О чем молчит город

      Это была ее комната. Со светло-салатовыми обоями, дубовом брусом и даже пахло тут по-особенному: персиком и кондиционером. А главное, все здесь принадлежало ей, Дейле — от покрывала на кровати до фотографий в рамках. Девушка стерла пыль с одной из них, где она (боги, какая же еще дура) прижималась щекой к Марку, а тот мягко улыбался в камеру. Интересно, он уже тогда все спланировал? Какой это год?       Дейла закрыла глаза. — Эй, перестань, — Огнева смеется и укорачивается от его рук. Вокруг шпарит солнце и, кажется, они тонут в его лучах. — Перестань…       Она уже не сопротивляется, и Марк валит ее на траву. Пахнет землей и летом, как будто вокруг бескрайне ржаное поле, а не городской парк. Где-то смеются дети, и Дейла на один только миг представляет, что это их дети. — Огне-ева, — тянет он, нависая сверху. Тень от него закрывает половину ее тела, но       Дейле хочется спрясться под ней целиком. — Ты попалась, Огнева. — Дейла. Я же просила звать меня так.       Марк криво улыбается, но ничего не говорит. Он пристраивается рядом, и девушка, секунду поколебавшись, кладет голову на мужское плечо. Все внутри обливается густым сиропом и вязнет-вязнет в нем окончательно. — На что похоже то облако? — Огнева указывает на беспорядочную груду сахарной ваты, плывущей по небу, — как думаешь? — Какое? Вон то? — Марк ловит ее руку и некрепко сжимает, — или то? — Любое. — Хм-м-м, оно похоже на лестницу. На лестницу, которая ведет к самым вершинам, — Ляхтич чуть надавливает ей на ладонь, — и те, кто осмелятся, пройдут по ней от начала и до конца. Весь путь.       Сердце подобралось к самому горлу, а облако продолжает плыть по небу, расползаясь все больше и больше. — И что там, на самом верху? — А ты как думаешь, что на самом верху такой лестницы? — в его голове впервые за прогулку слышится интерес. Дейла отчего-то чувствует — правильный ответ крайне важен.       Огнева хмурится, стараясь придумать что-нибудь путное. Такое, чтобы Марк точно оценил. Но как назло в голове лишь запах травы и жар его кожи… — Весь мир. Мне кажется, с такой лестницы можно разглядеть весь мир. Увидеть самые дальние сраны, заглянуть в чужие города… коснуться горных вершин.       Марк оборачивается к ней и — Дейла кожей чувствует — смотрит очень пристально, словно пытается взять на слабо. — Ты права. Оттуда открывается весь мир… но его можно не только разглядывать. Его можно трогать, играть им, переставлять местами людей… как кукол. Правда, здорово? Быть выше всех, лучше всех… и владеть всеми.       У Дейлы ползет холодок по спине. И какой-то полузабытый голос, похожий на мамин, шепчет, беги, милая, беги прямо сейчас… пока сама не стала куклой. Но Дейла заглушает его, заставляет себя улыбнуться и выглядеть счастливой. — Марк… для этого тебе не обязательно взбираться на небо. Ведь некоторым хочется, — слова комкаются на губах, но она упрямо выталкивает их, — хочется идти за кем-то.       Ляхтич давится смешком, а потом тянет ее за прядь волос. Дейла мужественно терпит, не спуская улыбки с губ. Ей почти не больно, только немного неприятно… терпимо. — И правда, — усмехается он, — ты такая прелесть, Огнева. Я почти влюблен.       Облако-лестница продолжает свой путь, бесстрастно взирая на них. Дейла провожает его взглядом, сама не понимая, почему так тревожно. Наверное, все от ожидания счастья, которое вот-вот наступит. Ведь она готова идти за Марком хоть на самое небо.       Фотография рвется плохо: бумага плотная и шершавая. Дейла не выдерживает и пускает в ход пилочку, первое, что ей попалось на столе. Теперь на лице Марка кривой порез, а на ней самой — сеть из морщин. Дейла ожесточенно режет, мнет, комкает снимок, стремясь вырезать вместе с ним и воспоминания. Воспоминания о том, как мягок был его голос, как нежны руки и как сердце щемило от одного его имени. Фотография уходит, память — нет.       Наконец, девушка опускается на пол и всхлипывает. При Марке она держалась. Если бы он увидел опухшее лицо или красноту в глазах, то рассердился бы. Что такое, ты же, вроде, полжизни мечтала стать моей? Тебя что-то не устраивает, родная? Скажи… я, как образцовый супруг, постараюсь исправиться… Дейла зажала уши, но его голос продолжал сочиться, как будто Ляхтич поселился прямо там, в голове.       Хлопнула входная дверь.       На секунду все внутри сжалось — ведь так обычно приходил Марк… но потом Дейла вспомнила, где находится. Вспомнила, что дома и тут ее не тронут. Значит, пришел кто-то из семьи. Норт где-то пропадет, может, зависает в баре. После того, как отец отстранил его от всех дел, а Маришка неожиданно перестала выходить на связь — брат заметно сдал. Маришка… Дейла почувствовала приближение нового витка истерики, поэтому поспешила оттолкнуться от стены и встать. Надо посмотреть, кто пришел.       По привычке крадучись, Огнева вышла из комнаты и прошла в коридор. И так и осталась стоять там, глотая воздух. В просторном холле раздевалось двое людей — Василиса и Фэш Драгоций. Мужчина как раз помогал сестре снимать пальто. Дейла видела, как он невзначай, коснулся ее локтя, а она тут же на миг прижалась к нему. Все это вызвало жжение в груди. — Дейла? — Огнева так задумалась, что не успела спрятаться и Василисе заметила ее, — здравствуй.       Голос сестры звучал непривычно прохладно. Фэш бросил в ее сторону короткий предупреждающий взгляд. — Где отец? Мы пришли к нему. — Вместе? — зачем-то уточнила она. — Вместе, — ответила Василиса и положила руку на плечо Драгоцию. — Он с Мираклом. Их зачем-то позвала Лисса… вернется вечером. — Мы подождем, — глухо бросил Фэш, снимая ботинки. — Ты не против?       Василиса прошла в зал, всем видом показывая, что вопрос был риторическим. Дейла кожей чувствовала, что сестра злится. Шальная мысль ударила по ней… а не могла она догадаться… но Огнева тут же придушила ее. Нет, откуда. — Ну что же… тогда я пойду к себе, — девушка дернулась в сторону двери. — Постой, мы так давно не виделись, сестрица, что я успела заскучать. Проходи, присаживайся. Давай подболтаем, — Дейла скривилась, ей на миг почудилось, что Василиса улыбается оскалом Марка.       Ничего не оставалось, как сесть на диван напротив этой пары. Сама того не замечая, Огнева принялась их разглядывать с каким-то жадным садизмом. То, как Фэш привычным жестом привлек к себе Василису, запрокинув ей руку за плечи. То, как она сама прижалась к его бедру ногой. Они казались неразделимым, слитным целым. И это заставляло, как никогда остро ощущать собственную уязвимость.       Она моя сестра. Она не сделает мне плохо… только не она. — Как Марк? Представляешь, он заходил к нам недавно… говорил много чего интересного, — Василиса подалась вперед, но Фэш сжал ей плечо, — про меня, про тебя… про жизнь. — М-м-м… Мне он ничего подобного не рассказывал.       Руки стали такими липкими, что можно было забраться на стеклянную высотку. — А про совместный ужин? Представляешь, твой муж хотел устроить чудесный семейный ужин… — Василис, — Драгоций поморщился, — не надо. — Фэш… мы просто разговариваем, перестань, — ЧарДольская сбросила его руку, — я только хочу поинтересоваться у своей сестры, за что та меня продала.       Вот и все. Дейла не знала, какого это умирать… но сейчас ей как будто бы прострелили грудь на вылет. — Василиса, — охрипшим голосом прошептала она, — все… все было не так. — А как? Как? Расскажи нам. Мы очень хотим знать, как все было, Дейла! — девушка сжала кулаки. — Ты долго ломалась? Или сдалась сразу, на первой угрозе… как это было. Скажи нам.       Драгоций сидел с таким пустым взглядом, что Дейла на миг подумала, его тут и вовсе нет. Тело — есть, а сам он где-то далеко. — Он сказал, что иначе превратит мою жизнь в кошмар. И знаешь что, ты права. Я сдалась на первой же угрозе. Вот такая я… бесхребетная мямля. А теперь можешь меня презирать, только знаешь что, — тут Дейла немного сдала, но быстро взяла себя в руки, — сначала переживи хотя бы одну ночь с ним. С человеком, которого ты любишь. И которого ненавидишь. И которому плевать на тебя. После этого можешь судить меня.       Эти слова сделали Дейлу на миг победительницей, только кого и чего было непонятно. Василиса сидела, будто водой облитая. Драгоций, наконец, выполз из своей раковины и таращился на Огневу так, словно только сейчас понял, кто она. — Меня никогда никто не любил по-настоящему, Василис… не ты, не отец, не брат… и уж точно не он. Я всегда была в тени кого-то. И, знаешь что, я бы с радостью там и осталась, если бы… если бы нашелся хоть кто-то, кому не плевать… не плевать, где я.       Под конец ее речь пошла вперемежку со судорожными всхлипами. Слезы по одной набегали на лицо, скатываясь вниз. — Дейла… — потерянным голосом отозвалась ЧарДольская, — это не так. — Так. Это так. Всю жизнь так было. Тебе не понять, у тебя всегда был кто-то.       Фэш сделал вид, что его тут нет. Василиса встала и подошла к сестре. Замерла рядом с ней, не решаясь сделать что-либо еще. Кажется, ей было не по себе. — Да я всю жизнь была тут чужой. Знаешь, как я хотела… как я просто хотела, чтобы после развода, вы с Нортом хотя бы раз подошли ко мне и позвали с собой… позвали за собой. Я была готова продать душу за это. За тебя, Дейла. И я сделала это. Сделала, когда защитила отца на суде. Я сделала это ради вас, тебя, Норта и папы, — ЧарДольская сглотнула, пытаясь выровнять дыхание. — А ты… ты просто дура! Раз говоришь такое.       Дейла окаменела. Ее сестра впервые призналась, что скучала по ним. — Вы обе дуры, как сказала бы Захарра. А я скажу, что вам надо открыть бутылку вина и выпить ее, не закусывая, — Драгоций усмехнулся, — а потом до посинения смотреть сопливые чародольские мелодрамы. А Ляхтич еще получит за все. Я тебе обещаю.       Фэш вдруг оказался так близко, что стало даже неловко. Дейла против воли отметила, какие голубые у него глаза, и как приятно от него пахнет — ей стало чуть тяжелее дышать. — Ты, правда, очень красивая, Огнева. Это у вас семейное, видимо, — Фэш криво усмехнулся, будто все его слова были шуткой. — А Марк не может держать в руках такое сокровище, не хвастаясь им каждому… он просто ступень. Ступень, которую ты перешагнешь и пойдешь дальше.       Драгоций улыбнулся, и на его щеках показались ямочки. Дейле самой захотелось улыбнуться. — Да… точно. Мы же были у Лиссы. И она придумала просто прекрасный план. Завтра весь город кое-что узнает. Кое-что такое, от чего у Асрагора поседеют последние волоски. А твой муж, наконец, получит желаемое, — Василиса усмехнулась почти также, как и Драгоций, — завтра исполнится его самая заветная мечта… а пока давайте и вправду напьемся, черт возьми… Фэш, откроешь нам бутылку сладкого?       Дейла продолжала сидеть, прокручивая в голове слова сестры. Завтра… завтра что-то случится. Возможно, она станет свободной. Но почему ей так хочется броситься к Марку, припасть к нему и закрыть от всего? Почему ей хочется к нему… даже сейчас.       Но Огнева отбросила эту мысль. Она решила плыть по течению, а там что будет. Ей просто хотелось надеяться, что там хоть что-то да будет для нее. — Вот. Пей. За эту жизнь, какой бы она ни была. Мы будем счастливы всем им назло, — Василиса протянула бокал с густой красной жидкостью. — И за Драгоциев. Пускай, подавятся нами. — За Огневых! За все то прекрасное, что вы собираете, — улыбнулся Фэш. — За тех, кто страдает, чтобы другие были счастливы, — закончила Дейла, а потом залпом выпила первый бокал.       Вечер обещал быть долгим.