Родословная

Над огромной пустыней начало подниматься утреннее солнце, освещая каждую дюну, придавая им за счёт зеркального эффекта мистический белый свет. Рассвет даже в таком безжизненном и душном месте, коим являлся Арракис, был очень красивым и вдохновляющим. Лето уже и перестал считать, сколько рассветов он встретил, находясь в полном одиночестве посреди пустыни, но каждый раз он обращал свой взор на это чудо природы, отрываясь от своего уже привычного занятия — страдания в положении «лёжа». Он изгнал сам себя из общества, дабы дать своей метаморфозе осуществиться если и не полностью, то хотя бы до того момента, когда ему станет не так дурно. Атрейдес и не думал, что слияние с песчаной форелью будет настолько сложным, но по итогу вот он — лежит здесь посреди пустыни и мучается от каждого вдоха. Всё тело зудело, кожа рвалась, уступая место жутким хитиновым наростам, мерзкие маленькие червячки впивались в плоть, легкие постоянно будто что-то сжимало с нечеловеческой силой, а ног юноша не чувствовал вовсе. Его обходили караваны, отряды военных, простые путники: Никто же не хочет быть убитым страшным мутантом, не так ли? Редкие прохожие не признавали в червеподобном существе наследника целой Вселенной, да и сам он не хотел, чтобы кто-то его узнал. Лето желал просто зарыться в песок, чтобы его никто и никогда не трогал, но даже на это не было сил. В пустыне царили невероятно давящая на голову тишина, жара, заставляющая эту самую голову кружиться, вызывая тем самым приступы тошноты, и сухость, иссушающая глаза и дыхательные пути. Ко всему этому Лето уже привык, а мутации помогали ему не умереть без еды и верного дистикомба. «Ганима сейчас, наверное, наслаждается своей жизнью, не видя «братца-урода». Ха, Императрица! Это же просто смешно!» Лето был невероятно зол на свою сестру, хоть и понимал, что в своём положении виноват он сам и всё это входило в его планы. Возможно, это была зависть, ведь девушка родилась всего на пару минут раньше, но этого было достаточно, чтобы окружение выстроило из неё объект поклонения и «великую наследницу». Да, между близнецами всегда царили дружественные отношения и взаимопонимание, однако в глубине души Лето всё же чувствовал свою ущемлённость, проявляющуюся в незначительных вещах, которая решила вырваться из тёмных уголков души прямо сейчас. «Она никогда ничего не делала сама! Ей всё, черт её дери, доставалось просто так, пока я лез из кожи вон ради малейшего признания!» — Думал он, зная, что это неправда. Но злость была сильнее. Воздух внезапно стал тяжелее. — Но всегда именно ты будешь моим любимым ребёнком, Лето. — Произнёс голос из пустоты, до боли знакомый юноше. Такой спокойный, теплый и родной… — О-отец?! Это ты?! — Лето осмотрелся, двигая одной лишь головой, опешив, никого не найдя, — Неужели я уже с ума схожу? Конечно же он знал то, что люди с его способностями могут поддерживать связь с предками, но менее странным это быть не перестало. «Но я ведь даже не прикладывал никаких усилий для создания связи!» — Тебе и не нужно стараться для этого, мой мальчик. — Нечто холодное, по ощущениям похожее на руку, скользнуло по обнаженной спине мутанта, — Просто ты наконец освободил свой разум для того, чтобы услышать меня. Тишина и раздумья идут на пользу таким как ты. От резкого ощущения холода Лето вздрогнул. Удивительно, но он впервые за долгое время был спокоен, а боль ушла прочь, будто испарилась. К юному Атрейдесу словно вернулась жизнь и свежее дыхание! Глаза сами поднимались кверху, а тело пыталось встать. Сфокусировав взгляд, перед собой он увидел полупрозрачную фигуру Пауля Атрейдеса, Муад’Диба, его отца. Призрак смотрел на своего сына с мягкостью и заботой, даря ему некий покой и стойкость духа. — Но почему ты пришёл, отец? Я разгневал тебя? Я провинился? — Лето пытался установить контакт между их взглядами, будто бы это помогло ему понять мотивы сверхъестественного существа. — Нет, сын мой, вовсе нет. — Пауль опустился на колено до уровня ослабшего тела мутанта, еле державшегося над землей опираясь на руки, дабы их лица были на одном уровне, — Я хочу тебя успокоить и вернуть на истинный путь. Ты боишься, я это знаю. Его рука прошла по щеке Лето, а губы медленно прислонились ко лбу. Все прикосновения казались реальными, будто бы перед Червём стоял живой человек, не дух. Муад’Диб продолжал: — Ты же помнишь, что я говорил тебе о страхе, Лето? Парень со спокойствием прикрыл глаза, и выдохнул, повторив в голове знаменитую литанию. Он знал, что не обязательно было её проговаривать, ведь отец слышит каждую его мысль. Пауль добродушно улыбнулся, от чего Лето почувствовал себя как в детстве, как дома. Его отец был единственным человеком после Ганимы, который любил новоиспеченного получервя от чистого сердца, ну, а Лето в свою очередь всегда равнялся на своего родителя, словно на Бога. Паренёк горевал больше всех, когда Императора изгнали по фрименским законам: Пауль ослеп, а значит должен был уйти. Новость о смерти самого родного человека, спустя множество лет, ранила его ещё глубже. Они так ничтожно мало времени провели вместе, что становилось обидно. Да, у Лето были заботливые в какой-то степени опекуны, но они ему не родня. И вот он здесь и с ним даже можно было пообщаться, как прежде! Пауль продолжил разговор: — Сын, ты должен завершить мои начинания. Ты обязан это сделать. — Призрак состроил суровое лицо, — Но завершения моих дел мало, Лето. Ты станешь продолжением меня, мы будем одним целым и вместе мы приведём Вселенную к процветанию. — Я готов, отец. — Лето зажмурился, предвидя невообразимую головную боль. Разумеется, готов он не был. Юноша думал, что вот сейчас он увидит своих славных предков, чей опыт поможет ему стать настоящим Императором. Но что если всё пойдёт не так.? Муад’Диб провёл рукой по плечу своего сына и резко болезненно ухватился за юную плоть. Голову Лето пронзила адская боль, но стиснув зубы он терпел, издавая шипение характерное для Шаи-Хулуд. В его рассудке с болезненным эхом пронеслись все воспоминания бывшего Императора, за которыми накатились горой воспоминания его предков. Он видел каждую мелочь, чувствовал на себе и страдание, и радость, и страх, и злобу. Странность в том, что открылись и закрепились в его памяти души даже не Атрейдесов, а мерзких и кровожадных Харконненов, среди которых был и сам Пауль. Зловонные и мерзкие воспоминания о жестокостях окутали душу недочервя. Он и до этого имел связь с прошлыми поколениями, но не видя мелочей, а ведь дьявол всегда кроется в деталях. Лето хотел кричать от ужаса и боли, но продолжал терпеть до последнего. Вскоре, разум его освободился, но с памятью произошло нечто странное. Юный Атрейдес не мог больше различить где кончается история его прародителей и где начинается его собственная, всё перемешалось словно в каше. Что-то внутри него сломалось, испортилось. «Неужели это и есть «Мерзость»? Но я могу контролировать себя, значит это не она. Но как же это отвратительно, я не хо…» — Они твои предки, Лето. — Холодно ответил на его мысли дух, — Ты должен уважать их, пусть они и кажутся тебе ничтожными садистами. К тому же, в тебе всегда было больше от Харконнена, чем от Атрейдеса. В рыжеватые волосы, которые уже начинали выпадать, нырнула нежно гладящая отеческая ладонь. И впрямь, даже во внешности парня проглядывали далеко не атрейдесовские черты. — Я не могу это принять, отец! Я переоценил себя! — Лето вновь стало страшно и грязно на душе, будто бы он виноват в каждом их злодеянии. Всё усугубила возвратившаяся телесная боль. — Ты справишься, я верю в тебя. — Пауль злобно улыбнулся, пытаясь изобразить прежнюю мягкость, — Благодаря тебе, я и твои предки будут жить вечно, используя твою душу как сосуд. Я горжусь тобой, Лето, теперь мы точно сможем встать на Золотую Тропу… Вместе! Усул вновь поцеловал лоб своего сына, встал и прижал его голову к своей груди, обняв, тем самым успокаивая его рассудок. — А теперь отдыхай, мой маленький Лето, ты проснёшься великим. Эти слова словно гипноз подействовали на мутанта, заставив его уснуть. Видел он во снах зелёную планету и огромную тропу из золота, в воздухе витали счастье и покой. Что-то здесь явно было не так. Лето обернулся и увидел гору гниющих трупов, которую обрамили ужаснейшие представители его рода. Они будто бы охраняли убиенных, а во главе стоял сам Лето в форме безобразного червя. А рядом с ним стоял его счастливый отец.