«Омела в древности была растением, символизирующим мир. Если враги случайно встречались под ней в лесу, они складывали оружие и поддерживали перемирие до следующего дня».
Омела и друиды из «Белой богини»
Гермиона подскочила на месте и размазала чернила по всему гроссбуху, над которым корпела последние два часа. — Чёрт! Она повернулась и обвиняюще посмотрела на патронуса в виде оленя, который просочился сквозь стену кабинета и напугал ее до полусмерти. — Гермиона, — заговорил он голосом Гарри. — Ты опаздываешь… Только не говори, что ты еще в офисе… Приходи в «Дырявый котёл». Это же Рождество! — Это не чёртово Рождество, — пробормотала она в сторону исчезающего силуэта оленя, хотя, по общему признанию, огромное дерево, украшающее Трафальгарскую площадь, говорило об обратном. Не то чтобы она действительно видела Трафальгарскую площадь из своего кабинета. Ее скромное положение младшего помощника министра в Департаменте регулирования и контроля магических существ не заслуживало даже окна, не говоря уже о том, чтобы из него открывался вид на известные городские достопримечательности. В припадке раздражения из-за своего менее чем комфортного обиталища Гермиона заколдовала окно, чтобы то показывало оживленную площадь. В это время года она действительно выглядела впечатляюще, украшенная огромной норвежской елкой и тысячами мерцающих огней. Было десять тридцать вечера в последнюю пятницу перед Рождеством, и площадь была полна гуляк, направляющихся на рождественские вечеринки и обратно. Гермиона немного понаблюдала за ними, прежде чем со вздохом вернуться к книге. Она уже пропустила корпоратив в своем офисе, чтобы закончить увлекательный доклад о необычной миграции нарвалов в Северном море. Теперь она рисковала не пропустить стаканчик со школьными друзьями. Гермиона снова взглянула на гроссбух и приняла решение закончить с бухгалтерскими документами в этот вечер, тогда уж точно можно будет уйти. Она доберется до «Дырявого котла» как раз к концу посиделок. Спустя два часа Гермиона поспешила по тихим коридорам Министерства. «Они все ещё будут там», — говорила она сама себе. В это время года «Дырявый котел работал допоздна». Она определенно успеет выпить бокал вина, прежде чем отправится домой спать. Здание выглядело покинутым, и неудивительно; у всех нашлись места получше, и Гермиона старалась не думать о том, какие недостатки ее общественной жизни привели к тому, что она снова торчала на работе, в то время как остальные уже ушли. Гермиона как раз поздравляла себя с очевидной преданностью делу, когда заметила фигуру, стоящую перед ней прямо посреди коридора. Она остановилась, чувствуя, как ее тошнит от охватившего ужаса. Светловолосая голова Люциуса Малфоя склонилась над содержимым папки, которую он просматривал. К облегчению Гермионы, он, казалось, еще не заметил ее. Несколько мгновений она стояла в нерешительности, не зная, как поступить. Она боялась Малфоя-старшего. Эти холодные серые глаза пронзали ее душу, чего его сын, конечно, никогда не достигал. С тех пор, как Люциуса назначили министром финансов — совершенно неуместное и явно купленное назначение, если оно вообще было, — они с Гермионой постоянно ссорились, и каждый раз он брал над ней верх. Если Малфой не отказывался сразу от ее претензий на расходы, он сокращал ее ведомственный бюджет или отклонял приобретения. Только на прошлой неделе он лично отклонил ее заказ на новую коробку перьев. Бланк заявки вернулся с большим отказом, скрепленным красной печатью, и личной запиской, сделанной нарочито красивой зелено-медной краской, с предположением, что Гермиона расходует слишком много перьев и должна подумать о сокращении своих отчетов. Все это было тонко завуалированной атакой на ее статус крови и ее достижения в регулировании прав домашних эльфов; она была уверена, что это так. Иногда Гермиона подозревала, что Малфой взялся за эту работу только для того, чтобы достать ее. Он был богат, ему не нужно было работать. И уж, конечно, ему не нужно было работать допоздна, чтобы заслужить повышение. Так что же он делает здесь, в этот нечестивый час, мешая честным трудолюбивым пчёлам вроде нее добраться до лифтов? Ей было все равно. И, решив, что в данном конкретном случае благоразумие должно было победить доблесть, Гермиона начала молча пятиться по коридору, как можно было бы отступить от спокойно пасущегося быка на клеверном поле. К сожалению, Гермиона уже давно считала, что Люциус обладает сверхъестественным инстинктом, который сообщал ему не только о ее близости, но и о том, как лучше мучить ее, и этот инстинкт, казалось, включился в тот самый момент, когда она отступила. Малфой поднял голову и посмотрел прямо на нее. — А, мисс Грейнджер, — он говорил, как обычно, покровительственно-аристократически, но Гермионе показалось, что она уловила нотки облегчения в его голосе. — Полагаю, вы лучше, чем никто. Минутку вашего времени, пожалуйста. Он указал на что-то над головой. Гермиона замерла в свете двух фар его властного серого взгляда. Желание проигнорировать его и убежать вперед по коридору было очень сильным. С другой стороны, Люциус был авторитетной фигурой. Он занимал в министерстве более высокое положение, чем Гермиона, и, хотя она не была его непосредственным подчиненным, если у него была для нее работа, она обязана была ее выполнять. Гермиона неохотно подошла ближе. Он ведь сказал «пожалуйста». — Что вам нужно, мистер Малфой? Он закатил глаза. — Я думал, это очевидно. Гермиона нахмурилась и неохотно сделала еще один шаг. Похоже, он не пострадал. Она изучала внешность Малфоя. На нем была его обычная черная мантия, хотя называть ее черной казалось оскорблением симфонии ткани, фактуры и украшений, втиснутых в одежду. Даже строгий ряд пуговиц на элегантном жилете, который надежно прикрывал его тело от талии до горла, был с гравировкой гербом Малфоев. Гермионе пришло в голову, что мантия Люциуса, вероятно, стоит больше, чем все ее ежемесячное жалованье, и, учитывая, что теперь он заставлял ее покрывать собственные расходы, она не была склонна к щедрости, когда дело касалось его. Она уже собиралась сказать, что не будет помогать ему с какой-то черной работой, которую он собирался ей подсунуть, когда заметила что-то сверкающее над его головой. Потолок этого коридора был выложен трубами, что, вероятно, было частью архаичной системы отопления. Трубы были щедро украшены рождественскими украшениями, увиты остролистом и мишурой в праздничной феерии, которой восхищался бы сам Дамблдор и которую, на удивление Гермионы, была санкционирована самим Люциусом, учитывая его вечные урезания бюджета. Однако ее внимание привлекли не остролист и не мишура. Это была маленькая веточка, наполовину скрытая за особенно яркой безделушкой. Безобидное на вид зеленое растение с красными ягодами, белыми цветами и подозрительным блеском в листьях. Омела. И, судя по тому, что Малфой не двигался во время их встречи, Гермиона предположила, что это был зачарованный вид. Прежде, чем она поняла, что происходит, у нее вырвался смешок. — Как долго вы здесь стоите, мистер Малфой? — вежливо осведомилась она, не пытаясь скрыть своего удивления. Он громко вздохнул и посмотрел на карманные часы с бриллиантами. — Почти два часа; я опаздываю, так что, если вы будете так любезны освободить меня… — О. Губы Гермионы сложились в беззвучный слог, когда она поняла смысл его слов. Во всем волшебном мире было хорошо известно, что заколдованная омела заманивает своих жертв в ловушку до тех пор, пока они не будут освобождены поцелуем. Люциусу не повезло, что его поймали так поздно, когда вокруг не было никого, кто мог бы освободить его. Месяцы бюджетных сокращений и кипящего негодования бурлили в лобных долях Гермионы. — Простите, мистер Малфой. До сих пор я не понимала, в каком затруднительном положении вы оказались, — она снова двинулась, но остановилась примерно в футе от Малфоя, далеко за пределами досягаемости. — Какое ужасное время, — она демонстративно оглядела пустынные коридоры. — Я уверена, что здесь работает много женщин, которые были бы настолько глупы, чтобы захотеть поцеловать вас. К сожалению, я не одна из них, — она сделала вид, что уходит. — Я скорее поцелую василиска. — Мисс Грейнджер! — его холодный голос пресек ее попытку уйти. — Могу я напомнить вам, что, будучи всего лишь заместителем министра, вы во всех отношениях являетесь моей подчиненной? — Все больше оснований для меня, чтобы не поцеловать вас. Это был бы ужасный конфликт интересов, вам не кажется? Кроме того, — она широко открыла глаза, изображая невинность, — вы же не хотите, чтобы кто-то вроде меня, грязнокровки, был рядом с вами, не так ли, мистер Малфой? Малфой стиснул зубы, и Гермиона подумала, считает ли он про себя до десяти, как ей часто приходилось делать в его присутствии. — Я приношу свои извинения за любые оскорбления, которое могли причинить вам мои слова, мисс Грейнджер. Поверьте, я отношусь к вам с величайшим уважением. — Я должна? — сейчас ей было довольно весело. — Так цените, что вдвое сократили мой бюджет на следующий квартал? — Что я могу сказать? Мы живем в суровые времена, — он широко развел руками. — Неужели вы настолько мелочны, что отказываетесь помочь мне в таком пустяковом деле из-за незначительного сокращения бюджета? — Для меня это не мелочь, — Гермиона не хотела, чтобы ее голос звучал так горячо, и тут же пожалела, что не может сдержаться. — Хотя, конечно, ничего такого, с чем бы я не могла справиться. Он не имел права слышать, как огорчили ее его действия. — Тогда подойдите и поцелуйте меня. Фраза, слетевшая с губ этого человека, была настолько неожиданной, что Гермиона не смогла удержаться. Она звонко засмеялась. Пальцы Люциуса судорожно сжались вокруг набалдашника трости. Трость, которая когда-то содержала его палочку, но Гермионе из надежных источников было известно, что трость в настоящее время пуста. Она не совсем понимала, как осужденный преступник, которому было отказано в ношении волшебной палочки на время испытательного срока, смог занять столь высокий министерский пост. Возможно, в министерстве и процветала коррупция, но Гермиона категорически отказывалась выказывать ему уважение. — Мисс Грейнджер, я не думаю, что вы понимаете шаткость своего положения. — О, мне кажется, я все прекрасно понимаю, — она сделала вид, что изучает резную ручку своей палочки. — Я как раз направляюсь в «Дырявый котел», чтобы встретиться с друзьями. А вы? Вам придется остаться здесь. Полагаю, кто-нибудь из уборщиков может наткнуться на вас, — она сделала паузу для драматического эффекта, — но я слышала, что вы урезали не только мой бюджет, но и бюджет уборщиков, поэтому не уверена, что кто-то еще придет сюда до утра понедельника. Я надеюсь, что у вас найдется много материала для чтения в этом портфеле. Это будут длинные выходные. Гермиона засунула палочку обратно в рукав и попыталась обойти его. — Чего вы хотите? — голос Люциуса был резок. — Прошу прощения? Он развел руками. — Вы победили, мисс Грейнджер. Вы ставите меня в невыгодное положение. Что именно нужно, чтобы убедить вас помочь мне? Гермиона удивленно уставилась на него. Она не ожидала, что Малфой так легко уступит, и была почти разочарована. — Я хочу восстановить свой бюджет. — Это невозможно. Я урезал его не просто из злости. У Министерства сильный перерасход. Гермиона скрыла свое удивление. Она предполагала, что урезание бюджета Люциусом было вызвано личной местью, а не реальной политической необходимостью. — Это не моя проблема, мистер Малфой. Это не я застряла в коридоре, c предсказуемым развитием событий. Он тяжело вздохнул. — Я могу увеличить его на треть. — Договорились, — Гермиона не смогла скрыть ухмылки. — И мне нужно, чтобы вы одобрили мою заявку. — Какую? — Эту. Она порылась в своем портфеле и вытащила испорченный заказ. Тень улыбки промелькнула на лице Люциуса, но тут же исчезла. — Вы не хотите рассмотреть мое предложение? — он выгнул бровь. — Я не думаю, что вы сейчас в состоянии что-либо предложить, не так ли? Она попыталась подражать его изгибу бровей, хотя и понимала, что гораздо менее искусна в лицевой мимике, чем он, и что ее лоб, вероятно, гораздо менее ухожен. Люциус вздохнул. — Считайте, что ваша просьба выполнена, мисс Грейнджер. Что-нибудь еще? Гермиона прижала палец к губам. — Вы больше не будете называть меня грязнокровкой. Люциус выглядел испуганным. — Я возражаю против такой клеветы. Мне бы и в голову не пришло бросаться такими словами. Он положил изящную руку на грудь, выражение его лица говорило о искреннем потрясении. — На прошлой неделе вы трижды бросались подобными словами, — заметила Гермиона. — Уверяю вас, я не хотел вас обидеть, — голос Люциуса был гладок как шелк. Неудивительно, что он всегда получал то, что хочет. — Тем не менее это было, — она нахмурилась. — Не называйте меня так. — Скажите, мисс Грейнджер, — было похоже, что он хотел подойти к ней, но омела помешала сделать это, — почему для вас так важно, как я вас называю? — Это вопрос элементарной порядочности, — Гермиона заставила себя не кричать на него, как торговка рыбой. — Обычная порядочность, — повторил он. Ей не понравилось, каким тоном Малфой это сказал. — Хорошо, — сказал он после минутного раздумья. — На треть увеличить бюджет вашего департамента, выполнить вашу просьбу о большем количестве перьев и воздержаться от осквернения благородного дома Грейнджеров в обмен на один поцелуй. Должен сказать, вы высоко себя цените. Итак, мы договорились? — он протянул свою руку для рукопожатия. — Подождите минуту, — рука Гермионы остановилась на пути к его руке. — Принимая во внимание полное отсутствие у вас моральных принципов, что помешает вам нарушить наш уговор, как только я поцелую вас? — Я джентльмен, — Люциус выглядел обиженным. — Мое рукопожатие — моя гарантия. Гермиона на мгновение задумалась или, по крайней мере, сделала вид, что задумалась. Она уже знала, что пойдет на сделку. Что могло случиться в худшем случае? Даже если Малфой нарушит их соглашение, она потеряет только гордость. — Отлично, — она протянула руку, чтобы пожать руку Малфоя. У Гермионы перехватило дыхание, когда Люциус схватил ее и крепко прижал к себе. Она была поражена осознанием того, что под этими развевающимися одеждами Люциус Малфой скрывал спортивное тело. Рука, державшая ее руку, была как стальной прут, и в груди, к которой она прижималась носом, не было абсолютно никакого сопротивления. Она отбросила эти неуместные и нежелательные мысли в сторону, борясь с ним; внезапная паника придала ей дополнительные силы. Это было бесполезно. Пальцы Люциуса скользнули по ее руке, и Гермиона почувствовала, как палочка выскальзывает из рукава. Ее негодование при виде того, как этот человек дотронулся до ее палочки, было недолгим; он отшвырнул ее в коридор, подальше от них обоих. — Такая доверчивая, — пробормотал Люциус ей на ухо, прежде чем отпустить. Гермиона изо всех сил старалась, чтобы между ними было как можно больше пространства. Ей удалось преодолеть шесть дюймов, прежде чем чары завладели ею, и она поняла, что оказалась в ловушке под омелой вместе с Люциусом. — Вы змей! — она хлопнула его по груди. — Что же вы делаете? — Именно то, чем это кажется, — он стряхнул воображаемые пылинки со своих лацканов после их короткой потасовки. — Я вас стимулирую. Теперь, когда мы оба в ловушке, для вас действительно имеет смысл дать мне то, что я хочу, не так ли? — Что? Нет! Но я уже собиралась дать вам то, чего вы хотели. — По смехотворно высокой цене, — возразил он. — Да ладно вам, неужели вы думаете, что я заплачу миллион галеонов за один поцелуй? Я думаю, вы переоцениваете себя, мисс Грейнджер. Они могут называть вас принцессой Гриффиндора, но вы должны знать, что вы не настоящая принцесса. Гермиона могла только изумленно смотреть на него. — Ну-ну, дорогая, — Люциус ухмыльнулся и нежно прижал палец к ее подбородку, чтобы закрыть рот. — Я понимаю, вы должны быть благодарны за этот ценный жизненный урок. Вы можете поблагодарить меня позже, не так ли? — и он наклонил к ней голову. — Ни в коем случае, — Гермиона развернулась и подставила ему спину. — Я уже говорила вам, что скорее поцелую василиска. — Если бы это можно было устроить, — процедил Люциус сквозь зубы. — Так что вы предлагаете? Мы проведем выходные вместе? — Я ничего не предлагаю, — Гермиона сердито пожала плечами. — Наше нынешнее положение полностью зависит от вас. Теперь, поскольку я уже никуда не тороплюсь, у меня есть работа. Она порылась в портфеле, достала пачку документов и сделала вид, что внимательно их изучает. Люциус был так близко, что она почувствовала его вздох на своей шее. — Вы упрямая малышка, не так ли? Если бы она не знала, то сказала бы, что он почти впечатлен. — Очень хорошо, мисс Грейнджер, мы будем играть по-вашему. Она почувствовала, как его большое тело двигается позади нее, когда он копался в своем портфеле. Между ними воцарилась тишина, лишь изредка шелест переворачиваемых страниц показывал, что в коридоре маги не одни. У Гермионы заболела спина. Она попыталась опуститься на пол, но чары помешали ей сделать это. Очевидно, омела считала, что сидеть — слишком удобное положение для ее жертв. — Ах да, я пробовал четыре часа назад, — Люциус слегка подвинулся, так что его бедро коснулось спины Гермионы. — Удивительно, какой пыткой становится длительное стояние, не так ли? Гермиона решила не отвечать и вернуться к исправлению отчета о рабочих стандартах для иммигрантов-гоблинов в банковской отрасли. Люциус снова пошевелился, и его запах окутал Гермиону. Та затаила дыхание, стараясь не делать ничего настолько интимного, чтобы вдохнуть слегка пьянящий аромат его одеколона. — Бриди, — сказал он. Гермиона напряглась. Люциус явно сошел с ума. Возможно, время, проведенное в Азкабане, дало ему склонность к безумию. — Да, господин. Она подскочила, когда с хлопком появился крошечный домашний эльф. — Не будете ли вы так любезны принести мне чашку чая? — Конечно, хозяин. Эльф исчез с еще одним щелчком. Гермиона проигнорировала обмен репликами, хотя от одного упоминания чая у нее пересохло во рту. — Почему бы вам просто не попросить эльфа аппарировать вас отсюда? — спросила она, на этот раз стиснув зубы. Люциус издал низкий смешок. — Вы разочаровываете меня, дорогая. Я думал, что вы будете первой, кто напомнит мне, что аппарирование людей запрещены даже для домашних эльфов в Министерстве. Гермиона почувствовала, что краснеет, она на самом деле не знала этого. Эльф вернулся и поставил перед Люциусом чашку чая в богато украшенной фарфоровой чашке с блюдцем. Гермиона демонстративно перевернула страницу отчета. — Вкусный, — Люциус с наслаждением сделал глоток; Гермиона проигнорировала дразнящий аромат бергамота. — Не хотите ли печенья, мисс Грейнджер? — Нет. — Не проголодались, я полагаю. Вы можете попросить своего эльфа доставить что-то, пока вы находитесь… О, подождите, я не думаю, что у вас есть эльф, не так ли? Боже мой, это будут длинные выходные для вас, не так ли? Гермиона отказалась удостоить его ответом. Он допил чай, и эльф вернулся, чтобы убрать чашку и блюдце. Гермиона подавила зевок. Было уже очень поздно. Интересно, хорошо ли провели вечер ее друзья? Ей хотелось бы думать, что ее могут найти, но печальная правда заключалась в том, что в последнее время она часто подводила друзей. Слишком много уик-эндов и вечеров она провела на работе и слишком много планов было отменено без предупреждения, чтобы удивляться, что Гермиона не появилась сегодня вечером. Она потерла ноющую спину и подавила дрожь. Это из-за нее, или в здании становится холоднее? — Отопление отключается после полуночи, — ответил Люциус на ее невысказанный вопрос. — Дайте угадаю, еще одно сокращение бюджета? — Гермиона не могла критиковать эту конкретную экономику. Она никого не видела в здании так поздно, кроме Люциуса. На этот раз ей не удалось подавить дрожь. — Бриди? — Да, господин. — Принеси мне плащ, черный с зеленой отделкой. Гермиона проигнорировала последовавшие хлопки и поэтому была застигнута врасплох, когда что-то теплое и тяжелое упало ей на плечи. — Ваша дрожь отвлекает меня от чтения, — объяснил он, когда она вопросительно посмотрела на него. — Спасибо, — пробормотала Гермиона через несколько минут. Плащ был очень теплым, и она не могла не потереть пальцы о роскошную шелковую подкладку. Пряный запах Люциуса, который она изо всех сил пыталась игнорировать, пропитал ткань. «Мерлин, — подумала она. — Я буду пахнуть им всю следующую неделю». Прошла вечность. Гермиона закончила отчет о гоблинах и убрала его в портфель. Бросив быстрый взгляд через плечо, она увидела, что Люциус либо все еще занят своей работой, либо спал стоя. — А ваша жена не будет беспокоиться о вас? Она почувствовала, как он изящно пожал плечами. — Моя бывшая жена вряд ли заметит мое отсутствие, а если и заметит, то, несомненно, будет надеяться, что это означает мою кончину. Я уверен, что Драко предоставит ей гораздо более щедрое содержание, чем я. Гермиона не знала, что еще сказать. Он не казался сердитым. Скорее, смирился. — А вы? Разве ваши друзья не удивятся, почему вы отказались от вечера в «Дырявом котле», чтобы провести вечер со мной в продуваемом сквозняками коридоре? Гермиона ощетинилась, но не поддалась на его приманку. Вместо этого она выбрала честность. — К сожалению, я так часто и слишком много работала допоздна, что мои друзья даже не подумают меня искать, — призналась она. — Я заметил, что вы работаете очень много. Она бросила взгляд на Люциуса, но его внимание было приковано к бумагам, перо застыло над рядом цифр. — Вы никогда не выставляете счета за сверхурочные. Почему? — Вы бы разрешили, если бы я это сделала? — Гермиона посмотрела на него через плечо. Люциус поднял голову и поймал ее взгляд. На мгновение она попала в ловушку его серых глаз. — Возможно, — сказал он после минутного раздумья. — Ваша работа стоит этого, но это не меняет того факта, что министерство находится на грани банкротства. — Неужели все так плохо? — Гермиона повернулась к нему, невольно заинтересовавшись. — Боюсь, что да. — Люциус опустил бумаги и посмотрел ей в глаза. — Вы действительно думали, что я урезаю бюджет вашему отделу просто назло вам, мисс Грейнджер? Боже мой, у вас слишком развито чувство собственной значимости. Гермиона проигнорировала небрежно брошенную колкость. — Почему вы взялись за эту работу? — спросила она. — Вам наверняка не нужны деньги. Уголок рта Люциуса чуть заметно дернулся. — Ну, не знаю, — он снова посмотрел на свои бумаги. — Скажем так, мне нравится бросать вызов. Гермиона смотрела на него еще несколько минут. Она действительно думала, что Люциус нацелился на нее из злости. Оглядываясь назад, она чувствовала себя немного смущенной. Урезание бюджета, которое произвел Малфой, не имело к ней никакого отношения. Гермиона ничего для него не значила, во всяком случае, ничего важного. Она попыталась заставить себя отвести взгляд, но ее глаза были прикованы к его суровому лицу, когда он сосредоточился на чтении. «Люциус действительно привлекательный мужчина, если не обращать внимания на его темное прошлое», — подумала Гермиона. В его светлых волосах не было и намека на седину, и черты лица были неожиданно добрыми, с горсткой тонких морщинок вокруг глаз и рта. Гермиона с удивлением заметила, что их распределение указывает на то, что они были сформированы улыбкой, а не хмуростью. Она предположила, что если бы подумала об этом раньше, то ожидала бы увидеть его дряблым под этими замысловатыми одеждами и вышитыми жилетами, но их недавнее соприкосновение говорило об обратном. Гермиона с удивлением и ужасом почувствовала, как внутри у нее все сжалось. Она закрыла глаза и несколько раз моргнула. Этого не должно было случиться. Длительное знакомство с Люциусом должно было усилить ее ненависть к нему, а не разжигать эту тонкую симпатию. Она нервно прикусила губу. Ей нужно выбраться отсюда как можно скорее. — Хорошо, — Гермиона была смущена тем, как дрожал ее голос. — Просто давайте покончим с этим. — Прошу прощения? — Люциус снова оторвался от бумаг. — Вы можете поцеловать меня. Он закрыл папку и медленно положил ее в портфель, который поставил у ног. — Вы понимаете, что никакой финансовой компенсации не будет? — Да. Люциус повернулся так, что они оказались нос к носу. — Могу я спросить, что вызвало это внезапное проявление доброты? Его теплое дыхание коснулось лица Гермионы. — Нет, — отрезала та. — Просто покончим с этим. Люциус долго-долго смотрел на нее, прежде чем его серые глаза скользнули по губам Гермионы, и он опустил голову; его рука поднялась, чтобы погладить ее щеку. Глаза Гермионы норовили закрыться, пока она ждала поцелуя. Все, что ей нужно сделать, это вытерпеть несколько мгновений, успокаивала она себя. Потом она сможет уйти и притвориться, что ничего не было. Затем его губы коснулись ее губ, и ее охватило ужасное осознание. Поцелуй с Люциусом Малфоем был всем. Это был удар волны на пустынном пляже. Это была ракета, запускаемая в пустыне, и грибовидные облака, расцветающие над Тихим океаном. Двери метро, закрывающиеся в самый неподходящий момент. Это были пробки от бутылок шампанского, взрывы фейерверков и рушащиеся здания. Он целовался с тем же дотошным вниманием к деталям, с каким в начале года проводил финансовый аудит, но Гермиона находила этот процесс бесконечно удовлетворительным. Поцелуй был болезненно кратким и тревожно подробным. Весь опыт закончился менее чем за минуту. Это было так мимолетно, что почти не произошло вообще, но весь мир Гермионы был неопровержимо раскачан вокруг своей оси. — Спасибо, мисс Грейнджер. Ваша помощь бесценна, — он наклонился, чтобы поднять свой портфель, прежде чем заколебался на долю секунды. — Это была самая… поучительная интерлюдия. Затем он повернулся на каблуках и исчез в коридоре по направлению к лифтам. Гермиона могла только смотреть вслед Люциусу, ее пальцы прижимались к губам там, где только что был его рот. Это произошло не просто так. Этого не могло случиться. Что бы это ни было, ей явно показалось. Гермиона собрала свои вещи и побежала по коридору так быстро, как только могли нести ее ноги. Она поклялась никогда больше не вспоминать об этом инциденте.***
К утру понедельника он был почти полностью забыт. Гермиона упаковала плащ Люциуса и отправила его обратно с крайне недовольной почтовой совой. Она встретила своих друзей в субботу вечером и извинилась за то, что пропустила предрождественскую вечеринку. Гермиона забросила работу и с головой ушла в общение. Она совершенно не думала о Люциусе Малфое, его холодных глазах и удивительно теплых губах. Гермиона была так занята, не думая о Малфое, что ей потребовалось несколько минут, чтобы заметить зелено-серебряную коробку на столе, когда вошла в офис в понедельник утром. — Откуда это взялось? — спросила она секретаршу, которая пожала плечами. — Не знаю, она была там, когда я пришла. Гермиона осторожно взяла коробку. Она была легкая и слегка дребезжала, когда Гермиона её трясла. После того, как она наложила несколько чар, указывающих на то, что предмет, содержащийся внутри, был абсолютно безвреден, она осмотрела его на предмет каких-либо меток. Их не было. Наконец Гермиона осторожно развязала замысловатый серебряный бант и сняла крышку. Внутри лежали десять павлиньих перьев.