doubt

      Чужие руки. Рваные прикосновения, ледяной молнией пробивающие до самых костей. И где-то там вдалеке загорающееся синим огнем хрупкое счастье на секунду ослепляет и без того мутные глаза, но тут же неумолимо гаснет от оглушающего прикосновения пальцев.       Алкоголь мешается с дрожащим сомнением, насыщается ядом бездумной похоти и получается адский коктейль, выносящий с одного удара и опускающий на самое дно неродной постели.       Телефон вибрирует. Один раз. Два. Три. Семь. После десятого тишина. Затем на экране фотография-икона, и две кнопки, решающие все, как таблетки Мебиуса.       Но вибрация тонет в чужих стонах.       Мозг парализовало чужое дыхание, тонкие пальцы сковали голову и высосали оттуда последние капли неуверенности, закусив все пеплом уже истлевшего за считанные секунды счастья.       Тьма съедает тела, пока одно тело под другим стремительно поглощает душу второго.       За счастьем горят клятвы. Ярче всех — любви и верности. Этот едкий смог окутывает фигуры, пробираясь под кожу Виновнику и затем остатки — будто по какому-то каналу — электрическим разрядом пронзают где-то на другом конце города сердце Жертвы, пока Посредник между ними беспорядочно царапает чужие плечи.       Сердце Жертвы предательски дергается. Словно в лихорадке пальцы тянутся к телефону, машинально набирают выученный номер. Гудки лезут в голову, эхом отдаваясь по всему дрожащему телу. Затем снова тишина. И адские крики внутри грудной клетки.       Стоны. Вздохи. Сцепленные пальцы. Два горячих тела. И одно трясущееся, будто облитое жидким азотом и разочарованием в промерзлой бетонной клетке.       Гаснущее сердце услужливо подсказывает исход хозяйке. Оно никогда не врет, хоть и принадлежит человеку. Некогда пылающее, оно стремительно чернело, остывало под коркой ненависти и обиды. Затем каменело, тяжестью заседая в груди, но продолжало тлеть, испуская из трещин надежды сизый дымок, собирающийся в комок где-то в горле.       Снова телефон. Снова цифры. Снова гудки. Их прерывает какая-то возня, сбившееся дыхание и полупустой голос. — Прости. Дела.       Комок в горле уплотняется, давит на стенки и не дает произнести ни слова, но после глубокого вдоха немного ослабевает. — Приезжай. Я жду.       Но голос все равно срывается и комок становится только плотнее. Хочется кричать. Лава подозрения в животе, путаясь с кровью, коротким, но мощным импульсом взрывается в висках и горячо пульсирует в щеках. Горло пересыхает и комок превращается в скопление иголок, режущих слизистую.       Секунды тишины превращаются в вечность. Кровь бьет в висках будто отбойный молоток, собственное дыхание становится прерывистым и уже дается с трудом. Жертва будто входит в какую-то кому, постепенно отслаивается от реального мира. Уши закладывает. Воздух предательски выходит изо рта короткими толчками, выдавая зашкаливающее внутри напряжение. Тело будто обливают цементом, пальцы деревенеют, и каждая клетка боится услышать хотя бы малейший намек на свое безумное предположение. Но два заветных слова как укол адреналина возвращают Жертву в фальшивую реальность: — Скоро буду.       Скрежет ключа в замке, хлопок двери. Внезапно включенный свет на одно мгновение ослепляет Жертву, но в расплывающемся силуэте она узнает причину своей боли и счастья.       Первый шаг — отрывистый и неуверенный, второй свободнее, третий сокращает между двумя расстояние до нуля, позволяя наконец разбить выросшее между ними стекло сомнений. Цепи, скрутившие жертву, в мгновение рвутся как сгнившие нити, а тьма холодной квартиры с треском лопается, опадая и тая под мягким светом лампочки.       Слабые руки нежной хваткой вцепляются в родное тело, пока сильные руки заботливо и трепетно прижимают к себе единственную пока что драгоценность в этом доме. — Я волновалась. — Короткий всхлип. Глаза немного намокают, голос надламывается, но слабые руки компенсируют это самыми нежными и любящими объятиями. — Ну я же в порядке. Больше так не буду. Прости. — Ты так всегда говоришь. — Сейчас обещаю. — В ответ неразборчивое мычание и обиженное сопение, сменяющееся шмыганьем.       Широкая ладонь осторожно скользит по волосам и спине. — Я люблю тебя. Веришь?       Слабые руки забираются под куртку и обнимают нежнее. — Верю. И я тебя люблю.       Легкий поцелуй в лоб и одно лишь прикосновение знакомых губ прогоняет ко всем чертям все страхи и переживания, зажигая в душе новый огонек.       Снова тьма. Снова тишина. Только одинокий холодный свет экрана телефона и легкая вибрация в руке от новых сообщений мерзкими жуками расползаются по комнате. «Когда ты ей скажешь?»       Пальцы быстро набирают ответ. «Завтра» «Я уже соскучилась. Мне тебя мало»       На губах, будто негласный приговор, проскальзывает усмешка. «И мне тебя. Завтра все будет по-другому» «Обещаешь?» «Обещаю. Не переживай. Я больше не сомневаюсь. Я тебя обожаю» «Надеюсь»       Телефон погас. Погасла хваленая любовь, жалобно взвизгнув и разлетевшись на куски. Пока Виновник аккуратно обнимал Жертву, вязкий клубок предательства скручивался где-то в самом темном углу квартиры, обещая поглотить ее и хозяев ровно к утру, утопив в демонической горечи своей отравы.