Облака — лишь на небе пятна

      Он изо дня в день подвергался хоть минимальному, но все же насилию с ее стороны. Физическому или моральному — не имеет значения. Участвует в конкурсе домашних животных и почти уходит из семьи? Устраивает из дома северный полюс? Ревнует лучшую подругу и в итоге окатывает его струей воды из шланга? Да. Становилось ли ему от этого хуже? Да. Любил ли он от этого сестру хоть на грамм меньше? Нет. Да и тем более, как можно злиться на Долли долгое время? Очередной скучный и нудный вечер Дилан проводил в спокойной компании с подушкой и какой-то передачей по телевизору, на которую он будет обращает минимум внимания, погружаясь в мысли о Долли, пока она сама вместе с мамой и папой присматривает за щенками. Он расположил голову на подушке, опустил уши, прижав их к голове, и невольно задумался, как было бы хорошо, если бы все было хоть немного по-другому, если бы он был хоть капельку посмелее, чтобы признаться ей…       Насколько же сильно Дилану нужно было стукнуться когда-то головой, чтобы влюбиться в собственную сестру, пусть даже не являясь кровными родственниками, это все равно было странно. Он думал о том, как они будут рассказывать о своих отношениях родителям, если вдруг у них с Долли бы все сложилось удачно, какова будет их реакция… Он мог позволять себе лишь думать о таком в то время, как сам даже заикнуться о своих чувствах боится. Иногда далматинец думал о том, как же его все-таки угораздило влюбиться в Долли, являясь, на момент, ее полной противоположностью. Она шумная и резвая — он тихий и спокойный. Она любит развлекаться, как кто-то однажды сказал, до потери сознания, нередко втягивая туда и брата, он же больше отдает предпочтение более спокойному досугу, например, проводить его за книгой в тишине и порядке. Он привык делать все строго, следуя плану, а от нее никогда не знаешь наверняка, чего ждать в следующую секунду. Наверное, это и было основной причиной, почему Дилан полюбил ее не совсем родственной любовью — Долли сама непредсказуемость, с ней практически невозможно заскучать, а если и возможно — даст пинка и заставит расшевелиться. Конечно, бонусом являлось ее неплохое строение тела, на которое далматинец временами непроизвольно засматривался, но он больше ценил внутренние качества, нежели наружный вид.       Такие мысли согревали душу молодому псу, но одновременно заставляли грустить, осознавая, что есть малая доля процента, что его чувства окажутся взаимными. Словно какое-то существо сжирало его организм изнутри, когда каждое прикосновение к Долли, пусть даже случайное дарует неимоверную эйфорию, когда в душе начинается пожар при малейшем взаимодействии, поджигая фитиль в его груди, оставляя после себя его обгоревшее сердце и не потухшие чувства, которые вряд ли когда-нибудь исчезнут. Услышав редкий жалобный скулеж, Долли подошла к нему, спросила, что случилось, в ответ получая отведенный в сторону взгляд. Долли на это присекла расстояние между ними, располагая голову напротив него, пытаясь заглянуть ему в глаза, но он закрыл их ушами, отворачиваясь в другую сторону.       В таком случае Долли бы обычно ушла, ведь играть с маленькими братьями и сестрами было намного веселее. По крайней мере, так посчитал Дилан. Она легла рядом, пристроилась около него, пытаясь как можно ближе расположить свое тело к его, потерлась щекой о его щеку и обеспокоенно ожидала дальнейших действий, которые не заставили себя долго ждать. Спустя недолгие секунды Дилан повернул голову в сторону далматинки, прижимаясь к ее худому телу своим боком, и уткнулся носом ей в шею, потом в блаженстве закрывая глаза, когда Долли накрыла своей лапой его слегка дрожащую лапу от всей этой немного непривычной, но приятной ситуации. В этот момент Дилан молил всех богов, в которых не особо верил, чтобы секунды длились как можно дольше.       Но очередная порция боли не заставила себя долго ждать. В порыве вдохновения от вчерашнего вечера Дилан лежит на мягком газоне, смотрит на облака и придумывает небольшое стихотворение, иногда поглядывая на Долли и резвящихся неподалеку щенков, пока не замечает, как Долли куда-то упорно смотрит влюбленным взглядом так, что в ее глазах можно было рассмотреть сердечки, если приглядеться, а когда до Дилана доходит, куда именно, и замечает там весьма симпатичного и статного пса — его сердце разбивается на тысячи осколков, осознавая, что его сестра влюбилась. Кто этот хаски такой? Долли его вообще знает, чтобы влюбляться?! Хотя, зачем же так все усложнять, ей ведь всего двенадцать лет в собачьих годах, ее привлекла милая морда и… а что, собственно, еще? Да, казалось бы, из-за чего переживать, это всего лишь влюбленность не маленькой, но и не взрослой девочки, которая вскоре же и пройдет, но… легче от этого не становится, все равно в области сердца неприятно покалывает.       Он помогает ей добиться внимания этого… как там его?.. А, Гензеля. В его поступке нет совершенно никакой логики, но чего не сделаешь ради счастья дорогих тебе людей… и собак. И что же в итоге получилось? Этот красивый-милый-внимательный-крутой пес, как о нем отзывалась Долли, больше запал не на нее, а на ее стихи, точнее его стихи, придуманные по большей части из-за вчерашнего вечера, который он провел с сестрой, и увязался за ним. Находясь в немного раздраженном состоянии Дилан посылает его куда подальше, а потом начинает с упоением вспоминать уже прожитые минуты… Было ли неприятным видеть, как далматинка любезничает с Гензелем? Определенно да. Потратил ли он очередные нервные клетки на новую выходку сестры? Беспрекословно да. Но все это перекрывал один большой и очевидный факт: Долли пожертвовала шансом, который ей предоставился, чтобы окрутить этого красивого-милого-внимательного-крутого пса, и помогла Дилану на некоторое время забыть о своем страхе перед сценой. Думая об этом, его хвост начал медленно вилять, а сердце участило свой ритм, пока к нему не подошла сама Долли. — Извини за это, — она опускает голову, поднимая глаза на брата, который смотрит на нее с искренним непониманием в то время, как его хвост начинает вилять все быстрее. — Ты что, шутишь? Это было потрясающе! — далматинец берет щеки Долли лапами, заставляя ее таким образом поднять голову и посмотреть на него. — Я был очень рад находиться с тобой на одной сцене, а потом во второй раз услышать твой фристайл!       Тот энтузиазм, с которым Дилан произнес эти слова, выбили Долли из колеи. По правде говоря, она думала, что брат будет злиться на нее, ведь она спуталась с псом, которого едва знает, чуть не опозорилась на этом конкурсе, а потом еще и Дилана в него втянула, прекрасно зная о его боязни сцены. В ответ на недоуменный взгляд сестры и наклоненную набок голову, Дилан осторожно лизнул ее нос кончиком языка, получая на это искренний смешок и слабую улыбку. — Ну, хорошо, — усмехается она, закидывая лапу на шею брата, притягивая к себе и обнимая, как всегда это делала. — Пошли отсюда.       В ответ Дилан лишь мягко улыбается, легко тыкнув носом в щеку сестры, после чего аккуратно выпутывается из ее объятий, свистит и зовет щенков, которые тут же прибегают на зов. Он очень надеется, что это была первая и последняя влюбленность Долли, он понял, что на этом его ревность не закончится, и он даже думать боялся, что она может еще больше возрасти. Это было какое-то новое особенное чувство для него, которое в последний раз он ощущал довольно давно, когда мама уделяла больше внимания кому-то другому из щенков. Но считается ли это, если на тот момент он был совсем маленьким? Скорее всего, нет. Но, признаться честно, Дилан был приятно удивлен такому неожиданному поступку сестры, ведь если она что-то хочет сделать, то всегда добивается этого, а сегодня было слишком… необычно и неординарно для ее характера? Возможно. Но, как звучит его стих? Его суть можно отнести к чему и кому угодно, даже к Долли.

Облака — лишь на небе пятна Приглядись, Что за ними спрятано. Ну-ка В облака всмотрись — Дальше тьма и неба высь. Дальше звездная синева, А ты лишь пятна видел сперва…