Безусловный рефлекс: Рождественская история

В некоторых западных культурах принято целоваться в полночь в канун Нового Года. Некоторые придерживаются суеверия, что неспособность поцеловать кого-то гарантирует год одиночества. Новогодние традиции

— Каково это, когда ты целуешь Гарри? — Гермиона старалась говорить небрежно и, чтобы не смотреть на Джинни, сделала глоток глинтвейна. — Липко, как правило, — голос Джинни был немного приглушён; она говорила сквозь несколько невидимок, которые она зажала между губами для безопасности. — Липко? — М-м-м. Джеймс то и дело норовит влезть между нами.       Джинни мягко воткнула невидимку в прическу, которую сейчас создавала из копны волос Гермионы. — А, ну да.       На самом деле это была совсем не та информация, которую ты искала, Гермиона. — Но когда Джеймса нет рядом… Или когда вы первый раз были вместе, как это было тогда? — Она посмотрела в зеркало, но взгляд Джинни устремился куда-то вдаль. — Когда мы были подростками, это было восхитительно. Сначала казалось, что каждый поцелуй был украден и может стать нашим последним. Это было невероятно, — Джинни снова вцепилась в кудри Гермионы. — Но дело было не только в поцелуях. Тогда, при виде Гарри, я чувствовала себя так, будто меня ударили в живот, — она улыбнулась и сделала глоток своего напитка. — Эти чувства не длятся вечно, во всяком случае, по моему опыту, но поцелуи все еще прекрасны, — она глупо улыбнулась и отвела взгляд, слегка покраснев. — А почему ты спрашиваешь? — О, мне просто интересно, — Гермиона теребила коробку булавок на столе. — Когда я поцеловала Рона, все было совсем не так. — Ага, могу себе представить, — вздрогнула Джинни. — Пожалуйста, не говори о поцелуях с моим братом, ты же знаешь, меня это пугает. — Извини.       Гермиона усмехнулась и замолчала, стараясь не морщиться, пока Джинни продолжала терзать ее расческой.       Они с Джинни были близки. Действительно близки. Несостоявшиеся отношения, конечно, вбили клин между ней и Роном, и ее дружба с Гарри неизбежно изменилась теперь, когда он стал мужем и отцом, но с Джинни все только крепло. Рыжеволосая ведьма была ближайшей подругой Гермионы. Та без колебаний сказала бы, что может рассказать ей все. Вплоть до того момента, когда Люциус Малфой неожиданно взорвал её мирок. — В этом году в Министерстве много омелы, — сказала Гермиона.       Джинни закатила глаза. — Это немного неуместно для рабочей обстановки, тебе не кажется? — Я тоже так считаю, — Гермиона на самом деле не думала об этом, что само по себе указывало на что-то серьезное. Она всегда думала о своей работе. — В общем, я застряла под одной из них в Сочельник. — Не может быть! — Джинни прервала свои занятия и уставилась на Гермиону в зеркале. — Какой ужас! Почему ты не послала нам патронуса? Я бы отправила Гарри спасти тебя… Или, может быть, Перси, — лукаво добавила она. — Не смейся, но я оставила палочку в своем кабинете. Честно говоря, я думала, что проторчу там до Дня Подарков. — Вероятно, так и было бы, — Джинни тоже засмеялась. — Значит, тебя кто-то нашел? — Да. — Кто?       Выражение лица Джинни стало более напряженным, как будто она поняла, что они достигли сути того, о чем Гермиона не была полностью готова рассказать. — Мистер Малфой, — очень тихо сказала она. — Драко? Бьюсь об заклад, ему это понравилось; ты знаешь, что он был ужасно влюблён в тебя в школе? Я могу только представить, как он налетает на тебя, как доблестный рыцарь с сияющим мечом… О… ты ведь не сказала «Драко», не так ли?       Гермиона покачала головой. — Люциус… Тебя нашел Люциус Малфой?       Гермиона кивнула. — Что он сделал? — Он был очень любезен.       Гермиона решила не упоминать о прошлой неделе, когда она нашла его в таком же затруднительном положении. — Очень любезен в смысле поцелуев?       Гермиона снова кивнула, почти сбросив все еще шаткую копну кудрей на макушку. — Осторожно! — Джинни яростно ткнула булавкой подругу, словно пытаясь пронзить бешеное животное. — Не могу поверить, что ты поцеловала Люциуса Малфоя неделю назад и только сейчас говоришь мне об этом. — Прости, я не знала, как ты к этому отнесешься.       Гермиона также не была уверена и в своих чувствах. — В основном я заинтригована, — Джинни сделала еще глоток. — Я не могу поверить, что он поцеловал тебя. Не обижайся, конечно, ты красивая, но он полный сноб. — Я знаю, — Гермиона нахмурилась. — Похоже, его совсем не волновала моя грязная кровь. — Я слышала, он смягчился. — Джинни вернулась к своим обязанностям парикмахера. — От кого ты это слышала? — Ну, в основном от Драко, — Драко был ловцом в команде Джинни по квиддичу. — Он по-прежнему много говорит об отце. Но и от нескольких других людей тоже. Папа был очень впечатлен работой, которую он проделал в Министерстве с момента своего назначения. — Действительно? — Гермиона боролась с желанием обернуться. — Я только видела, как он урезает многим людям бюджеты. — А под людьми ты подразумеваешь себя? — Ну… да. — Не думаю, что это личная вендетта. Из того, что говорил папа, следовало, что финансы Министерства были в довольно плачевном состоянии, прежде чем Люциус занялся ими. Гермиона откинула голову назад, пытаясь взглянуть на лицо Джинни, а не на ее отражение. — Почему из всех людей именно ты защищаешь Люциуса Малфоя?       На щеках Джинни появился румянец. — Я не защищаю его, — она атаковала непослушные локоны Гермионы с ненужной энергией. — Я просто говорю, что он изменился, так что, если ты снова застрянешь с ним под омелой, это будет не так уж плохо. — Действительно? — Да, действительно. Гермиона, прошло почти два года с тех пор, как вы расстались с Роном, и я знаю, что ты ни с кем не была. Насколько тебе известно, твоя девственная плева могла зарасти!       Гермиона поперхнулась глинтвейном. — Джинни! — наконец ей удалось вздохнуть. — Если он столкнется с моей девственной плевой во время поцелуя, значит, все пошло наперекосяк, — она глубоко вздохнула. — Вообще-то я иду с ним на прием сегодня вечером. Ой!       Джинни сильно ударила ее по плечу. — Ты хитрая лиса. Я думала, ты идешь на работу. — Ну, он действительно работает со мной, — Гермиона потерла руку и попыталась выглядеть оскорбленной. — Ты знаешь, что я имела в виду. Дерьмо… ты встречаешься с Люциусом Малфоем, — Джинни начала вырывать шпильки из почти законченной прически. — Тогда все это ни к чему.       Гермиона решила встретиться с Люциусом в министерстве. Возможно, он действительно изменился или, по крайней мере, стал менее опасным, чем был, но она все равно не хотела, чтобы он знал ее адрес. А может, она просто не доверяла ему в замкнутом пространстве своей квартиры. Малфой выслушал её указания с презрительным фырканьем, которое в точности передало его мнение о её диковинных маггловских идеях. Чтобы еще больше разозлить свою Немезиду, она решила одеться в явно маггловском стиле: узкие атласные брюки-смокинг и серая шелковая блузка.       Джинни подняла бровь, глядя на ансамбль. — Ты выглядишь великолепно, конечно, но я не уверена, что Люциус на самом деле знает, что ведьмы не треугольные ниже талии. Он может не справиться. — Он справится, или я уйду.       Гермиона пожалела, что не может вернуть это чувство бравады сейчас, когда она ждала Люциуса на ступеньках Министерства.       Тот внезапно появился рядом с Гермионой, пока она смотрела в противоположном направлении. — Мисс Грейнджер.       Она вскрикнула, действительно вскрикнула. Вот тебе и учтивая утонченность. — Что-то случилось? — ухмыльнулся Малфой на ее реакцию. — Нет-нет, — Гермиона преувеличенно покачала головой. — Я просто взволнована. — Действительно? — он протянул ей руку. — Если бы вечеринки Нарциссы так действовали на меня.       Гермиона осторожно положила руку ему на плечо. Теплое покалывание пробежало по ее пальцам, когда она прикоснулась к нему. Она нахмурилась. С какой стати он должен был вызывать такую реакцию? Другие мужчины-нет. Почему чертов Малфой заставляет её чувствовать тепло и покалывание? — Куда мы идем? — Гермиона подняла на него глаза. — Частный дом. Это недалеко, я думал, что мы можем пройтись, хотя я рад аппарировать, если вы предпочитаете. — Прогулка — это прекрасно… секунду, — она бросила на Люциуса обвиняющий взгляд. — Вы не можете аппарировать. — Не могу ли? К счастью, мне не сообщили об этом ограничении до того, как я аппарировал сюда несколько минут назад. — Но…но… Ваша палочка. — Как насчет этого? — он поднял трость и вытащил палочку так, чтобы Гермиона смогла увидеть древко. — Я думала? — Да?       Она расправила плечи. — Я думала, ее конфисковали в соответствии с условиями вашего испытательного срока. — Министр счел нужным изменить эти условия в качестве компенсации за мои… Как он сказал?.. Образцовое поведение и безупречную работу на посту министра финансов. Малфой выглядел неописуемо самодовольным.       Гермиона фыркнула. — Вы явно не урезали бюджет, который мешал бы ему выполнять свою работу. — Ну это было бы контрпродуктивно, не так ли? — Люциус бросил на нее надменный взгляд. — Я только урезаю бюджеты тех, у кого нет достаточно сил, чтобы отомстить. — Вы… Вы… — Да, я вполне понимаю ваши чувства, — прервал ее заикания Люциус. — А теперь не могли бы вы отчитать меня по дороге? В конце концов, мы хотим попасть на вечеринку до полуночи.       Потеряв дар речи, Гермиона позволила ему вести себя по улицам.       «Доверься Малфою», — подумала она.       Ему предстояли годы испытательного срока, и все же он легко обошел один из самых карательных пунктов. Этот человек будет управлять страной еще до того, как закончится срок его заключения.       Они шли в тишине, нарушаемой только стуком каблуков Гермионы и стуком трости Люциуса по булыжнику. Вскоре пара вошла в жилой район. Кирпичные таунхаусы возвышались над ними. Гермиона плохо знала местность. Ее жалованье не дотягивало даже до квартиры с одной спальней. — Здесь сейчас живет миссис Малфой? — Так и есть, — лицо Люциуса ничего не выражало. — Она выиграла дом в нашем бракоразводном процессе. — Я не знала, что вы разведены, до... — она беспомощно махнула рукой. — Я защищала вашу жену не для того, чтобы причинить вам боль, я бы этого не сделала. Мне жаль…       Люциус посмотрел на нее так, словно она была особенно интересным экспонатом в музее. — С чего бы вам жалеть? — Жаль, что вы развелись. — Но почему вы сожалеете? Вы совсем не знаете меня и мою бывшую жену. Я же не собираюсь извиняться за разрыв ваших отношений с Уизли-младшим. — Я просто из вежливости, — ощетинилась Гермиона. — Конечно, мне все равно — вы могли бы плакать в свои подушки каждую ночь, а я бы носом не повела. И вообще, что вы знаете о моих отношениях? — Достаточно, — коротко сказал Люциус. Он слегка наклонил голову, и его дыхание коснулось ее уха. — Если бы между вами и Уизли все было хорошо, вы вряд ли были бы здесь со мной в канун Нового года, не так ли?       Вопрос был риторическим, и Гермиона все равно не могла ответить, потому что у нее перехватило дыхание от его почти состоявшегося прикосновения. Похоть собралась в ее животе, и она подавила ее, ужаснувшись тому, что этот мужчина мог вызвать такое чувство. — Мы пришли.       Люциус остановился перед огромным особняком с огромной рождественской елкой, освещавшей эркер. Они поднялись по лестнице к двойным парадным дверям, которые охранял свирепого вида волшебник со списком гостей длиной в фут. — Мистер Малфой, — склонил голову он, как только увидел Люциуса, и не потрудился свериться со списком, прежде чем проводить их через двери в тепло и суматоху огромного вестибюля.       Гермиона постаралась не разинуть рот, хотя все, чего ей действительно хотелось, — это медленно повернуться и рассмотреть все вокруг. Дом был прекрасным примером георгианской архитектуры с искусственными классическими штрихами, идеально подходящими показным Малфоям. Она неловко вытянула шею, любуясь замысловатым карнизом высоко над собой.       Рядом с ними материализовался домовой эльф, одетый в сверкающую белую наволочку, и Люциус протянул ей свой плащ, жестом приглашая Гермиону сделать то же самое. Когда она показала свой наряд, он издал преувеличенный двойной вздох. — Как мило, что вы пришли в качестве официанта.       Гермиона как раз собиралась произнести язвительное и остроумное замечание, когда раздался звонкий голос:  — Люциус, ты пришел!       Нарцисса Малфой была такой же высокой, бледной и ледяной красавицей, какой ее помнила Гермиона. Ее волосы были причудливо убраны от лица, и стиль подчеркивался огромными сверкающими бриллиантами. Она выбрала белое облегающее блестящее платье с глубоким вырезом. Женщина немного напоминала Гермионе Белую Королеву из Нарнии. Но, несмотря на всю свою красоту, Нарцисса выглядела хрупкой. Она была более худой и излучала беспокойную нервную энергию, от которой у Гермионы сжались зубы. Нарцисса звонко расцеловала Люциуса в обе щеки, накрашенными губами, и ее ладонь на мгновение властно легла ему на грудь. Гермиона могла ревновать, но она не могла не заметить, как Люциус напрягся при приветствии Нарциссы и не ответил ни на ее поцелуи, ни на объятия. — А кого ты привел, Люциус? — она повернулась к Гермионе, и ее улыбка погасла на губах, что могло бы показаться комичным, если бы не было так оскорбительно. — Полагаю, вы знакомы с мисс Грейнджер? — Люциус заботливо положил руку на локоть Гермионы, та боролась с желанием отодвинуться от обжигающего жара его прикосновения. — Мисс Грейнджер, я уверена, вы очарованы, — теперь на выглядела совсем не так.— Какой интересный наряд. — Добрый вечер, миссис Малфой.— Гермиона огляделась. — У вас прекрасный дом. — Спасибо вам, — Нарцисса перевела взгляд на Люциуса. — Но теперь я мисс Блэк. — О, прошу прощения.       Гермиона переводила взгляд с Люциуса на Нарциссу. Она понятия не имела, что происходит между разведенной парой, и уверяла себя, что не желает этого знать, но Люциус излучал неудовольствие всем своим видом, и Нарцисса сжала свои кроваво-красные губы, как будто Гермиона где-то проштрафилась. Прежде чем Гермиона успела обдумать, что делает и как это может быть истолковано, она протянула руку и большим пальцем стерла пятно красной помады со щеки Люциуса. Его рот дернулся, как будто он почти не улыбался. Нарцисса резко вздохнула. — Ну, мне пора возвращаться к остальным гостям. Приятного вечера, — и она унеслась в вихре сверкающей белизны.       Приняв решение, Гермиона схватила Люциуса за рукав и потащила его в самый незаметный угол, какой только смогла найти. — Что, чёрт подери, происходит? — спросила она сердитым шёпотом.       Люциус многозначительно посмотрел туда, где ее маленькая рука мяла ткань его рукава.       Гермиона отпустила его и рассеянно разгладила худшую из складок. — Отвечайте, — добавила она. — Я не обязан объясняться с вами. — Да, не обязаны, — Гермиона выпрямила спину. — Но если вы этого не сделаете, я уйду. Я согласилась сопровождать вас сюда и сделала это. Я не хочу быть пешкой в игре, которую затеяли вы с бывшей женой.       К ее удивлению, на его мраморном лице промелькнуло замешательство. Оно исчезло так же быстро, как и появилось. — Я думал, что выразился достаточно ясно.       Он нахмурился, и Гермиона нервно отступила от него. — Ясно что? — она потеряла нить их разговора где-то по пути, и это раздражало ее. — Неважно, — Люциус снова стал холодным и аристократичным. — Вы свободны, мисс Грейнджер. Хотите, я провожу вас домой? — Что? Нет! — Гермиона оглядела огромный коридор, украшенный для праздничного сезона огромными венками из остролиста и грудами настоящего снега у стволов нескольких богато украшенных деревьев. Сверкающие гости смешались в заколдованном лесу, и Гермиона втайне оплакивала потерю возможности стать свидетелем такого зрелища. Она даже не добралась до бального зала. Она не была уверена, какую игру затеял Люциус. Возможно, он просто использовал ее, чтобы заработать очки у Нарциссы. Хотя Гермиона предпочла бы, чтобы её не использовали таким образом, правда заключалась в том, что она хотела бы быть здесь, среди сверкающей волшебной элиты, нежели дома с котом и дешевой бутылкой просекко из супермаркета, которую она поставила в холодильник на случай, если вечер пойдет не так. — Нет, я не хочу уходить, — Гермиона посмотрела на него, желая, чтобы он понял. — Я хочу, чтобы вы убедили меня остаться. — О, — он немного повеселел от ее слов, а затем прищурился и посмотрел на нее оценивающим взглядом. — Почему вы хотите остаться? — Чтобы я посмотрела, как веселятся красивые люди, — быстро ответила она. — Вы не относите себя к числу красивых людей?       Она рассмеялась ему в лицо. — Все в порядке, мистер Малфой, не притворяйтесь, что не считаете себя лучше меня. Эти люди, — она неопределенно обвела рукой коридор, — не имеют со мной ничего общего. Как вы понимаете, мы едва ли даже одного вида. Я очарована возможностью наблюдать за ними в их естественной среде обитания. — Вы хотите пялиться на нас, как на экспонаты в маггловском зоопарке? — В значительной степени, — Гермиона посмотрела на него сквозь ресницы, задаваясь вопросом, действительно ли она пыталась флиртовать с Люциусом Малфоем. — У вас с этим проблемы?       Он даже не колебался. — Ни в коем случае, — он снова протянул руку. — Может быть, мне сыграть роль смотрителя зоопарка?       Гермиона не смогла сдержать удивленного смеха, который сорвался с ее губ, когда она снова взяла мага за руку.       За время их знакомства Люциус успел повидать многое: жестокость, язвительность, высокомерие и суровость. Гермиона никогда не видела его смешным. Но она должна была признать, что когда его остроумие было обращено в другую сторону, это было чрезвычайно забавно. Он был также невероятно нескромным. — Это мой кузен Сесил, — он указал на худощавого волшебника с маленьким подбородком, чьи светлые волосы были единственным фамильным сходством с Люциусом. — Он женат на американской наследнице, — Люциус вежливо наклонил голову, когда они проходили мимо. — Но он никогда не спит с ней, потому что предпочитает трахать свою сестру. — Люциус! — Гермиона почувствовала, что краснеет. Было что-то восхитительно развратное в том, как он говорил «трахать» своим густым сочным тоном; это заставило ее желудок перевернуться. — Откуда вы знаете? — спросила Гермиона, видя, что он не раскаивается. — Он не единственный, кому нравится трахать свою сестру. Она мне все рассказала. — Держитесь за мной. Он так быстро пробирался сквозь толпу, что Гермионе пришлось схватить его за руку, чтобы не отстать. Он остановился, и она налетела на него, уперевшись руками в грудь. Рука Люциуса автоматически сжала ее бедро, чтобы поддержать. — Я в замешательстве. Чью сестру вы любите трахать? Люциус посмотрел на нее, нахмурившись. — Не передергивайте, дорогая. В настоящее время я не трахаю ничью сестру, и если вы обвиняете меня в том, что я разделяю склонности Сесила, могу заверить вас, что я единственный ребенок, — он замолчал на секунду и постучал пальцами по губам. — Хотя если бы у меня была сестра-близнец, я не могу гарантировать, что смог бы устоять перед ней!       Он снова двинулся через бальный зал, Гермиона следовала за ним, и неприятная мысль о двух Люциусах, вовлеченных во всевозможные похотливые действия, прочно засела у нее в голове. — Вы танцуете, мисс Грейнджер?       Они были на краю танцпола, где многочисленные пары кружились в быстром вальсе. Гермиона нервно кивнула, и Люциус, казалось, воспринял это как согласие, так как он обнял её и вытащил на танцпол. Если поцелуй с Люциусом был просто эффектным, то танец с ним — совсем другое дело. Гермиона подумала, что это может быть лучше, чем секс. Его тело было таким большим и твердым, и от него так приятно пахло грехом. Ей пришлось сдержаться, чтобы не потереться о него, как животное, надеющееся, что его запах будет заметен. О боже, она была влюблена. Эта мысль была совершенно ужасающей. Она ни в коем случае не должна дать ему знать. Гермиона могла представить себе, как эти холодные серые глаза и язвительный интеллект снова обратятся на нее, и ей совсем не нравилась эта мысль. Она просто наслаждалась танцем и не думала о тепле между бедер или о нервном напряжении в груди каждый раз, когда он наклонял голову, чтобы прошептать ей на ухо еще более ядовитые слова.       Гермиона была в лучшем случае умелой танцовщицей, но в объятиях Люциуса чувствовала себя способной на всё. Она делала шаги, о которых даже не подозревала. Она чувствовала себя принцессой, а он смотрел на неё, как на принцессу. Теплый свет свечей каким-то образом смягчал суровые черты Люциуса, и на губах его играла едва заметная улыбка, когда он комментировал каждую пару, ступавшую на танцпол. Голова Гермионы закружилась от информации. Он рассказал ей, кто с кем спит, кто с кем спал и больше не спит; кто вовлечён в инсайдерскую торговлю, кто не вовлечён в инсайдерскую торговлю, но хотел бы, чтобы это было так; кого Люциус считал заслуживающим доверия, а кого нет, кто опасно приблизился к банкротству в Гринготтсе и у кого было столько денег, чтобы топить ими камин. Это было головокружительно. — Откуда у вас столько места в голове?       Люциус прервал свою лекцию по истории изумрудной диадемы, которую носила некая ведьма на танцполе. — Не знаю, — сказал он через мгновение. — Обычно, если мне что-то говорят, я это запоминаю.       Гермиона кивнула, чтобы понять. — Но как вы справляетесь со всей этой информацией, грохочущей в вашем мозгу? Я заполнена до краев. Я не могу говорить ни с кем из этих людей из страха, что что-то ужасно неуместное переполнит меня.       Люциус сумел небрежно пожать плечами, продолжая танцевать. — Я могу говорить все, что захочу. До войны я был так важен, что никто не осмеливался шутить со мной, а теперь так опозорен, что никому нет до меня дела. Это ужасно освобождает.       Гермиона внимательно посмотрела на него. — Вы говорите правду, не так ли? — Это неестественно, уверяю вас. Я прикладываю много усилий, чтобы быть честным с вами, мисс Грейнджер. — Зачем вы это сделали?       Его губы снова прижались к ее уху, и Гермиона задрожала, ожидая его ответа. Ей было все равно, что Люциус скажет. Она просто хотела снова почувствовать его горячее дыхание на своей коже.       Но это ощущение так и не пришло.       Вместо этого раздражающе мелодичный голос сказал: — Вы не возражаете, если я вмешаюсь? Я не видела тебя весь вечер, Люциус, дорогой. — Я уверена, что вмешиваться — это прерогатива джентльмена, — пробормотала Гермиона себе под нос, когда Люциуса ловко вытащили из ее рук и увели танцевать с Нарциссой. Гермиону немного успокоил извиняющийся взгляд, который он бросил в ее сторону. Это было довольно формальное утешение, и она отошла к краю танцпола, чтобы успокоить нервы.       В комнате не было ни одного человека, с которым она могла бы поговорить. Даже Драко был бы желанным развлечением, но его отсутствие бросалось в глаза. Вместо этого она была вынуждена смотреть, как Малфои кружат в танце.       Они были прекрасны вместе. Они напомнили ей двух животных в Ноевом ковчеге, с развевающимися золотыми гривами и идеально подобранными длинными конечностями. Миниатюрное и более тонкое тело Нарциссы — идеальная обложка для элегантного роста Люциуса. Гермиона с интересом наблюдала, как Нарцисса недовольно нахмурилась, услышав, что говорит Люциус. Ее красные ногти впились ему в спину, как бы подчеркивая ее слова, и он слегка отстранился. Гермионе не нужно было читать по губам, чтобы понять его выговор. Затем, Люциус отрывается от бывшей жены и направился прямо через танцпол в ее сторону, очевидно, не замечая пар, чьи танцы прервала его траектория.       Гермиона тут же начала восхищаться комнатным растением, за которым наполовину пряталась, и принялась внимательно изучать его корни, когда рядом с ней появился Люциус с двумя бокалами шампанского. — Уже почти полночь, — тихо сказал он. — Неужели? — удивилась Гермиона. Вечер пролетел невероятно быстро, и ей было жаль, что он скоро закончится. Она все ещё не понимала, зачем Малфой пригласил её. — Прошу прощения за то, что позволил прервать наш танец. — Это же ваша жена. — Бывшая жена.       Гермиона пожала плечами и сделала глоток шампанского. — Она не выглядит бывшей в моих глазах.       Нарцисса смотрела на них с другого конца комнаты. — Уверяю вас, чувства эти односторонни. Она предложила примирение, и я отклонил её предложение. — О, — Гермиона уставилась на него, удивляясь, зачем он ей это говорит. — Вы уверены, что это правильное решение? Я имею в виду, вы были вместе долгое время. — Я абсолютно уверен, — тон Люциуса был весьма выразителен. — Может быть, полгода назад я и чувствовал бы себя иначе, но теперь… — Знаете, может, вам стоит сходить на консультацию к семейному психологу; я слышала, это может быть очень полезно, особенно для пар, которые пережили травматический совместный опыт… — Это самое необычное свидание, на котором я когда-либо был.       Гермиона смотрела на него широко раскрытыми глазами, пока ее усталый мозг пытался осмыслить его слова.       «Это свидание?» — Это свидание? — она не хотела, чтобы ее голос звучал так недоверчиво. БАМ!       Большие напольные часы в коридоре зазвонили, соперничая с Биг-Беном, и комната замерла в ожидании. — Конечно, это так. Как вы думаете, что это было? — Какой-то гнусный план, разработанный, чтобы заставить меня делать то, что я не хотела? — Ну, я планировал заставить вас кое-что сделать, но надеялся, что мы оба захотим это сделать. БАМ! — Я обратился за советом к нескольким знакомым-полукровкам. По-видимому, процедура в маггловской культуре ничем не отличается. Я убедился в вашем сексуальном интересе, затем сделал вам приглашение, которое вы приняли. Как вы могли подумать, что это не свидание? — Потому, что вы меня ненавидите. — Что навело вас на эту мысль? БАМ! — Не знаю, может, то, что вы пытались меня убить? — О, ради Мерлина, это было много лет назад. И кроме того, я не очень старался. Если бы я действительно пытался убить вас, вы были бы уже мертвы. БАМ! — Как насчет всех тех раз, когда вы урезали мой бюджет? — Я сократил ваш бюджет меньше, чем в любом другом департаменте. — Но вы сказали, что мои отчеты слишком длинны, утомительны и полны ненужных деталей. — Да, но вряд ли это причина ненавидеть вас. БАМ! — Почему вы согласились прийти, если думали, что я замышляю что-то плохое? — Я действительно не хочу говорить. «Подумай о лжи, подумай о лжи…» — Я хотела, чтобы вы поцеловали меня. «Черт! Это не ложь». — Чтобы выйти из-под омелы? — Да… и… есть другие причины. <i>БАМ! — Какие еще причины?       «Потому, что до этого момента поцелуй с вами был самым эротическим опытом в моей жизни». — Я бы предпочла не говорить. БАМ! — Я не понимаю, почему вы хотите встречаться со мной. — Не понимаете? — Нет. БАМ! — Вы думаете, я не заметил, как усердно вы работаете, что всегда приходите на работу первой и уходите последней? — Вам приходится работать еще больше, чтобы замечать такие вещи. Кроме того, сильная увлеченность работой вряд ли является привлекательной чертой. БАМ! — Вы не думаете, что я восхищаюсь вами за то, что вы единственная ведьма, магглорожденная или нет, которая смеет противостоять мне? — Я думала, что приводила вас в бешенство. БАМ! — И вы думаете, я настолько слеп, что не заметил бы, какой красивой вы стали и как восхитительно выглядит ваша задница в этих явно странных брюках? — Это совершенно нормально для женщины: носить брюки в наше время и в таком возрасте. — Вы всегда намеренно неправильно понимаете все, что я говорю? — Наверное. БАМ! — Вы бы согласились, если бы знали, что я приглашаю вас на свидание? — Понятия не имею. БАМ! — С Новым Годом!       Собравшаяся толпа громко закричала. Все пары вокруг них сомкнули губы в новогодних поцелуях, как целомудренных, так и откровенных.       Гермиона пристально посмотрела на Люциуса, понимая, что мяч теперь твердо стоит на ее площадке. Она не ответила на его вопрос, и он, явно не по-рыцарски, выложил все карты на стол. Ей все еще было трудно поверить, что он действительно интересуется ею, но он, несомненно, приложил немало усилий, чтобы убедить ее в этом. И кто она такая, чтобы спорить с Люциусом Малфоем? Тем не менее, он казался неподвижным, и Гермиона поняла, что если она хочет, чтобы все продолжалось, она должна быть той, кто возьмет инициативу в свои руки на этот раз.       Её глаза скользнули по чувственной линии его слегка приоткрытых губ. Гермиона сделала один неуверенный шаг, который заставил её тело прижаться к Малфою, и положила руки по обе стороны от его лица. Люциус не сопротивлялся, когда она встала на цыпочки и притянула его лицо к своему; она уловила намёк на его удовлетворенную улыбку, прежде чем их губы встретились снова.       И это было даже лучше, чем раньше. На этот раз Торвилл и Дин танцевали финальную последовательность болеро, а Паваротти держал последнюю ноту «Нессун Дорма», и Супермен взорвал свой путь в космос и… Гермиона целовала Люциуса Малфоя. И ей казалось, что именно это и должно было случиться. Как будто все звёзды в космосе выстроились в линию, и кто-то написал конец ее жизни золотыми завитушками, и Большой Взрыв произошел прямо у нее на глазах.       Люциус прижал ее к удобно расположенной греко-римской колонне. Его руки были в ее волосах, без сомнения разрушая все труды Джинни, а затем одна из них оказалась на ее спине, разминая и сжимая ее плоть через сильно скомпрометированные брюки, и Гермиона царапала его одежду, потому что тоже хотела прикоснуться к нему. Гермиона начала чувствовать головокружение и слабость, но всё же отказывалась отстраняться, потому что, как только этот поцелуй закончится, другого может и не быть. Наконец, когда перед её глазами расцвели черные пятна, Люциус отпустил её. Он тяжело дышал, и Гермиона чувствовала, как учащенно бьётся его сердце, когда он смотрел на нее сверху вниз. Блеск триумфа в его серых глазах читался безошибочно. — Итак, мисс Грейнджер, — в его голосе слышалась лёгкая дрожь, которую, как она поняла, он изо всех сил старался скрыть. — Что теперь?