О чем молчит город

      В стену полетела лампа. Жутко дорогая, из венецианского стекла, подаренная отцу на каких-то переговорах. Ворох изумрудных осколков рассыпался по полу с веселым стуком, закатываясь под диван. Норт перевел дух, после чего с новой силой ударил по столешнице. Костяшки как будто пустили через терку, но Огневу было плевать.       О, черт, как же он ненавидел Фэша Драгоция! Этого надменного сукиного сына… хотя, его мать сгинула давным-давно, чтобы проверить оскорбление на практике.       Норт с тихим рыком перевернул тумбу. Жаль, но дерево оказалось крепким и не треснуло. Огнева начинало трясти от мысли, что Драгоций займет кабинет отца. Будет сидеть на его кресле, сложив руки на черном мраморе стола. Будет лениво кивать посетителям, впуская или выпроваживая их… будет главой ЗолМеха вместо него, Норта. Кресло из плотной черной кожи затрещало, как холщовая тряпка. Вокруг посыпалась белая начинка, и пружины жалобно взвизгнули. Теперь на него уже никто не сядет.       Все началось еще давно, когда Драгоций появился на одном из вечеров с Ней. Их пара тогда произвела фурор: он, темноволосый, статный, с цепким взглядом, и она, белокурая, воздушная… невероятная. Норт тогда впервые не дождался окончания мероприятия и свалил оттуда в бар напротив. — Огнев? Тот самый Огнев? — Маришка Резникова окинула его требовательным взглядом из-под полуопущенных ресниц.       Глаза у нее были голубые и огромные, слишком огромные для такого маленького личика. — Я стану главой ЗолМеха… через пару лет, — Нортон как мог расправил плечи, хотя рубашка сильно стискивала грудь. — Самой лучшей компании Астрограда. — М-м-м, — она так закусила губу, что Норту стало не по себе.- Впечатляюще. Развлечешь меня еще немного, пока мой спутник отсутствует?       Огнев почувствовал себя последним кретином. Ему захотелось припасть к тонким рукам, сжимать их и чувствовать, как эта золотистая девушка внимает только ему одному. Следующие минут пять он помнил лишь одним сплошным мазком, пропахшим жасмином.       Маришка улыбалась ему, обещая все блага мира разом. — … и когда-нибудь я возьму все это себе. Тогда имя Нортона Огнева станет самым известным в этом городе, — парень прикусил язык, запоздало припоминая, что отец его полный теска. Ну и пусть, он затмит и его…  — Да, а то пока с этим у вас проблемы, — сзади раздался неприятный голос. Он словно нож врезался в мир Огнева, без жалости кромсая его.       Фэшиар Драгоций стоял у Норта за спиной. Весь его вид говорил об одном, тебе тут ничего не светит. До дрожи в пальцах захотелось съездить по надменной роже. — Фэш, — Маришка мигом метнулась к нему, будто они не виделись пару лет, — ты долго. Я успела заскучать.       Норт покраснел, наблюдая, как Резникова обвивает Драгоция руками, прирастая к нему и одновременно становясь недосягаемо-далекой для Огнева. — Малыш-Огнев плохо развлекал тебя? — Фэш прижал ее к себе. Огнев мог поклясться, что так сжимают половую тряпку, перед тем, как отжать в ведро. — Думаю, у меня получится лучше.       А потом Драгоций поцеловал Маришку, как целуют людей, от которых уже давно нет нужды ничего скрывать. Жестко, требовательно и глубоко.       Но его холодные глаза смотрели только на Огнева. И, черт бы их побрал, они тоже были голубыми…       Норт очнулся, когда громить было уже нечего. Весь кабинет выглядел так, словно где-то прошло торнадо — из мебели остался только мраморный стол, весь пол был услан хламом и осколками, а в воздухе разлился запах спирта. Огнев опустился вниз, прямо в груду этого беспорядка. У него в руки появились темная бутыль виски, припасенная еще Мираклом, Эфларус знает когда.       Что же, теперь можно и поговорить — надираться в тишине слишком тоскливо. — Ну что, папа, разочарован во мне? — Норт сплюнул себе под ноги, — считаешь, что я угробил все то, над чем ты горбатился?       Наверное, увидь его отец таким — дал бы пощечину и вытолкал взашей, а потом еще долго испепелял бы своим взглядом «угадай, кто в нашей семье полное ничтожество»? — Жалеешь, что не поставил все на Василису? На эту несчастную и всеми преданную овечку?       О, сколько хороших слов Норт мог бы сказать сестричке… Как же он разошелся, стоило увидеть ее рядом с этим мерзавцем. Увидеть, как Драгоций смотрит на нее, словно все эти слои ткани совсем не помеха. А там, рядом с лифтом, когда эта бестолочь затолкала его в квартиру, а сама бросилась следом за Фэшем. Боги, Норт был уверен, что Драгоций не упустил своего… и от этого хотелось вернуться в тот миг и самому вбежать в закрывающийся лифт.       Руки сами нашли какой-то осколок и бросили его в чудом уцелевший горшок. По пальцам потекли горячие струйки, делая их липкими и влажными. Норт бездумно провел рукой по волосам, окрашивая их в розовый.       Сначала Маришка, а теперь его сестра. Как будто Драгоций решил по кускам вырвать у него все. — О, черт… что тут… Норт? — кто-то вошел в кабинет.       Захрустели осколки стекла. Не успел Огнев разобраться, как в глаза ударил свет, яркий до черных кругов. Из темноты возник силуэт Василисы, склонившейся над ним. Ее брови сошлись на переносице, как у Лиссы, впервые застукавшей курящего пасынка. — Ну привет, дорогая сестрица. Составишь компанию? — Норт призывно качнул бутылкой, девушка поморщилась, после чего он сделал пару крупных глотков. — Жаль, это коллекционное. — Ты напился. И у тебя кровь.       А ты спуталась с Драгоцием и у тебя поганая привычка во всем копировать мать, милая. — Норт, давай сюда руку.       Василиса села на край стола, смотря на него сверху-вниз. Ее синие глаза остро светились жалостью и чем-то еще, от чего у Норта заскрежетали зубы. Ему вдруг почудилось, как сквозь черты сестры проступает лицо Драгоция — и вот уже Фэш возвышается над ним, кривясь в брезгливой усмешке. Снова облажался, малыш-Огнев? Ее я тоже развлек куда лучше. — Уйди! — он грубо оттолкнул руки сестры, от чего сам неловко завалился, — я не звал тебя! Проваливай к черту, а еще лучше к Драгоцию…       Девушка продолжала пялиться на него с таким всепрощающим пониманием, что становилось тошно. — Так ты устроил все это из-за Фэша? Норт… он… ты ничего о нем не знаешь. — Зато ты знаешь все! — Огнев не выдержал и дернул сестру на себя. Она свалилась прямо на осколки, не ожидая подобного.       Василиса болезненно поморщилась, стараясь привстать. Ее волосы разметались по полу, а в глазах впервые показался страх. И именно он, как спирт, вылился на Норта, разжигая злобу еще сильнее. Огнев вдруг представил, как Василиса также валялась перед Фэшем, а тот не спеша разглядывал ее. — Норт… что с тобой, — девушка стала отползать, — Господи, я просто задержалась на работе, а потом услышала шум… Норт…       Огнев почти не вслушивался в ее лепет. Он пропустил сквозь пальцы рыжую прядь, оказавшуюся такой гладкой… и вся она, испуганная, дрожащая… именно такой он очень давно хотел ее увидеть. — Брат! — Василиса всхлипнула.       И этот простой звук ударил по Огневу пощечиной. Он секунду таращился на девушку, сжавшуюся в комок, а потом опустил руку, с таким ужасом, словно она принадлежала кому-то другому.       Они молчали. Василиса мелко тряслась, и из нее вылетали тихие всхлипы. Норт застыл изваянием. Ему вдруг стало так тошно, словно в рот забилась стая дохлых мышей и сейчас медленно копошилась у него в кишках.       Василиса постаралась встать, но ее штормило. В итоге девушка снова упала, поскользнувшись на каком-то обломке. Упала и разрыдалась. Норт не мог припомнить, когда последний раз видел ее слезы… пожалуй, в том подвале, где им пришлось надавить на ее дружка. — Василис, — Огнев несмело коснулся ее плеча, ожидая, что она отшатнется.       Но вместо этого девушка уткнулась ему в грудь, а потом и вовсе обмякла, похожая на кусок глины: вот я вся, лепи из меня, что хочешь. Норт перестал дышать. Он только и мог, что сжимать это трясущееся тело, пока что-то мокрое не скатилось и по его щеке. — Скажи что-нибудь, — тихо попросил он, когда Василиса затихла. — Лучше ты скажи. Что это было?       Норт нашел ее лицо. Оно было все красным и опухшим, с размазанной тушью и помадой. Почему-то он вспомнил о матери. — Я понял, что все кончилось. Для нас… все изменится. — Знаешь, один человек сказал мне… единственное, за что в этом мире стоит бороться — твоя семья. Хочется верить, он знал, о чем говорит.       Василиса всхлипнула в последний раз, стекая вниз. Теперь ее голова лежала у него на животе. А вокруг них все было перевернуто, кроме холодного стола из камня. — Так похоже на отца… — Да, этот человек похож на отца… иногда, мне кажется, даже слишком.       Норт с интересом посмотрел на нее. — Я его знаю? — Ты? — девушка чуть напряглась, но потом вновь расслабилась, — нет. Ты его совсем не знаешь. Его никто не знает.       Они еще полежали друг на друге, время от времени давясь судорожными вздохами. На часах давно миновала полночь. Завтра здесь будут новые люди, а пока старые оплакивали это место. — Василис… можно вопрос? — М-м? — Драгоций — тоже твоя семья?       Девушка молчала достаточно долго, чтобы перестать ждать ответа. — Знаешь… в моей жизни был один случай, когда я должна была выбрать — он или вы. Мне кажется, я тогда крупно прогадала.       Норту показалось, что глаза сестры окрасились в льдисто-голубой, но наваждение быстро ушло. Василиса взяла его руку, оторвала часть белой шторы и принялась наскоро заматывать ее. Больше они не говорили.