Встречи — случайные и не очень

Анонимные встречи поддержки, они как бар — можно прийти без приглашения, посмотреть на людей, когда ты совсем уже озверел от одиночества. Там, правда, нет выпивки, что минус, но зато и шансов ввязаться в кровавую драку гораздо меньше, что, без сомнения, плюс. У Фрэнка на бары нынче аллергия. Меньше всего ему хочется смотреть на пьяных раздражающих мудаков. Но одиночество как-то плохо сказывается на психике, и ноги сами несут хоть куда-нибудь, где есть живые люди. Кёртис будет задавать вопросы, а вопросов Фрэнку не хочется. Ему всего-то и нужно, что тихо посидеть в уголке, послушать чужие проблемы, не говорить о своих. Он находит ближайшую к своему нынешнему жилью встречу ветеранов и идет туда. Приходит рано, расставляет стулья. Осознает, что ошибся с группой, когда все собираются вместе — и ни один из пришедших не выглядит как бывший солдат. Публика разношерстная, абсолютно гражданская, нервно-помятая, и Фрэнк понимает, что стоит уйти, но не может — женщина, ведущая группу, начинает говорить, и выйти сейчас будет крайне неуважительно. Анонимные алкоголики, вот кто они такие. Истории у них довольно однообразные, но Фрэнка никто не заставляет говорить, раз он не хочет — и это хорошо. В какой-то момент Фрэнк даже слегка засыпает, убаюканный очередным рассказом о тяжелой офисной жизни, как идиллию собрания внезапно нарушает какой-то мудак. — Этот контракт мне нужен еще вчера, а тебе нужно платить нехилые счета за лечение матери. Видишь, я тебе нужнее, так что давай, постарайся, — мужчина входит на занятие, прижимая телефон к уху. Он тоже офисной породы, но из высшей касты, этого планктоном не назовешь. Фрэнка он бесит с первого взгляда, весь, от аккуратно стриженой макушки, до упакованных в неприлично дорогие ботинки пяток. — Эй, мудак, это мой стул, — заявляет этот хозяин жизни, останавливаясь ровно напротив Фрэнка и не обращая внимания на то, что он тут всем мешает. Столь крайнее неуважение даже радует. Фрэнк не тратит времени на выяснение отношений, просто встает, хватает зарвавшегося менеджера за шкирку и тащит его прочь, поговорить с глазу на глаза о правилах поведения в общественном месте, раз уж мама вовремя не научила. — Отпусти меня, неандерталец чертов! — высший менеджер крайне неумело пытается отбиться и вдруг возмущенно вопрошает, когда Фрэнк отпускает его в пустом, гулком коридоре: — Ты хоть знаешь, кто я?! — Невоспитанный мудак, вот кто, — Фрэнк с улыбкой ждет удара, уклоняется, бьет в ответ. Драться с гражданскими, это как котенка ногами пинать, но угрызений совести Фрэнк не испытывает. Наоборот, ему весело, а в какой-то момент даже горячо — сказываются адреналин и слишком долгое воздержание. Тем более что «невоспитанный мудак» после очередной неудачной попытки ударить Фрэнка оказывается прижат к стене, а Фрэнк наваливается на него сзади, заламывает руки, удерживает — и прижимается к чужой заднице пахом. Это в планы не входит, Фрэнк разжимает руки и отходит на шаг. — Просто веди себя прилично. Уважай место и людей, — хрипло говорит он и уже готовится уйти, но его подопечный вдруг поворачивается, и смотрит Фрэнку отнюдь не в глаза с самым заинтересованным (хоть и слегка помятым) видом. — Сказал мне незнакомый мужик, который прижался к моей заднице стояком после того как отмудохал, — замечает он, скалясь, и вдруг протягивает руку: — Уорд. — Чак, — фыркает Фрэнк в ответ, но протягивает руку тоже. — Натурально, Норрис, — весело фыркает Уорд и вдруг хватает Фрэнка за запястье и резко дергает на себя, втягивая в жаркий поцелуй. Руки Уорда удобно ложатся на задницу Фрэнка, а сам он подается ближе, прижимаясь всем собой, показывая, что с ним адреналиновая драка сыграла ровно такую же злую шутку. Фрэнк даже не пытается оправдать себя долгим отсутствием секса и в целом бесперспективностью в сфере отношений. Все, в общем-то, просто: ему дают — он берет. Они вваливаются из коридора в пустой класс, догадавшись все же запереть его, и вскоре уже Уорд оказывается на столе, а Фрэнк стягивает с него одежду, рывками и не заботясь о ее сохранности. Раздеваться как следует нет времени, рубашка и майка Уорда летят к чертям, Фрэнк задирает его спеленутые брюками ноги себе на плечи, сплевывает на пальцы, вводит — научился у Билли быстрой технике внезапного траха. Уорд стонет, царапает стол согнутыми пальцами, требует поторопиться и дать, и Фрэнк не отказывает. Слюны маловато, но Уорд явно не новичок, и член входит почти без сопротивления. Фрэнк не тратит больше время на ненужные нежности — они оба здесь не для романтики. Он берет Уорда размашисто и жадно, таранит членом его задницу, заботясь исключительно о собственном удовольствии. Впрочем, у Уорда член стоит колом, прижимаясь к животу и течет смазкой. В какой-то момент Фрэнк обхватывает его ладонью и надрачивает в такт своим движениям, и Уорд кончает раньше него, сжимая Фрэнка внутри себя в судорожной пульсации. Это приятно, но мало, и Фрэнк продолжает, как завороженный глядя на капли спермы, стекающие по потной коже, — Уорд разрядился так сильно, что забрызгал собственную шею. В голове блаженно тихо, только искры удовольствия вспыхивают перед глазами. Фрэнк с женщинами никогда не позволяет себе настолько низменно звериную еблю. С ними он нежен и осторожен, настоящий рыцарь. Хорошо, что Уорд — не женщина, даже если захочешь, не спутаешь. Можно отпустить себя, и Фрэнк отпускает так, что хлипкий учебный стол натужно скрипит, обещая развалиться в ближайшее время. Он все наращивает темп, сжимая жесткие бедра Уорда до синяков, хрипло стонет сквозь крепко сжатые зубы, постепенно подбираясь к грани. — Какой ты... Неутомимый... — длинно стонет Уорд, изгибаясь под ним, насколько позволяет поза, и от его хриплого голоса Фрэнка наконец ведет и кидает через край. Он кончает глубоко в Уорда, прижимается лбом к его щиколотке, прикрывает глаза, прислушиваясь к ощущению того, как постепенно член уменьшается внутри чужой растраханной задницы. Наконец Фрэнк отступает на шаг, поправляет джинсы. Уорд лежит на столе и улыбается пьяно и настолько нагло, что так и хочется засветить ему кулаком в лицо. — Не зря психолог так настойчиво советовал мне анонимные встречи алкоголиков, — протягивает Уорд, даже не пытаясь привести себя в порядок. Вид он имеет страшно развратный, и Фрэнк понимает, что не против вставить ему снова, хоть и позже. — Говорил, что тут весело, но я даже не представлял, насколько! — Я не алкоголик, — зачем-то уточняет Фрэнк, отходя к двери. — Мы все равно любим тебя, Чак, — фыркает Уорд на прощание. — И не смей занимать мой стул! Фрэнк не отвечает — он размашисто идет прочь из Центра. Только для того, чтобы через месяц прийти снова.