Лорд Перевёртыш

— Полагаю, с новой должностью наш брат задержится в Ночном Дозоре чуть дольше, чем ты на то надеялся. Также полагаю, что твоё слово здесь немногое изменит. Станнис знал, какие эмоции это вызовет в короле. Знал, и всё равно не был готов, когда Роберт схватил в кулак чернильницу и бросил её — и та, расплёскивая на ходу чёрные слёзы, едва не ударила десницу в голову. — Седьмое пекло! Его же прикончат. Он ведь ни хрена не умеет! — Видимо, на что-то он всё-таки сгодился, — заметил Станнис. Побагровевшее от ярости лицо короля повернулось к нему и сложилось в ехидную гримасу: — Эть-ты, разум Семи Королевств! Думаешь, видимостью отделаешься? Если его одичалый на копьё насадит, кишки на снег вывалит, а если его медведь сожрёт? Его же никто даже не похоронит как следует. Будь отец жив, он бы мигом… дурь из него эту выбил, не будь я Роберт Баратеон! — Станнис молчал, сохраняя непроницаемое лицо, привыкший и к насмешкам, и к оскорблениям, и к «Не будь я Роберт Баратеон!». Он ждал, пока старший брат, самый несчастный из них троих и от того самый злобный, успокоится. Будь на месте десницы кто другой, Роберт бы в мгновение ока выставил его из Красного Замка, но потому-то он Станниса десницей и выбрал — ему всегда удавалось оставаться спокойным. Король тяжело вздохнул и подошёл к окну, чтобы не видеть каменного братского лица. Он-то вообще не понимал, как можно в такой ситуации мыслить хладнокровно. — Надо этого дурня оттуда вытянуть, пока ему не всадили меч в живот! Напиши ему, что я прощаю предательство, и разрешаю взять в жёны ту, кого он пожелает. Да хоть Рыцаря Цветов, Иные бы его побрали! Напиши, что мы повесим септона, который осмелится заикнуться о запрете! Станнис криво улыбнулся — будь Ренли здесь, он был бы доволен. Но он, конечно, и не подумает возвращаться — королевское помилование ему ни к чему. — Это исключено, — Станнис покачал головой, готовый к новому орудию, которое может полететь ему в голову. — Он произнёс клятву. Он не имеет права покинуть Ночной Дозор, иначе Боги покарают его. — В Пекло ваши клятвы, — Роберт смачно плюнул на пол, — на носу благополучие королевства. Эта драконья шлюха придёт по наши души, братец, вот увидишь, не успеешь моргнуть, как её корабли будут стоять у Штормового Предела! — Драконью шлюху можно убить до того, как она станет крупной угрозой, — Станнис скривил бровь. — Ни к чему позволять ей и дальше укреплять свою армию. Что касается Ренли… есть только один способ его обезопасить. Нам нужно помочь Ночному Дозору. — Помочь? — фыркнул король. — Им что, жратвы мало? Или вина? Станнис, не произнося ни слова, медленно подошёл и протянул Роберту письмо. Король опустил на бумагу недоумевающий взгляд и, не взяв её, посмотрел на брата снова. Тот произнёс мягко, чеканя слова: — Кажется, на Севере серьёзная проблема с одичалыми. Им не обойтись без королевской армии. Поможем им сейчас, и они отзовутся на клич, когда на пороге окажется враг… или не они, безразличные к тому, что творится в государстве. Но вот северяне — да. Роберт поднял на Станниса неверящий, полный недоверия взгляд. Оставить столицу, когда враг за воротами? Предложить такое мог только безумец, но Станнис никогда им не был. А если и был, то король об этом пока что не знал. — Седьмое пекло, — выругался Роберт, — и почему мне иногда кажется, что из тебя король вышел бы лучше, чем из меня? — Я всего лишь исполняю свой долг, братец, — произнёс тот, и уголки его губ поползли вверх. В тёмной комнате, несмотря на тесноту, было гораздо удобнее, чем Ренли мог того ожидать. Кроме кровати (в первую же ночь ему показалось, что количество шкур, на которых он спит, возросло по сравнению с общей комнатой), здесь были крохотный дубовый стол, гардероб и — это обрадовало его больше остального — собственный умывальник. Теперь, по крайней мере, даже без кусочков персиков по утрам, он не будет забывать приводить себя в порядок, иначе на него из висевшего над умывальником зеркала будет глядеть неотёсанный дикарь… ну точно, одичалый под прикрытием, никак не разведчик Ночного Дозора! Подсуетившись к Трёхпалому Хоббу, Ренли включил всё свое обаяние и выторговал бутыль крепкого дорнийского за пару гербовых колец из золота. Повар обещал отослать их матери, а она продаст их, переплавит — в общем, применение найдёт. Только дорнийское, да глиняная чарка занимали его стол. К вину он прикладывался каждое утро и делал глоток вечером — ему от всей души хотелось осушить бутылку разом, чтобы аромат не выветрился, но было необходимо сохранить лицо перед братьями и сделать так, чтобы не пришлось слишком часто обращаться к Трёхпалому за новыми бутылками. Спустя недельку Сэм принёс ему пару талмудов из дозорной библиотеки — приторно улыбаясь из-за древних корешков, он заметил, что эти тома прочёл сам и рекомендует всем, кто возымел дерзновение называть себя Братом Ночного Дозора. «Или сестрой», пошутил Ренли, принимая книги из его толстых пальцев, но Сэм шутки не понял — смешок вышел каким-то вынужденным, если не вымученным. Чёрное, как казалось самому Ренли, ему невыразимо шло. На сознание собственной удачи он тратил не меньше времени, чем на изучение карты земель за Стеной и попытки выучить названия всех племён одичалых. Отросшие волосы вечно падали ему на глаза, и он, на беду свою, даже не догадывался, кого здесь можно спросить о стрижке… кто её проведёт? Кто превратит его из обросшего бородой пьяницы в чёрном в Ренли Баратеона? Если так выглядит Лорд Перевёртыш, он отлично соответствует своему новому статусу. Можно было, конечно, спросить Джона, регулярно приводившего в порядок свои чёрные кудри, но тот его тщательно избегал. Ренли, в свою очередь, прикладывал к этому не меньше усилий — по крайней мере, до той поры, пока не будет повод доказать, что своё звание он всё-таки заслужил. Джон ведь его за это невзлюбил. Нечестно, несправедливо, считал Ренли, но принял это. Отсюда — и повышенная тяга к обучению, к тренировкам; может, в конце концов, за это его и сделали разведчиком? Может, Джону просто любознательности не хватило, и всё? А вот с тем, чтобы познакомиться с другими братьями или хотя бы запомнить их имена, были проблемы — да они, в общем-то, Ренли не очень и интересовались. Сир Аллисер его заслуг до сих пор не признавал, но его расположения Ренли и не искал. Щетина на удивление росла в Чёрном Замке лучше, чем в Королевской Гавани и даже дома, в Штормовом Пределе — её лёгкий пушок делал Ренли самого похожим на юный персик. Если бы только не волосы, из шёлка превратившиеся в солому… Впрочем, даже они не делают его менее краше. Всё дело в роскоши его чёрного плаща, решил он, не задумываясь над тем, что это просто соболиный мех, а не мирийский шёлк или лиссенийское кружево — но к ним он привык и так. Жёсткий север требовал жёсткой ткани, и Ренли уже успел с этим смириться. Ноги прекрасно смотрелись в высоких шнурованных сапогах, внешне делая его крепче и выше, чем он был, да и сам статус, разведчик, звучал очень гордо. Правда, слова Джона посеяли в нём немало сомнений, и, спустя две недели в новой должности, он начал задумываться над причинами своего успеха. Звание разведчика ещё нужно заслужить, это он уже уяснил, но за что ему дали одно только право попробовать? Пятки бы ему никто лизать не стал, это было ясно — всем плевать, что он Баратеон — его определили в разведчики либо по заслугам, либо, как он и предполагал, чтобы поскорее избавиться… но его никуда не отправляли, только тренировали почём зря день за днём, да и всё. Прочие разведчики уходили в свои миссии уже по несколько раз, кое-кто даже не вернулся в запланированный срок, а Ренли даже на Стену поднялся только однажды — и провёл там незабываемую ночь, наблюдая за тем, как бледная заснеженная равнина, скрытая тьмой, медленно светлеет с приходом утра. Если бы только он знал, что на Стене так удобно любоваться закатами, он приехал бы сюда только ради этого… должно быть, когда для него найдётся дело, будет уже не до рассветов. Но дел не было. И его это начало выводить из себя. Ренли снова начал преследовать лорда-командующего. На этот раз — довольно целенаправленно, о Джоне даже не задумываясь. (Точнее, прилагая немало усилий к тому, чтобы о Джоне не задумываться.) Пару раз он, по глупости своей, спрашивал о местонахождении Мормонта у Торена Смолвуда, и тот, раз на четвёртый, придержал Ренли за локоть и всё ему объяснил. Объяснил, что разбрасываться разведчиками здесь и сейчас Мормонт не хочет, потому что (Ренли горделиво зарделся, приняв комплимент на свой счёт) планирует экспедицию за Стену — и в ней ему понадобятся все немногочисленные силы Чёрного Замка и Сумеречной Башни. Смолвуд, служивший в Дозоре первым разведчиком после пропажи Бенджена Старка, привёл Ренли в свою келью. У него, как у главы ордена, она была пошире и обшита повнушительней — Ренли даже плащ пришлось снять, чтобы не упариться. — Одичалые как с цепи сорвались, — пояснял Смоллвуд, посадив Ренли перед собой, за круглый дубовый стол. Стол был завален письмами, перьями, картами, заляпан кляксами… — Разведчики донесли, те, что остались живы, что Манс Налётчик собирает войско из Одичалых, и… планирует двигаться на Стену. А потом — планирует и через неё перемахнуть. Стена кое-где не такая высокая, а Дозору прискорбно не хватает людей. А если они Чёрный Замок возьмут, то… — Смолвуд щёлкнул языком и провёл рукой по шее — жест вышел до того красноречивый, что Ренли невольно сглотнул. — И много у них людей? — Тысячи, — Смолвуд неопределённо пожал плечами. Ренли не был силён в военном деле, но даже он понимал, что и одна тысяча — перевес по сравнению с шестью сотнями людей в Чёрном Замке. Да и другие замки Дозора, насколько ему было известно, не были густо заселены и скорее служили резиденциями для отдельных разведчиков, время от времени туда наведывавшихся. Конечно, их защищает Стена; Ренли слышал, что она в состоянии защитить себя сама, и всё же… Сомнения, видимо, отразились на его лице, потому что Смолвуд сжал его плечо и попытался приободрить: — Вот поэтому мы и собираемся уйти. Мы тобой не рискуем, но если ты будешь не один, риск будет менее велик. Нам нужно больше информации… к тому же, ещё когда тебя здесь не было, произошло нечто прямо-таки необъяснимое. Хотя Джон уже рассказывал ему об этом, и даже показывал тяжёлый ожог на кисти, Ренли всё равно развесил уши как в первый раз. Он слушал, как Бенджен Старк, лучший разведчик на Стене, на которого и Ренли, и остальные из его ордена должны были равняться, покинул Чёрный Замок вместе с двумя другими дозорными и так и не вернулся. Слушал, что произошло в ту ночь, когда, как Ренли было известно, Джон давал свою клятву — Призрак, его лютоволк, приволок закоченевшую обглоданную руку. Тела дозорных, покинувших Ночной Дозор с Первым Разведчиком, нашли неподалёку, принесли в Чёрный Замок, но сжечь не успели… — Творится что-то неладное, — Смолвуд покачал головой. — Ещё задолго до этого… Луны три назад, если память мне ещё верна, один парень, дезертир, клялся, что видел за Стеной ходоков… лорд Старк не поверил ему и отрубил голову, как любому другому дезертиру. А мы теперь думаем… — Первый разведчик опустил голову и взял паузу, прежде чем сказать: — Может, он не врал, а? «Может, и не врал», подумал Ренли. Он попытался вспомнить всё, что знал о ходоках, но в голову, как назло, ничего не шло, и он решил поговорить об этом с Сэмом Тарли. Смолвуд прокашлялся: — Мы писали лордам Севера о растущей угрозе. Писали, что вскоре их спокойной жизни может прийти конец, если они не пришлют нам помощи. Мы писали даже королю… — Роберту? — Ренли едва удержал смешок, и Смолвуд устремил на него любопытный взгляд. Конечно, когда речь идёт о Роберте, что ещё ему остаётся, как не отчитываться за его грешки? — Но он… он не поведёт сюда войска. У него есть проблемы поважнее. — Да ну? — Первый Разведчик откинулся на стуле, не отводя от Ренли глаз. Казалось, он пытался уловить на его лице каждое изменение, даже самое крохотное, которое выдало бы, что Ренли нагло врёт. Он даже жалел, что скажет Первому Разведчику правду. — Что-то важнее, чем возможное возвращение Иных? — Возвращение Таргариенов с драконами, вполне реальное, волнует его больше, — грустно усмехнулся тот. Конечно, если бы Роберт давно занялся вопросом Ночного Дозора, сейчас бы никто о нём даже не заикнулся… внезапная неприязнь вспыхнула в сердце Ренли, и он, слегка оскорбившись, отвернулся от Первого Разведчика. Он же обещал себе не вспоминать о братьях, думал Ренли, поднимаясь со своего места и даже не прощаясь. Да, он Баратеон, но он и некто больше, чем просто фамилия. Он человек, заслуживший членство в Ордене Разведчиков. И плевать, если Джон так не думает! Плевать даже, если у Мормонта был план улестить его и добраться так до Роберта. Ренли надеялся, что своей решительно негативной реакцией сведёт всё попытки достучаться до короля на нет, но не тут-то было. За вечерней трапезой о его треволнениях ему напомнили снова. Чувствуя на себе пристальный взгляд Смолвуда (видимо, он только прощупывал почву; главная беседа ему предстоит с лордом-командующим), Ренли надеялся уйти пораньше, но разведчиков кормили очень хорошо, прямо как свиней на убой, и Хобб обхаживал его со всех сторон, явно надеясь, что Ренли останется даже когда других не будет. И вот, стоило ему наесться до отвалу и пропитаться благодарностью к таланту главного повара, как Мормонт заговорил, повернувшись к столу его ордена; — Разведчики, — все, кто до этого гремел ложками, почтительно умолкли. — Торен Смолвуд сказал, что каждый из вас уже знает, что вас ждёт в будущем. Скажем… очень скоро. — Ренли принципиально не отрывал взгляда от опустевшей тарелки. Нет меня здесь. Ищите других дураков. — Лордов Вестероса не волнуют наши проблемы… немногих, по крайней мере. Из тех, кому мы отправляли письма… Тарли, сколько обещало прислать войска? Неуклюже поднявшись из-за стола, Сэм затряс подбородками и произнёс: — Лорд Старк. Лорд Амбер, страдающий от набегов одичалых на Новый Дар, у него… собственный интерес. Мормонты… — Сэм выразительно прокашлялся. — Мормонты сообщили, что Медвежий Остров далеко, и у них нет никакой нужды… или возможности… — Ну да, кораблей у одичалых пока нет, не научились ещё строить, — задумчиво произнёс лорд Смолвуд. — Я их понимаю. — Болтоны, Сервины и Карстарки тоже ответили на наш призыв. Одичалых все боятся, вот и соглашаются. — Но вам всё равно мало? — произнёс Ренли неожиданно для себя. В столовой воцарила тишина, и он позволил себе насладиться произведённым эффектом, встав со стула и вырастая над головами окружающих. Даже лорды оставались на своих местах, и он теперь был выше каждого из них. — Действительно, я знаю о том, что нас, разведчиков, ожидает. Я говорю «нас», имея в виду себя в том числе, но… ваши просьбы… — Ренли видел, как лицо Мормонта насыщается нетерпением, но всё равно продолжал. Не стоит ему об этом спрашивать, ох, не стоит. — Они заставляют меня задуматься. Я спрашиваю себя и вас: почему меня сделали разведчиком? У меня есть как минимум два варианта. Мне интересно, какой из них вернее. «Наверняка у него каждый спрашивает нечто подобное», подумалось Ренли. «Особенно те, кто своим назначением недоволен… как Джон, например», вспомнил он и бросил на стюарда, сидевшего тут же, взгляд. Джон в его сторону не смотрел, словно поверхность стола представляла для него куда больший интерес. Прочие из его братьев, тоже разведчиков, кто сознательно на него не смотрел, кто глазел, ожидая продолжения. — Я думал… думал сначала, вы просто моей смерти хотите. Точнее, не вы все, милорды, а сир Аллисер, хотя мне и не уразуметь, что приятного будет в моей смерти, если ей суждено произойти. — «А ей суждено», мышью пробежала мысль в его голове, когда он поймал на себе мимолётный взгляд Джона. Это ты думаешь, что я слабак, и ты ждёшь моей быстрой гибели, ты уверен, что поддался мне, Джон, но ты не прав. — Ты слишком много на себя берёшь, Перевёртыш, — проскрежетал Торне. — Как и вы, — Ренли приятно улыбнулся, — ведь мы, в конце концов, попадая сюда, на Стену, становимся никем. Таковы слова нашей клятвы, но вы даёте нам новые имена. Я стал Перевёртышем, Джон Сноу — лордом Сноу… Сэм Тарли — Сиром Хрюшкой. Я знаю, что среди моих братьев есть Зубр и Жаба, хотя у них есть и человеческие имена. Вы думаете таким образом задушить нашу гордость? Заставить нас плохо думать о том, кто мы есть? — повисло молчание. Торне не силился продолжать спор и отвернулся от Ренли, а вот Джон (это оратор увидел боковым зрением) заинтересованно повернул голову в его сторону. Значит, можно продолжить. Значит, нужно. — Но это удивило меня даже больше, чем-то, кем вы нас считаете. Я для вас всё же важен. Через меня вы планировали добраться до моего брата — короля, так ведь? Поэтому придавили меня наибольшей честью из возможных на Стене, несмотря на то, что я ничего не умею? — Ренли, никому дела не было до твоей гордости, — спокойно отвечал Мормонт. — Угроза одичалых — а может, и чего похуже — это не шутка. Это нечто серьёзное, и то, на что лордам Вестероса, которых мы поклялись защищать, плевать с высокой колокольни. Когда здесь был Тирион Ланнистер, мы просили его о том же, о чём просим у тебя. Мы просим тебя сообщить об этом в надежде, что близкого человека король послушает с большей вероятностью, чем незнакомых стариков, наверняка сбрендивших с ума от темноты и вечного мороза. — Но ведь у нас больше нет семей, — презрительно бросил Ренли. — Вы что же, просите меня нарушить мою клятву? — Лучше не выделывайся, парень, — осадил его Боуэн Марш. — Иным нет дела до наших клятв, а одичалым — тем более. Нед Старк обезглавил нашего брата, заявившего о возвращении ходоков, потому что тот был дезертиром. Как думаешь, если мы объявим дезертиром тебя, потому что ты отказался помогать, дрогнет ли его рука? — Он не посмеет убить брата короля, — голос Ренли дрожал от ярости. Возможно, впрочем, Роберт поддержит Неда. Ренли отказал в его просьбе, Ренли можно наказать, и чем он полезен, раз отказывается жениться на Эшаре Дейн? Можно и казнить, делов-то. — Но ведь ты произнёс клятву. Теперь у тебя нет семьи, — парировал Марш. Ответить на это и правда было нечего. — Я был бы рад отречься от своей семьи. Правда. Вы нарекли меня Перевёртышем, — он кивнул в сторону напыжившегося Торне, — и пускай. Я готов носить это имя с гордостью. Но вы просите меня быть Баратеоном… нарушить клятву. — «Баратеоном я останусь навсегда, но лишь в душе, и не для вас». — Это только просьба, парень, не приказ. Мы выбрали тебя разведчиком, потому что решили, что ты очень смелый, — произнёс Мормонт, поднимаясь с места. — И ты, в отличие от многих, пришёл сюда по своей воле. Может, ты просто дурак, почём я знаю, но, во всяком случае, дурак храбрый, тот, кто не побоится умереть на своём посту, как и говорит твоя клятва. Ты хотел отличиться, и мы решили дать тебе эту возможность. Вот только ты должен отличиться в военной выучке, никак не в красноречии. — Но ведь я так и хотел, — тихо обронил Ренли и прочистил горло. — Я хотел показать вам, что я — больше, чем брат короля. И мне не нужно место в ордене, чтобы я… написал с просьбой прислать помощь. — Он замолчал, выжидая реакции, но ни Торне, ни Боуэн Марш, ни Мормонт, ни даже Торен Смолвуд не произнесли ни слова. Ренли послушно склонил голову: — Я вас понял, милорды. И прошу извинить меня за мои резкие слова. — Милорды, — усмехнулся Торне. — Я надеюсь, ты одичалых так звать не будешь? — кто-то из братьев засмеялся, и Ренли, никак не отреагировав, спокойно опустился на место. Уже по привычке он бросил взгляд на Джона и заметил, как тот быстро отвернулся, будто притворяясь, что вовсе в его сторону не смотрел. И Ренли, едва успокоившись, вдруг разозлился снова, но виду не подал… почти. Он просто бессильно сжал кулаки, но держал руки под столом, и никто этого не увидел. И всё бы ничего, если бы Джон не примчал к нему в башню, не успел ужин уложиться в его желудке. Ренли зажёг свечу, поставил кубок с вином на прикроватный столик и уже удобно устроился с книгой, как вдруг дверь в его комнату распахнулась (что такое «стучать», очевидно, Джону было неведомо), и неожиданный гость застал его врасплох — на девятой странице, на строчке «И явился он братьям в виде первозданном». Ренли тяжело вздохнул, тут же захлопнув книгу и вежливо отложив её в сторону. Джон как будто только что осознал, где находится, а сюда его, против воли, привели собственные непослушные ноги — он напуганно озирался по сторонам и был не в силах вымолвить ни слова. Ренли решил прийти ему на выручку, вернуть, так сказать, должок: — Джон, если ты и дальше будешь врываться в мою комнату, я попрошу тебя предупреждать меня об этом. Стучать хотя бы… — Зачем ты это сказал? — выпалил тот. Как всегда — ни приветствия, ни извинений, ничего. Где же манеры этого мальчика, выросшего в замке? То ли всерьёз, то ли в шутку Ренли решил его проучить, и, вместо ответа, поднялся с постели, расправил камзол и грациозно поклонился в пол. Джон наблюдал за ним с возрастающим недоумением. — Лорд Сноу, — поздоровался Ренли, натянув на лицо наиотвратительнейшую из улыбок. Джон осклабился: — Не зови меня так… Перевёртыш! — бросил он презрительно, и Ренли едва не рассмеялся от детской обиды, прозвучавшей в его голосе. Он и не думал, что обиженный Джон Сноу может быть так прелестен. — Чем могу помочь, друг мой? — спросил он с неожиданным для себя ехидством. — Зачем ты это устроил? Я точно так же, как ты, произносил клятву перед своими Богами. И я точно так же, как ты, писал своей семье с просьбой прислушаться. Тебе что, сложно было сделать то же самое? «Если бы ты знал правду, Джон!», вскипел Ренли. «Если бы ты знал, что я поклялся перед самим собой не иметь с братьями ничего общего, стал бы ты так говорить?» — Твоя семья приняла твой выбор, Джон? — спросил он со спокойствием, которого не чувствовал. Тот наконец-то поднял на него голову, и Ренли удивился: откуда в его глазах столько злобы? — Нет у меня семьи. Я простой бастард, не забыл? — Да все мы тут бастарды, Джон! — рассмеялся тот. — Мы никто, не забыл? Так сказал Торне, так говорит наша клятва… — Да плевать ты хотел на эту клятву. Для тебя это несерьёзно, — сурово ответил Джон, вновь потупив взор. — Думаешь, переждёшь здесь, пока брат не смилостивится и не позволит тебе взять в жёны ту, кого ты захочешь? — Да с чего ты… с чего ты вообще взял, что я захочу жениться на женщине? — Ренли осёкся, прекрасно понимая, как это прозвучало. Не это он хотел сказать, но пути назад не было: Джон недоумённо на него уставился. Ренли нервно засмеялся и отвёл взгляд, увидев собственное отражение в зеркале. И чего это он так покраснел? Он подвинулся, неосознанно сделав шаг по направлению к Джону, тот отошёл сам, и теперь у двери, едва ли не на правах гостя, стоял уже хозяин комнаты. — Ты знаешь… ты знаешь, в чём твоя проблема, Джон? Ты думаешь, что тебе досталось больше всех остальных. Ты бастард, ага, мы это уже все поняли. А дальше что? Ты всё равно вырос в замке и многому научился, в отличие от наших… братьев. — Правда? — Джон выпрямился и презрительно усмехнулся. Ренли быстро закивал. — Да. Если хочешь знать, я тоже рос без матери. Мои братья… они… мы были далеко не так дружны, как ты со своими. — Да что тебе об этом известно? — спросил Джон строго, и Ренли едва сдержал улыбку, глядя на его нервозность, вызванную, хотелось верить, волнением. — Ты мне сам рассказывал. Разве мои братья хотя бы думали навестить меня хоть разочек, как твои Робб и Арья? Им неудобно, с этим согласен, но… они и писем мне не пишут. Тебе это ни о чём не говорит, Джон? Не думаешь, что и у лордов, которых ты, очевидно, презираешь, тоже всё бывает не лучшим образом? — Я не презираю тебя, — просипел Джон, зажмурившись и задрав голову к потолку. Ренли засмеялся. Не поверил. — Да, Джон. Конечно, Джон. — Я серьёзно, — он наконец-то на него взглянул, но совсем ненадолго. Короткого молчаливого взгляда, впрочем, было достаточно, чтобы его губы нервно затряслись, дрожа неуловимыми словами, которые Джон не знал как произнести, и он снова поспешно отвернулся. — Ты… ладно, я несправедлив к тебе. Зря только наговорил это всё. Прости меня. Если я и дальше буду себя так вести, чем я буду лучше Торне? Наконец-то успокоившись, Джон поднял на Ренли извиняющийся взгляд серых глаз, но и этого было недостаточно, чтобы Ренли сменил гнев на милость и поверил ему. Зато достаточно, чтобы его сердце спустя несколько секунд тишины внезапно зашлось лихорадочным стуком, которого Ренли никак не ожидал при взгляде на эту суровую, безжалостную физиономию. Завывал ветер, опускалось солнце, Джон стоял перед ним, смотрел, ждал, и его лицо пылало уличным жаром… Ренли наскоро отвернулся, зашагал к выходу, не удостоив Джона ответом, спустился по лестнице и поплотнее запахнул плащ — морозный ветер впился клыками в его горевшие алым щёки. Сердце не прекращало усиленно биться. Как бутон, расцветающий под солнечным светом. Дурацкая аналогия, подумал Ренли и едва не сошёл на бег. Куда ты бежишь? Добежать бы до комнаты, спрятать голову в подушку, унять сердечную дрожь, из-за которой завибрировало всё тело… Он бросил тревожный взгляд через плечо, словно раненый зверь, проверяющий, нет ли за ним погони. Погони не было. И только тогда, оглянувшись, он вдруг понял, что покинул самое спокойное место во всём Чёрном Замке. Собственную комнату.