Borderline

      Тогда это ему казалось неплохой идеей, отправиться наружу с ребенком. Рано или поздно лаборатория станет для нее слишком маленькой, и она захочет узнать, что же скрывается за бетонными стенами. Но это желание пришло раньше, чем он думал. Колфилд занялся срочным проектом: ошейники-ингибиторы, которые сдержать зеленых на короткое время. Это будет удобно, если зараженный оказался далеко от ближайшей лаборатории. Ему пришлось отойти от своего самого важного проекта и оставить малышку без присмотра.       Раньше с этим никаких проблем не было, ребенок не был гиперактивным, особенно после того, как она научилась телекинезу. Но видимо, этот ребенок все же развивался быстрее, чем свои сверстники: она умела ходить, и выговаривала практически все буквы, но не справлялась со словами состоявших больше чем из трех слогов. Виктор занялся чертежами, и это затянулось на несколько дней, когда девочка заявила про себя и свой характер.       — Хочу нагужу! — требовательно заговорила она, касаясь рукава. Она уже доставала до его локтя, что Виктор подметил краем глаза. Но обратился к ней он нескоро, дописывая нужный расчет.       — Нет. — и вернулся к своей второй работе. Он не видел, как та надувает губы, сжимает кулачки и недовольно смотрит на доктора.       — Я хочу нагужу!       — Не сейчас. Я работаю. — терпеливо выдавил тот, перечитывая расчеты. Он чувствовал этот же взгляд еще немного, потом та раздраженно фыркнула.       — Тогда я сама!       Она развернулась и пошла к двери на коридор. Виктор оглянулся и потянулся к пульту управления. Он быстро заблокировал двери всего одним кликом, чтобы ты не ушла. Не хватало еще, чтобы ее кто-то увидел и раскрыл его исследования. Когда ребенок подошел к двери и попытался выйти, те не открылись даже под ее натиском, и малышка кинула взгляд на спину доктора, который снова продолжил работать.       — Пусти! — в ее голосе стало все больше дерзких ноток. Виктор думал, что еще немного и его терпение закончится. Он сосредоточился на расчетах, по которым будет скоро делать чертежи. Малышка тоже не собиралась успокаиваться, наоборот, такое игнорирование только подливало масло в огонь. — Хочу выйти!       — Ты никуда не пойдешь!       — Пойду! Пусти!       Доктор развернулся к ребенку. Левый глаз малышки засиял зеленым, а предметы в двух шагах от него начали подниматься в воздух. Но она упрямо смотрела на мужчину, сжимая кулаки. Вместе с раздражением, доктора опять посетило любопытство ученого. Как только состояние девочки становится нестабильным, ее способности теряют контроль. Он даже на мгновение задумался, кто сейчас говорит за ребенка: она сама или зеленый? В любом случае, он твердо решил, что одна в пустыню она не подниматься. Сначала он закончит это дело, потом продолжит тесты. Но сейчас ему придется побороться с упрямым характером девочки.       — Я сказал потом. — он все еще пытался сохранять ровный тон, ведь все его срывы не доводили до добра.       И та понимала это. Она подошла обратно к доктору, и вещи волной начали подниматься за ней. Это может иметь последствия, вот уже его карандаш и полы халата перестают следовать силе притяжения, а компьютеры – издают протяжный писк. Если он ее сейчас не успокоит, то аппаратура может пострадать.       — Хочу нагужу!       Вот его кружка с кофе поднимается и летит пугающе близко у его виска. Он вздрагивает, а потом поднимается со стула и хватает девочку в охапку. Все летит вверх и метается по комнате, девочка кричит и бьется кулаками, но Виктор не находит ничего лучшего, чем закрыть ее в другой комнате. Пока техника не пострадала, пока он не пострадал. Давать такую способность ребенку слишком рискованно, но он и сейчас не задумался на этот счет. Уворачиваясь от ее игрушек и книг, Колфилд доходит до спальни и закидывает ребенка внутрь, после быстро захлопывает дверь и щелкает замком.       Малышка продолжает кричать и начинает биться кулаками о двери. Виктор поворачивается и спускается спиной вниз, осматривая бардак. Вот ручка у его макушки начинает дергаться, но ребенок не догадывается, что нужно еще и раскрыть замок. От греха подальше, доктор достает из скважины ключ и отправляет его в карман халата, а потом облегченно вздыхает.       Ему ничего не остается, как дождаться, пока та успокоится или устанет. Вот крики перешли в рыдания. Виктор не ведется, просто поднимается на ноги и идет на кухню за пивом. Бардаком он займется потом, может вечером или завтра. А сейчас нужно просто успокоиться за банкой пива. Колфилд задумался, как же все закончилось, если бы он настоял, и малышка научилась телепортации. Он выглянул из кухни и расслышал приглушенные всхлипы – пока что она здесь, и неожиданного проявления силы можно не ожидать.

***

      Признаться, это не прошло бесследно. Не прошло и пары минут, как поднялась тревога, и Колфилд ушел, пытаясь ее убрать. Все зараженные и образцы зеленых словно взбесились: пытались сбежать, кричали и пытались навредить себе или другим. А те, в которых был ингибитор, пожаловались на сильные головные боли, которые легко притупились обезболивающим. Благодаря подмоге, и некоторым махинациям, бунт удалось предотвратить. Вернулся Виктор злым и уставшим. Ему совсем не хотелось думать, он вернулся к недопитому пиву и выпил его залпом, игнорируя то, что оно уже теплое и горькое.       Потом он начал задумываться, была ли связь между истерикой его подопытного и бунтом зеленых? Такой эмоциональный всплеск мог их задеть, подтверждая теорию про коллективный разум.       Последующие дни были спокойными, потому, что малышка была истощена. Виктор прерывался на тесты, чтобы убедиться, что ребенок в порядке, а после старался поскорее завершить чертежи и отправить их на одобрение. Потом он снова положил малышку на лабораторный стол, чтобы добавить еще немного слизи. Она в основном молчала и не противилась. Даже когда Виктор сам привычно подсел, чтобы взять ее за руку, та попросту ее не подала, на что доктор только горько усмехнулся.       Прошло пару месяцев, когда они смогли снова подняться наверх. Доктор сначала не напрягал ребенка, он позволял ей немного пройтись по округе, понаблюдать за животным миром, Виктор даже думал немного дальше пройтись с ней к Примму. В этот город никто не возвращался, с момента появления здесь лаборатории ПPГ жителей переселили в другие города, а те, кто остались уже умерли. Так что, этот город-призрак стал ориентиром.       Но это было в его планах. А пока Виктор отрабатывал навыки телекинеза у малышки. Так они медленно перешли к попыткам телепортации. Девочка сомневалась в своих силах, и сначала вправду никаких результатов не было. Спустя полгода эксперимент удался. Сначала она перемещалась на короткие дистанции, а когда втянулась – использовала для своего удобства. Девочка могла днями сидеть на месте, перемещаясь за тем, что ей нужно. Доктор побаивался, что теперь та могла сбегать, и так ее могут рассекретить.       Виктор говорил на этот счет с ней, он пообещал, что выходить наружу они будут регулярно, чтобы предотвратить побеги и та согласилась. Это был очередной перерыв между их исследованиями. Чертежи ошейника были одобрены, и Колфилд принялся за разработку первого прототипа, снова оставляя малышку на саму себя. Девочка занялась попытками читать, держа при себе книжку с алфавитом. Как раз Виктор принес ей сборник сказок, которые он начал читать ей на ночь, и малышке было интересно читать самой.       Имена. Она сначала не задумывалась на этот счет, но прочитав пару строчек, девочка поняла, что у каждого человека есть имя. У детей из сказок есть имя, у Уика есть имя… А какое имя у нее? Ведь ее же как-то зовут. Виктор еще никогда ее не называл ее конкретно, кроме как «ребенок» или «юная леди». Но ведь это не имя, да?       Ребенок поднимает голову и поворачивается к доктору. Она пару секунд смотрит на согнувшуюся спину и спрашивает:       — Уик, как меня зовут?       Сначала ничего не происходит, доктор продолжает что-то записывать, потом замирает и поднимает голову. Виктор молчит, анализируя вопрос, который все еще смешивается с разработкой прототипа.       — Никель.       — Что?       — Николь.       Малышка наклоняет набок голову.       — Меня зовут Ни-коль?       — Да. — хрипло отвечает Колфилд, глядя в пустоту перед собой.       — Оу, хорошо. — и она возвращается к своим страницам. Она свыклась с этой мыслью легче, чем доктор.       Через пару минут гляделок со столом, Виктор поднимается на ноги и выходит из лаборатории, ничего не сказав ребенку. Он просто шел, шел по коридорам, вышел к рабочему отделу. К нему обращались сотрудники, некоторые просто шарахались от его мрачного вида, а другие просто старались не попадаться ему на глаза. И когда он понял, что находится у лифта наверх, нажал кнопку и вошел в пустую кабину. Потом сел на пол и прислонился затылком к холодной стенке.       Что он наделал?       Ладно общение, ладно хорошее отношение, но имя… Всем известно, что это крайняя черта, через которую не стоит переходить исследователям! Он даже назвал его случайно, ему просто попался нужный элемент для разработки. Это имя не значит ничегошеньки! Но в любом случае, этого уже не исправить. Хотя нет, все еще он может вернуться и, наконец, рассказать ей про эксперимент. Что у нее нет имени, она просто подопытная и ее судьба зависит только от результатов эксперимента.       Но почему-то ему совсем не хотелось этого делать. Виктор боялся ее реакции. Она еще совсем маленькая для осознания подобного. Дети вообще не должны участвовать в подобном, но у него не было выбора. Если Эйнар узнает про это до завершения, он его убьет, так как сам бредит своей маленькой дочкой.       Колфилд просидел так еще немного, а после вернулся. Девочка не среагировала остро на его уход, а просто продолжила заниматься своими делами. Он вздохнул, потом прошел и сел обратно на свое место. С этим он разберется позже.

***

      Виктор про это забыл. Он закончил с прототипом и отправил его в технический отдел. А сам вернулся к своему важному эксперименту, который отныне назывался Николь. Теперь на всех записях он подписывал ее так, он звал ее по имени, лишь потому, что так оказалось проще. В этом что-то было, возможно, знаменитые отцовские инстинкты,наконец, проявились. Колфилд занялся ее обучением: начал учить ее писать и учить таблице Менделеева. Такая размеренная жизнь протянулась еще пару месяцев.       — У меня для тебя кое-что есть, — доктор нагнулся к девочке, когда та покончила с завтраком. Когда та кивнула головой, Виктор поднялся с места, прихватив с собой бутылку пива. — Набери воды и поднимайся наверх. Я тебя догоню.       Николь недоверчиво покосилась на мужчину, но все же набрала в миску воды и направилась к выходу из их дома. Она подождала пару минут, пока Виктор не присоединился к ней с небольшим пузырьком, на дне которого находились небольшие металлические кусочки.       — Как думаешь, что это? — Никки пожала плечами, все непонимающе смотрела то на доктора, то на емкость в его руках. — Символ с обозначением «К».       — Ммм… Калий?       — Умница! — усмехнулся Виктор, аккуратно ставя на землю пузырек, и надел перчатки. — Знаешь, как он взаимодействует с водой.       — Нет.       — Он взрывается!       Николь уставилась на ликующую улыбку доктора.       — Ну и что?       Виктор качнул головой и забрал у девочки миску. Немного отойдя, он оставил ее на земле и вернулся, взяв пузырек. Он достал один маленький кусочек и кинул его в сторону миски. Когда кусочек достиг поверхности воды, послышался небольшой «бум» и вода разбрызгалась во все стороны. Николь подняла голову и встретилась с шальной улыбкой доктора.       — Давай, попробуй сама.       Ребенок сначала скептично смотрела на протянутый пузырек, потом взмахнула пальцем и достала кусочек металла. Он приподнялся вверх, немного повис у головы девочки и, под кивок Виктора, отправился в миску. Последствия были такими же, только всплеск был больше. Доктор довольно рассмеялся.       — Зачем мы это делаем? — через пару секунд спросила Николь.       — Это весело! — торжественно ответил доктор. — Знаешь, недалеко отсюда находится ядерный полигон. Где же еще проводить взрывы, как не в Мохаве?       — И как часто ты этим занимаешься?       — Несколько лет уже не занимался. Обычно, все свои неудачные эксперименты я взрывал, чтобы не так обидно было. А это, — он кивнул на пузырек. — это самый безопасный способ.       — Уик, ты чокнутый.       — Спасибо.       Николь улыбнулась, и они продолжили взрывать небольшие кусочки металла, пока они не закончились. Но признаться, девочке было весело наблюдать за взрывами.

***

      Очередную потерю равновесия Виктор почувствовал, когда Николь снова решила узнать о себе. Только теперь она спросила про своих родителей, чего Колфилд снова не ожидал.       — У всех детей есть родители. Если ты не мой папа, то кто? Где моя мама? И почему они не со мной? — этот разговор начался как раз перед сном, когда Виктор читал ей сказку. Это был как гром среди ясного неба. Пожалуй, этого разговора он боялся, потому, что не знал, как все рассказать. Да и стоило ей рассказывать правду?       — Это… Это не лучшее время для такого. — нервничая, он начинал жестикулировать руками. — Знаешь. Давай завтра все обсудим, хорошо? А сейчас ложись спать.       — Точно?       — Конечно. Когда я тебе врал? — он спрятал руки за спину, чтобы те не дергались. Виктор преданно смотрел ребенку в глаза, и та согласилась на эти условия. Колфилд выключил свет и вышел в свой рабочий кабинет, радуясь, что выиграл еще немного времени на раздумья.       На протяжении нескольких месяцев доктору удавалось находить отговорки, лишь бы не рассказывать ребенку про ее происхождение. Еще немного и терпение Николь начинало кончаться, и она начинала злиться. Она подошла к доктору, снова дернула за локоть и требовательно заговорила:       — Где мои родители? Я должна это знать! — с каждым словом ее левый глаз начинал светиться, а предметы подниматься в воздух. Виктор поймал поднимающиеся бумаги и вздохнул.       — Я расскажу.       Гнев девочки быстро утих, и все вернулось на свои места. Виктор, собравшись с мыслями, поднялся со стола и подошел к уголку, где располагались подушки, на которых девочка проводила свое время. Николь села туда и Колфилд расположился напротив. Сначала он молчал, разминая пальцы и подбирая слова. Потом он поднял глаза на малышку и заговорил.       Он рассказал все с самого начала. Кем он работает, об эксперименте с зелеными, о том, что ему не разрешили проводить эти опыты. Рассказал, как его бывшая любовница, по совместительству ее мать, принесла ее к нему. Как он решил проводить это на ней, отчего у девочки и проявились эти способности. Рассказал, для чего все это и чем все должно закончиться. Все это он говорил глухим голосом, нервно жестикулируя, и глядя вниз. Под конец рассказа, голос Виктора начинал затихать, а жесты становились вялыми. Когда Колфилд замолчал, он решился посмотреть в лицо ребенка.       — Значит, ты мой папа. — начала рассуждать Николь. Виктор кивнул. — Моя мама меня бросила, а ты решил ставить эксперименты на мне.Чтобы я использовала эти способности, чтобы убивать этих паразитов. Значит, нормальные дети вправду ничего такого не умеют. — доктор снова кивнул. — То есть, ты оставил меня для эксперимента? А если бы что-то пошло не так, то ты бы меня бросил?..       Виктор не ответил, снова опустив глаза. Теперь все стало на свои места. Теперь она поняла, почему она сидит здесь взаперти, теперь понятно, почему ей нельзя выходить на улицу. Вот почему проводятся все эти тесты, почему ей часто становится плохо. Вот почему она одинока – она всего лишь эксперимент. И если что-то пойдет не так, то ее просто… Обида захлестнула ее с головой. Николь поднялась и побежала в свою комнату, начиная всхлипывать.       — Никки, постой, — но за ней он так и не пошел, побоявшись, что девочка решит телепортироваться куда-то. Виктор вздохнул и схватился за голову, слыша сдавленные всхлипы. Доктор начал жалеть, что решил рассказать всю правду. Он мог рассказать только часть правды, перемешав с удобной для него ложью. Что он не ставит эксперименты, а пытается спасти ее от инопланетного оккупанта. И пусть бы эта ложь растянулась на долгие годы, но зато он бы не потерял доверие этого ребенка. Его ребенка!       Виктор решил оставить малышку со своими мыслями, а сам пошел и достал пару бутылок пива, жалея, что не прикупил чего-то покрепче.