки углекислого газа вырывались один за другим, словно создавая какую-то мелодию или ритмику, понятную только им. Глаза наполнились слезами, последние частицы воздуха с силой вытолкнулись наружу, оставив Пендл с пустыми лёгкими, которые спустя несколько мгновений уже начали наполняться тягучей субстанцией, обволакивая их внутренние стенки, словно никотин, накапливающийся при курении, правда, мгновенно. Тягучая, и похожая на слизь жидкость тут же начала прожигать грудную клетку девушки изнутри, причиняя непоправимый вред её здоровью и адскую боль, заставившую Эллисон кричать, поглащая всё больше ядовитой субстанция внутрь. Во рту девушка почувствовала чернила, которые словно ожили, издавая хлюпающий гул, резавший музыкальный слух Элли. На мгновение, Пендл и вправду показалось, что в этих чернилах она могла ощутить чьё-то неведомое присутствие, словно призраки или же демоны слились воедино в одном адском месиве, охватывающем её со всех возможных сторон и мест, проникающие в неё вплоть до клеток тканей и крови. Монстры желали поглотить и эту душу в свой хор чёрной бездны, которая так похожа на её глаза, веки на которых сомкнулись. Последнее, что увидела Эллисон, как не странно, был свет и приятное шуршание, отчётливо слышавшиеся в приглушённом гуле. Ночь сменяло утро. Никто и не заметил прекрасного рассвета, ласково приветствующего огненным шаром солнца людей через прозрачные и не очень окна. Многие оценили это как акт агрессии, ощущая свой короткий сон более явно, чем хотелось бы, и коря ночь за суетливый уход, что вряд ли спасет их от дневной работы, где нужно пахать и ещё раз пахать под кнутом не самого доброго директора, исполняя его порой чудные мечты в жизнь. Джоуи производил впечатление сумасброда, человека "у себя на уме", казался им легкомысленным, думающим только о себе, что могло говорить об эгоизме. Но... Разве он являлся таковым? Дрю вкладывал в этот проект большие, порой, как считал главный бухгалтер студии, огромные суммы денег. Он дал работу им всем, изрядно платил зарплату, однако... Может он пал где-то в глазах его работников? Могло ли быть, что он просто их перенагружал, совсем не задумываясь о том, что они все тоже люди, которым необходим отдых, а не выполнить этот охрененно большой план в срок иначе поувольняют всех к чертям? Кто же его знает? Лишь он сам, да и это не на все сто процентов, как порой считали работники Силливижен. В какой-то момент Дрю мог запутаться в самом себе, отчего страдать будут и другие, если до них снизойдет этот богоподобный директор: Даже те, кто работает на него дольше других, редко наблюдали лицо Джоуи среди них. Однако сейчас, это не столь важно. Одной из первых проснулась ранняя пташка Сьюзи. Сонливые серебристые глазки приоткрылись из-за мягкого света из окна в её комнате, который струился через полу-прозрачные занавески цвета беж. -Новый день...- протянула девушка, а после потянулась, сладко зевнув. Одну партию незамысловатого порядка утренних процедур спустя, включающий в себя такие аспекты как выпить чашку кофе и умыться, она почти взбодрилась, но её медленная реакция и заплетающийся язык выдавал недавний и не самый продолжительный сон. Ей не помешала бы ещё одна порция вкуснейшего гляссе, однако, Кэмпбелл уже было пора идти. Вскоре очнулся от сна и Шон, что начал одеваться, завтракал и пытался найти свою рабочую сумку, поднимая на уши весь дом грохом мебели и шумными мельтешащими перебежками, уже на ходу. Необычная спешка оживила рыжего юношу, поэтому то он побежал на работу в припрыжку, где-то на дороге зацепив с собой сонную Кэмпбелл, которая замедлила его быстрое передвижение, но никак не омрачила. Полк просыпался молча, точно так же вставал, умывался и принимал утренние ритуалы, отчего его приветствия всегда казались хриплыми и сипящими, словно киномеханик всегда ходил простывший. Бертрум, архитектор всея студия, уже сидел у себя в Бендиленде, крапоча над очередным проектом с утра пораньше. Иногда Пьедмонт шатаясь по студии, как призрак, или скорее Франкенштейн, учитывая его крупное телосложение, которое и требовала его нелёгкая работёнка, в поисках своей напарницы для очередного "дела". Казалось, что он вообще не уходит с работы, делая перерывы лишь для того, чтобы поспать, да и то не факт, учитывая мешки под глазами... Хотя, это вполне могли быть морщины - Бертрум уже не так и молод, он самый старый из своих коллег, если говорить прямо и смотреть правде в глаза. Однако Пидмонт предпочитал больше "мудрый" или "опытный". Но, естественно, никто его так не называл. Разве что Лэйси, но она не так часто говорила о Бертруме, как с ним... Прохаживаясь в очередной раз по департаментам студии Пьедмонт забрёл и в музыкальный, где уже гордо восседал на своём рабочем месте Лоуренс в удивительно, для него, нормальном настроение. Его немного "пьяненькая" улыбка из-за плохого сна, но хорошего расположения духа выглядела криво нарисованной усмешкой на какой-нибудь бракованной, по ошибке Шона, кукле, как было однажды с Алисой. Тогда Флинну сильно досталось... Сэмми уже сидел в своём кабинете, закинув ноги на стол. На первый взгляд, он рассматривал свои вчерашние записи произведений, что сочинил совсем недавно, но о них уже знала вся студия, ибо выслушивать "Я создал шедевр, вы должны услышать это!" от Лоуренс, считай, уже входило в обязанности каждого из работников Силливижен. -Убил бы за чашку кофе...- Пробубнил мужчина, убирая ноги со стола, откинув бумаги в сторону так, что они упали на пол и Бертрум не смог увидеть что же на самом деле там разглядывал Сэмми, даже уже забыв о том, что ему показалось в блеске радужек композитора нечто кроме нот. Лоуренс закрыл лицо руками, давая глазам отдохнуть. Сэм искренне надеялся, что Эллисон не сможет сегодня прийти. "Возьмёт отгул", звучало бы более корректно и тактично, однако суть не изменилась: ей стоит дать Лоуренсу спокойно валять дурака весь день, забив на работу огромный такой... кхе-кхе. Не то чтобы композитор не ценит помощь и труд девушки, наоборот, он любил это дивное создание всей своей пропащей душонкой, как друга, разумеется, ибо нет ничего выше и прекрасней на свете, чем его ангел, просто, порой, он слишком уж халатно относился к своей работе, искренне не понимая всей её увлечённости процессом "бурной деятельности", а для него, её имитации. -"Как можно заставить человека писать музыку?! Это тебе не трубы чинить да плёнку менять! Она должна литься из сердца, показывая твоё состояние души, заставляя трепетать от счастья, страха, быть может отвращения, от чёртовых эмоций! Она сочиняется от вдохновения, от доброй воли, а не от кнута!"- Как-то сказал это Сэмми своему давнему другу и, непосредственно, начальнику. Чтож, ту трёпку, которую ему устроил Джоуи после, он и вся студия никогда не забудут, а особенно не забудет её желудок Лоуренса, вроде, заработавший себе язву за неимением еды, чтобы есть и денег, чтобы её купить в должном количестве. -Ты опять ничего не делаешь? - Раздался голос Пьедмонта со стороны входа в офис Сэмми, который уже устал стоять и ждать, пока тот его заметит и хоть "Здрасте" скажет. -Привет, Берти...- Не поднимая головы ответил Лоуренс, с улыбкой, судя по интонации, на что услышал недовольное хмыканье раздражённого архитектора. -Я просил никогда меня так не называть! Начни уже работать, а не фигнёй страдать!- -Сделай мне чашечку кофе раф, достань откуда-нибудь Эллисон, и тогда... я подумаю над твоим предложением.- Весело ответил Сэмми, оторвав одну половину лица от руки и посмотрев на Пьедмонта с лукавой ухмылкой такой горделивой и самодавольной, что выбесила бы любого. Бертрум аж побагровел, желая придушить этого мелкого гада, что вышло бы у него одной рукой. -"Я что, похож на секретаршу!? Я тебе не терпила Пендл, которая будет выносить твои насмешки, глиста во фраке! Твоя шея тоньше моего запястья, совсем страх потерял?! "- Ревело в голове у Бертрума, но сам он молчал, лишь презрительно хмыкнув и оставшись таким же холодным и безучастным на вид. Сейчас мужчина ничего не мог сделать Лоуренсу, ведь тот был директором музыкального департамента, а Бертрум даже не входил в число его участников. Поэтому Сэмми мог шутить и прикалываться над Пьедмонтом сколько угодно, ведь в конечном итоге выговор получил бы Бертрум за то, что шляется по другим департаментам, а не работает. Конечно архитектор-механик был самым старшим из работников, седые волосы уже проступали сквозь коротко подстриженные чёрно-смоляные, за то усы у Пьедмонта были что надо, но Бертрум не пользовался большим уважением у своих коллег, может потому, что он почти ни с кем не общался, а может из-за его ворчливого характера... Он думал, что заслуживает их уважения, заслуживает восхищённые взгляды за всю ту тяжёлую, но благородную работу, что он делает... Но похоже они так не думали. -Да уж, Лэйси права на Ваш счёт...- Тяжело вздохнул архитектор-механик и удалился, оставив Лоуренса в одиночестве и раздумьях о том, что эта гром-баба могла о нём рассказывать и как сильно это могло унизить его самолюбие. Решив, что никак, Лоуренс вновь принялся ничегошеньки не делать. Тем временем в студию добрели и прочие, тут же собравшись у кофемашины, словно притянувшей их магнитом. Этот чудотворный механизм спасал всех и вся, особенно работу. Он единственный, кто вживлял частичку жизни в рабочих, чуть ли не умиравших здесь каждый новый день урабатываясь в край. Только за это Джоуи стоит сказать "спасибо", но не оставляй он всех своих работяг до поздней ночи, им, может, и не понадобилась эта чудомашина, так что... -Привет...- Как всегда сипло и спокойно со всеми здоровался киномеханик, грея руки о кружку кофе по-турецки. -Доброе утро,- как всегда пропела Сьюзи, слегка приклонившись в неполном реверансе. -Доброе, Норман.- Кивнул ему в ответ Шон, хлюпая горячим американо с наслаждением таким, что его лицо только в рекламу этого самого кофе печатать. Сьюзи налила себе кружечку бодрящего напитка, оперевшись поясницей на стол. Её вид был как всегда лёгок и воздушен. Чёрное платье до колен с лямками, а под ним бежевая рубашка с кружевным воротом и рукавами. Чёрные гольфы и такие же балетки с крохотными бантиками почти у самых носков. -Хм...- резко задумался Шон, оглядывая деву с ног до головы, всё так же втягивая в себя кофе. -Чего тебе, не воспитанный? - Поинтересовалась Сьюзи, почувствовав на себе его взгляд. -А ангел разве не должен быть в белом? А то наш что-то на демона больше похож...- ответил как-то ехидно и задумчиво Флинн, слегка сощурившись. -Иди в баню. Алиса внутри ангел, эту куда важней, а предпочитает она черный,- отмахнулась Кэмпбелл, фыркнув и явно не желая сильно ломать голову над вопросом "Почему так". Она просто знала это, и всё тут. Мы же не задаём я вопросом "А почему?" над каждым действием, производимым машинально... Полк смеялся с их обычной шутки. Такое происходило практически каждый день, отчего киномеханик не мог не улыбаться. Казалось, пока Флинн не получит ответ на этот вопрос, он не перестанет спрашивать о предпочитаемом цвете одежды ангела, а Сьюзи просто не могла объяснить ему, что это просто так, как есть, хотя у неё и была с Алисой эта странная, казалось, не воображаемая связь. -Точно?- переспросил рыжий Шон, недоверчиво склонив голову слегка в бок. -Точно.- Ответила высоким и еле громким голоском Кэмпбелл, слегка заметно гнусавя в детской манере. Это был голос Алисы Ангела, именно им Сью её озвучивала. Нежным, непринужденным созданием, чистой схожим с ребёнком, так же, как и наивностью. Флинн засмеялся, закатывая грязные рукава охристой рубашки, да поправляя ремень на чёрных брюках. Грант подошёл к компании пьющих кофе, чтобы присоединиться к церемонии и послушать болтовню, что так смешит участников этого разговора. -Привет... Кто-нибудь видел Тома? У нас опять сломался лифт.- Объявил бухгалтер, наливая себе горячий триппло в кружку и вставая в углу у двери. -Доброе утро,- повернув голову слегка в сторону пропела Сьюзи, делая небольшой глоток кофе. Норман лишь кивнул, а потом пожали плечами, давая понять, что Тома никто из них не видел. Шон помахал свободной рукой. -Снова лифт?- удивился Полк. -Да сколько ж можно... Раз в неделю ломается стабильно. -А ты умеешь начинать диалог позитивно?! Всем привет!- Поздоровался Фрэнкс, глянув на Гранта с укором и подлетев к кофейному аппарату с таким выражением лица, словно готов расцеловать эту машину. -Привет, Уолли, - кивнул теперь Шон, а Кэмпбелл прибывала в своих мыслях, покачивая головой и напевая себе что-то мелодичное под нос. -Ему больше не наливать... Даже Флэт Вайт.- Послышался весёлый голос Генри, когда Фрэнкс уже собирался в очередной раз заполнить кружку горячим кофе. Генри только пришёл, появившись в проёме, а уже заверяет окружающих, что им стоит делать и что для них лучше... Классика. Обычай столь же старый, сколь и мир... ну, то есть Генри. -Больше не наливать? Опять буйным будет?- громко и бодро проговорил командный голосок Лэйси, просачиваясь через застывшего на месте художника в дверной проём. -Куда уж больше...- Заметил Грант, настолько незаметный, что когда Штейн услышал этот жуткий голос слева от себя, то аж подпрыгнул. Этот видок Генри очень даже порадовал расхохотавшуюся от перепуганного выражения лица художника Бентон. Эту девушку можно было назвать так лишь по природе. Высокий рост, широкие плечи и богатырская сила говорят совсем о другом. Её медная кожа и чёрные закрученные волосы чуть короче плеч в сочетании с пухлыми губами и густыми бровями давало колосальное ощущение силы воли и мужественности. Как говорится "И коня на скаку остановит, и в горящую избу войдёт". Чёрный комбинезон и измазанная мазутой кофта всегда напоминали о её работе, что и сотворил это с ней. -Лэйси! Уже вся в работе, как я погляжу! - усмехнулся Флинн, оперевшись локтем на стол, пребывая в очень странной полулежачей на весу позе. Выглядит достаточно забавно для того, чтобы вновь вызвать улыбки на лицах коллег, так как он все так же громко хлопает кофе, которое он давно бы уже выпил, не страдай этой, хоть забавной, но всё ещё фигнёй. Но вот в комнату прибежал ещё один работник, что всё это время пытался пересилить себя, свою принципиальность и усталость, чтобы поднять очаровательную попку и взять себе чашечку кофе для бодрости сам. Хоть Джоуи не любил этого, поскольку считал, что Сэмюэль и так слишком агрессивно-весел и побаивался, что он выйдет из под контроля. Для сравнения, даже проблемная активность Уолли и Шона отходят на второй план в сравнении с вздурившем Лоуренсом. Сэмми, с его необычными белыми волосами, зачёсанными назад в аккуратный хвост, был похож на Моцарта, взбудораженного и всего на нервах, а в сочетание с немного безумной усмешкой, когда он что-то задумал... -О! Отлично, все в сборе, за исключением, как я погляжу...- окинул вновь беглым взглядом помещение Лоуренс, - Тома, Бертрума и Эллисон, которая, скорей всего и не придёт, поэтому мне нечего делать весь день, так что...- Из под подмышки Сэмми изъял чёрную тетрадь в обложке с отделкой под кожу. Он тряс блокнотом у лица Генри, что очень нервировало художника, от чего тот схватил руку мужчины, а точнее тетрадь, маячущую перед его лицом, и опустил, яростно глядя на Лоуренса через стёкла очков, что съехали на нос от резкого движения. Оба мужчины не желали отпускать блокнот и поэтому стояли, слегка перекосившись вниз. -Что за тетрадь?- Наконец спросил Генри, после целой минуту глядения на не очень понимающего ситуацию композитора, словно играя с ним в "Гляделки". Эллисон проснулась вся в холодном поту. Она тяжело дышала, лёжа на своей кровати, а около её уха звенел будильник, приветствующий наступление нового дня. Кареглазая вскочила. Она опаздывала на работу, где озвучивала некоторых второстепенных персонажей и играла на фортепиано и прочих клавишных инструментах, помогая Сэмми озвучивать его замыслы. Эллисон быстро оделась, умывшись и причесав волосы в излюбленный конский хвост. Забыв о завтраке, девушка пулей выскочила из квартиры, закрыв дверь. Она быстро бежала по улице, проносясь мимо прохожих, на её счастье, не столь частых, иначе она могла бы сбить кого-то с ног. Хотя нет, бред какой-то, скорее она бы упала, ударившись о кого-то и полете на вымощенную булыжником дорогу. Её карамельно-каштановые волосы летели вслед за ней, путаясь и развеваясь на ветру. Тёмное, шерстяное платье облегало тело девушки, за её спиной развивалась тёплая кофта Нормана, а высокие сапоги стучали об асфальт, сопровождая каждый шаг Эллисон, что постепенно отдалял её от дома, где остался её тёмный ночной кошмар.