О чем молчит город

      На следующий день Василиса все-таки свалилась с температурой. Ее жутко знобило, а с работы как назло шел шквал звонков. Девушка занимала должность стажера в логистической компании Чернолют. По правде говоря, ее начальница Мендейра была подчиненной ее же бабушки… А значит, можно спокойно взять отгул на ближайшее время, пока ситуация не прояснится. Сам Чернолют являлся дочерней компанией ЗолМеха и его офис тоже сотрясали постоянные проверки. Так что ее отсутствия даже не заметят.       ЧарДольская вновь проглотила вязкий сироп и пару таблеток, что прописала ей Дейла. Сама Огнева еще с утра уехала к Елене помогать той организовывать конференцию. Вернуться она должна была вечером, если вообще решит ночевать дома. Вроде, Марк собирался забрать ее с работы, а заодно объясниться. Сама Василиса хотела ехать к матери и спросить, почему она до сих пор бездействует, когда могла бы надавила на тех же Лазаревых.       Дейла успела узнать у Ника немного. За день до ареста Нортона, у Лазаревых полетела системы безопасности, и из базы данных пропали какие-то файлы. Разумеется, что было в этих файлах, Ник умолчал. А потом к ним присела Захарра Драгоций и мило поинтересовалась, какого адвоката Огневы намерены привлекать. Черт бы побрал ее с братцем. — Маар, привет, — Василиса приложила телефон плотнее к уху, — не отвлекаю?       Она слышала на заднем фоне чьи-то голоса — так что, должно быть, отвлекала. — Нет, конечно. Я совсем не занят в выходной день. Ты что-то хотела? — Мне нужна кое-какая информация, сможешь помочь? — Броннер был внуком главного инженера на Чернолюте и имел доступ к очень интересным источникам. — Пробей имя Фэша Драгоция… а еще его сестры Зарры. — Может, Захарры? Или тебе нужна Зарри Столетт? — Первой будет достаточно, — Василиса не смогла сдержать кашель. Ей все еще мерещилось, что вокруг темный парк, метет снег, а напротив стоит Драгоций. — У вас все совсем плохо? — Броннер невесело хмыкнул в трубку, — слышал, что Астрагор в край обнаглел и требует обнародования конфиденциальной информации компании.       ЧарДольская тоже про это слышала из порой нецензурных сообщений Норта. ЗолМех атаковали со всех сторон, пытаясь растащить по кускам. — Держимся, пока мы держимся.       Обмотавшись шерстяным шарфом и застегнув пальто на все пуговицы, Василиса вышла на улицу. Как хорошо, что погода наладилась, и даже слепит солнце. ЧарДольская поняла, что задерживаться в Черноводе больше нет смысла и пора домой. Там попугай и пахнет приправами с кухни. А еще ее любимый сериал по вечерам, классное кафе через улицу и десятки прочих причин, чтобы бросить все и уехать. Черт, почему я не могу наплевать на всех, как мама.       Такси уже ждало ее, подмигивая разномастными фарами. В салоне пахло мятным освежителем. Василиса назвала адрес и отвернулась к окну, показывая, что собирается молчать всю дорогу. Мимо замелькали улицы, залитые светом: свежие и украшенные первым морозом. Поток машин медленно вливался в центральные аорты, как колония неспешных гусениц.       Через час таксист высадил ее рядом с глянцевым, как будто покрытым белой глазурью офисом. «Редакция Камней Настроения» гласила витиеватая надпись у входа. Одна из самых чопорных, принципиальных газет города, до сих пор утверждающая, что новости должны рождаться лишь правдой. Что там забыла ее мать, Василиса не знала. А как ей достался пост главного редактора и подавно.       На ресепшене ей предложили чай и печенье — ведь Лисса никогда не принимает посетителей сразу. Даже если дело касается родной дочери. — Селестина, а мама собирается что-то писать о ЗолМехе в следующем номере? — ЧарДольская обратилась к вечно болтливой секретарше. — Ну… она уже назначила дату интервью Константину и собирается написать «разгромную статейку», как сама же выражается, — понятно, мама опять за старое. И что бы ей уже не простить папу.       Наконец двери лифта раскрылись и в холл прошла Лисса ЧарДольская в идеально сидящем платье. Мама выглядит так, словно ждала отца, а не меня. Василиса против воли прищурилась: как же непросто быть дочерью столь непримиримых людей. — Привет, милая. Ты заболела? — Лисса мазнула по девушке взглядом, — выглядишь неважно. У тебя что-то случилось?       Ее деланно беззаботный тон и заботливая улыбка прошлись по нервам, как секира. — Ноготь сломала. Заехала пилочку попросить. — Василис, у меня сейчас перерыв и я собиралась пообедать. Пойдем со мной и поговорим.       В ресторанчике восточной кухни через дорогу никого не оказалось. Только пара официанток у входа проводили их к столику, положив папку с меню. Пахло какими-то сладкими благовониями и специями. Журчал небольшой водопад, этот звук напоминал Василисе плохо настроенное пианино. — Тут неплохо готовят карри и свинину с бамбуком, — Лисса даже не стала открывать меню. — Я не голодная. — Возьму тебе салат. Не могу есть, когда кто-то просто сидит напротив, — ЧарДольская вызвала официантку и озвучила заказ. Василиса подавила в себе желание встать и уйти. — Тебе совсем плевать на него? — не выдержала девушка. Этот фарс ее порядком достал. Боги, почему мама не пошла на телевидение, уже бы мелькала на каждом канале. — Ты даже ничего не ответила на сообщения. — Нет, мне не плевать, но делать я ничего не буду, — Лисса как-то обреченно зарылась рукой в волосы, — наделалась уже, Василиса. Лучше скажи, где успела простыть?       Девушка вкратце пересказала маме события вечера. Та вскинула медную бровь и насмешливо покачала головой: учиться тебе еще и учиться, доченька. — Диану я знаю, толковая девушка. Она работала у меня личным помощником, а потом я сама написала просьбу Диаре пристроить ее. У меня Фрезер просто было тесно. А что касается Драгоциев… тебе не стоило действовать так грубо.       Принесли тарелку с горсткой салатных листьев, полусырым яйцом и куском твердого сыра, приправленную тягучим соусом. Уже сейчас чувствовался его чесночный вкус. — Этот Драгоций просто имел все козыри… И он пользовался ими в открытую, мам, — Василиса обиженно свела брови. Вот Лисса бы на ее месте точно не дала так просто развести себя… Да ее мама бы сама прожевала этого Драгоция, как сейчас расправляется с кусочками свинины. — Поверь, это не то, чем следует восхищаться, — как будто прочитав мысли дочери, ответила Лисса, — ломать людей умеют многие, а вот собирать их вновь… Таких в нашем мире единицы. — И все же, почему ты не с папой? — Если я в открытую встану на его сторону, то потеряю все, — ЧарДольская сжала вилку так, что костяшки побелели, — Астрагор просто со свету меня сживет… Мне страшно лишаться всего, не зная, нужны ли такие жертвы Нортону. — Он любит тебя. Я уверена, что любит.       Лисса улыбнулась с такой же прохладцей, что и погода за окном. Теперь стали заметны морщинки у нее под глазами, чуть опавшие веки и тени в уголках рта. Впервые Василиса видела в маме отпечаток прожитых лет. — Знаешь, в чем вся соль, милая. Я ведь тоже его люблю…       Они доели в молчании. Лисса еще долго сидела, попивая кофе и смотря в окно. Ее профиль напоминал чеканную монету с древней царицей. — Передай Норту, чтобы держал Елену подальше, — ЧарДольская пристально посмотрела на дочь, — ЗолМех не должен достаться Астрагору.       Уже на улице Василиса простилась с матерью и медленно побрела по шумным проспектам. Самочувствие наладилось, и хотелось продышаться: скинуть запотевшую кожу и обрасти новой, свежей и легкой. ЧарДольская передала слова Лиссы Дейле, рассудив, что к мнению сестры Огнев прислушается охотнее. Дейла перезвонила через минуту и проговорила с девушкой полчаса. Они с Еленой планировали какое-то до жути помпезное мероприятие, доказывающее всем, что ЗолМех все также недостижим. И на это событие, разумеется, обязана явиться Василиса. Дейла попросила явиться ее с кем-нибудь, чтобы «занять этой сплетней журналистов хоть на час».       Василиса знала только одного человека, с кем ей хотелось пойти. Девушка позвонила Маару и попросила забрать ее. В витринах уже наряжали манекены и расклеивали снежинки с еловыми лапками. ЧарДольская шла между загорающимися фасадами и думала. Думала об отце, матери и той тонне недопонимания и глупых обид, что разрушили ее семью. И никакая любовь не помогла им быть вместе… Хоть и вовсе не чувствуй ничего.       Серебристая машина мигнула фарами, тормозя рядом с ней. Из салона вышел Маар в распахнутой куртке и теплом свитере, от него пахло яблочным пирогом и едва уловимыми одеколонам. — Куда везти? — улыбнулся он. — Домой, я соскучилась по Искре.       Уже стоя в вечерних пробках, они решили выключить радио и заказать доставку пиццы. ЧарДольская намекнула, что не против, если Броннер переночует у нее. — Считай, это компенсацией за сорванный вечер. — Василис, не стоит делать вид, что все хорошо, когда это не так.       Девушка развернулась к окну, следя за потоком красных и желтых огней. Совсем не хотелось лезть в душу, чтобы понять: Броннер прав. Ей не просто не хорошо, ей паршиво. — Может поэтому, я тебя и зову, — она провела по запотевшему стеклу, пальцем выводя странный узор, — чтобы не стало еще хуже.       Они свернули в уютный дворик, окруженный низкими домами. Сюда не долетали звуки города, и все тонуло в вязкой тишине. Только силуэты горящих многоэтажек мерцали в дали, как переполненные ульи. — И давно ты сюда переехала? — Года два назад, как маме захотелось больше свободы и одиночества.       Они поднялись на третий этаж, и Василиса открыла дверь квартиры. Родной запах любимых духов пощекотал ноздри. Как же я скучала по своему дому. По своей маленькой норке. — Когда-нибудь все наладится.