Дух свободы

Серсея уже не плакала и не молила стражу позвать сына, как это случалось в первые недели ее заточения. Теперь у нее не осталось на это сил. Эмоции притупились, на их место пришло безразличие и смертельная усталость. Не осталось даже страха, что душил ее, крепко стискивая горло цепкими ледяными пальцами и выворачивал нутро. Рана в груди покрылась толстой коркой льда, кровь в венах заледенела, в душе не осталось ни крупицы тепла и надежды. Серсея медленно угасала. Она лежала на холодном мокром полу, наблюдая за тем, как по каменной стене стекают блестящие струйки воды, прозрачные, похожие на слезы. Казалось, что сам Красный Замок оплакивает участь той, что еще не столь давно называла себя королевой. Серсея привыкла к холоду, сырости и ледяному ветру, проникающему в темницу через широкие щели каменных стен, смирилась с тем, что из матери короля она превратилась в ничтожество, оборванку. Над той, во что она превратилась теперь, еще пару месяцев назад Серсея бы поглумилась, брезгливо сморщив нос. Золотистые волосы спутались, превратившись в птичье гнездо, под изломанными ногтями чернела грязь, тело исхудало и покрылось гнойными волдырями. От некогда красивого платья цвета летнего неба теперь остались лишь рваные лохмотья, еле еле прикрывающие наготу. Из-за того, что Серсея давно не видела солнца, ее кожа утратила сияние и естественный блеск, сделалась серой и иссохшей, словно у дряхлой старухи-прачки, что дни напролет проводит в сырой, пропахшей нечистотами, каморке. Серсея смирилась с отчаянным положением и давно перестала ждать того, что ее сын одумается. Одно лишь не давало ей покоя — почему он обрек ее на эти страдания? Неужели человек, которому она подарила эту жизнь, оказался жестоким тираном, наплевавшим на кровные узы? Ответ она знала — голова отца, насаженная на пику, все еще являлась ей по ночам, так же как и мертвенно-бледное лицо Томмена, ее младшего сына. Его тело нашли в собственной постели служанки, а мейстер установил, что принц скончался от редкого яда, который в Вестеросе практически невозможно отыскать, так же как и компонентов для его изготовления. И пусть никто не знал, кто на самом деле отравил ее мальчика, Серсея ни секунды не сомневалась. Горящие демоническим блеском глаза Джоффри являлись доказательством того, что это он избавился от брата, а это означало лишь одно — он обо всем узнал. Добраться до галеи, на которой они с отцом планировали покинуть Вестерос, ей не удалось — ее задержали у Грязных ворот и вернули в Красный Замок. С тех пор, как Серсея оказалась запертой в этом каменном мешке, она не знала, что происходит в мире, том, который отрезали от нее толстыми серыми стенами. Дубовую дверь открывали раз в день, дабы швырнуть пленнице ломоть хлеба и поставить миску с водой. В первые дни своего заточения, Серсея, наплевав на гордость, бросалась к тому, кто появлялся на пороге темницы, и молила позвать короля, но очень скоро она осознала всю тщетность этих попыток. Никто не намеревался ей помочь. Все те, кто когда-то называл себя ее друзьями, все отвернулись от нее в это страшное время. Даже ее брат. Серсея не хотела верить в то, что самый близкий человек предал ее, предпочитая считать его погибшим. Ведь не мог же в самом деле Джейме отвернуться от нее тогда, когда она так в нем нуждалась? Неужели он, закрыв на все глаза, служит ее деспотичному сыну, молча исполняет его приказы, сражается за него на поле брани? Мысли о предательстве брата резала не хуже меча, кромсая душу на тонкие ленты. Серсея давно могла бы разорвать ту нить, что держала ее душу в теле, но мысли о дочери не давали ей покоя ни днем, ни ночью. — Мирцелла, — шептала она порой, царапая ногтями холодный, бездушный камень. — Мирцелла, доченька моя… Именно тревога за дочь не давала Серсее спятить окончательно, лишиться рассудка и погрузиться в блаженный, убаюкивающий мрак. Надежда на то, что дорнийцы не дадут и волосу упасть с головы принцессы, придавала бывшей королеве сил. Серсея знала — ее сын не успокоится пока не умрут все те, кто сможет претендовать на Железный Трон, желая сместить его, а дорнийцы — гордый народ. Они могут попробовать вступить в войну с Джоффри в попытках свергнуть его и посадить на трон Мирцеллу, но в таком случае страна вновь погрузиться в разрушительный хаос. Новая война еще больше обескровит страну, лишит ее последних сил и надежд на возрождение и былое величие. Дверь каменного мешка отворилась со скрежетом, что противно ввинчивался в измученный бессонницей мозг Серсеи. Она крепко зажмурилась, обхватив голову руками, путаясь пальцами в грязной копне волос. Слышать этот звук стало настоящей пыткой после оглушительной тишины подземелья. — Так значит это правда! — услышала она столь знакомый насмешливый голос. Не веря собственному рассудку, она зажмурилась сильнее, желая чтобы дурман рассеялся. Этот голос не может принадлежать ее сыну, ведь он столько недель не интересовался ею. Может, это всего лишь сон, устало решила Серсея. — Ты действительно еще не сдохла! — вновь разнесся этот голос, эхом отражаясь от каменных стен. Серсея медленно подняла голову и открыла глаза. На нее с надменной, глумливой улыбкой, взирал тот, кого она когда-то с нежностью и любовью прижимала к своей грудь, с умилением наблюдая за тем, как он морщит маленький лобик и недовольно кривит губки. От ее некогда любимого сына не осталось ни следа. Его зеленые глаза горели ненавистью, губы искривились в безумной, зловещей улыбке, что могла испугать даже палача. Наряженный в красно-золотой бархат, он смотрел на изможденную мать так, словно она была всего лишь комком слизи под его ногами — без тени жалости, сочувствия или сострадания. Его не трогали гнойные раны на ее руках и ногах, потухшие глаза и лохмотья, которые с трудом можно назвать одеждой. Ноздри рвано трепетали, уловив запах испражнений, пота и гнили. Губы брезгливо изогнулись. Король нервно дернул плечами и достал из кармана надушенный платок. — Что ты молчишь? — выплюнул зло Джоффри, пристально вперив в узницу взгляд, колючий и холодный, точно тысячи копий. — Неужели ты утратила способность к человеческой речи, матушка? Или ты настолько обезумела, что не признаешь меня? А ведь это ты хотела свергнуть меня с трона и посадить на него своего любимого Томмена, за что и поплатилась. — Ты убил своего брата… Зачем ты это сделал? Томмен был тихим и милым мальчиком, который никому ничего дурного не желал. — Этот «милый» мальчик, как ты его называешь, стал для меня угрозой твоими же стараниями. — Объяснил Джоффри, прислонившись спиной к распахнутой настежь двери. — Вы с дедом решили, что я не достоин носить корону и называться Защитником государства. И чего ты ожидала? Что я стану молча дожидаться убийцу, посланного в мои покои? Ты всегда говорила, что я далеко не дурак, матушка. Разве нет? Учила меня всегда быть на шаг впереди своих врагов, предугадывать их дальнейшие действия и никого не щадить. Ты говорила — не верь никому. Я усвоил все твои уроки. Тебе бы следовало гордиться мной. Из темного коридора тянулся свежий воздух, и Серсея судорожно потянула носом. Дурман в голове постепенно развеивался, мысли прояснились, а сердце вновь пронзил болезненный укол. Ее дети… Ее милые, любимые дети, которые некогда играли втроем на залитом солнцем дворе Красного Замка. Во что же превратилась их жизнь? Душа Джоффри сделалась черной, кровожадной, ее изъели червяки сомнений и подозрений. Его сердце ожесточилось, наполнилось коварством и алчностью, вытеснив из его все доброе и светлое, что когда-то в нем жило. А жило ли, подумала Серсея, с тоской глядя на искаженное яростью лицо сына, ощущая влажные дорожки, обжигающие ее лицо. — Ты же не станешь отрицать, что сговорилась с дедом, дабы лишить меня власти? — каждое слово Джоффри сочилось ядом. Он глядел на мать с такой неприкрытой ненавистью, будто желал взглядом уничтожить ее, испепелить, оставив на сыром каменном полу лишь жалкую кучку пепла. — Я лично выбил признание из каждой девицы, что служила тебе. Умирать они не хотели, поэтому пели, точно соловушки. Сведения, что они сообщили, их не спасли, разумеется, ведь так или иначе — они были повинны в заговоре против короля. Но рассказали они много, уж можешь поверить. — Так почему же ты не убьешь меня? — спросила Серсея, подтягивая ноги к груди и обхватывая худые колени трясущимися руками. Так она словно желала отгородиться от промозглого холода, что исходил от Джоффри. — Как же я могу убить тебя? — казалось бы искренне удивился Джоффри. Однако Серсея видела, как при этом хитро загорелись его глаза. — Ты моя мать, хоть и предала меня. — Зачем же ты в таком случае пришел сюда? — просила Серсея бесцветным голосом. Ей хотелось, чтобы сын вышел прочь и никогда больше не приходил. — Ах, да! — словно бы опомнился Джоффри. — Хотел тебя обрадовать — Маргери ждет первенца. До Серсеи не сразу дошел смысл слов, произнесенных Джоффри. Ребенок? Значит, Маргери беременная. Бедная девочка, подумала Серсея, ощущая волну гнева, поднявшуюся из глубин сознания. Джоффри наверняка превратил ее жизнь в кромешный ад. — Хоть какой-то толк от этой надушенной розочки, — усмехнулся Джоффри, явно довольный собой. — Маргери стала куда как покладистее после того, как я наглядно продемонстрировал ей, что бывает с теми, кто пожелает пойти против меня. Я велел залить голову бабки Оленны воском и повесить в покоях своей женушки. Ты не представляешь, что это за ощущения — трахать Маргери на глазах ее бабки, пусть даже и мёртвой. Каждый раз я заставляю Маргери глядеть на мерзкое лицо старухи, и ни в коем случае не отводить от нее глаз, иначе ее ждет наказание. Джоффри громко рассмеялся и от этого смеха по спине узницы побежали ледяные капли пота. Ужас обуял все ее сознание. В этот самый миг Серсее хотелось лишь одного — своими руками убить чудовище, стоявшее перед ней. — Ты, должно быть, хочешь узнать и другие новости? — произнес Джоффри, окидывая равнодушным взглядом холодное и мрачное помещение, ставшее домом для его матери. — Что ж, я поделюсь с тобой рядом новостей. После известия о том, что у меня родится наследник, я, признаться, сделался несколько сентиментальным. Серсея ничего не ответила, продолжая смотреть на сына испытующим взглядом. Как же так случилось, что душой ее мальчика завладела некая темная сила, превратив его в монстра? Безумие, свойственное Таргариенам, пустило корни в представителе иного Великого Дома. Неужели в том, что с ним стало, виновата она? Слишком она его любила, баловала, потакала любой прихоти и давала все, чего бы он не захотел. Она говорила ему, что он — наследник Железного Трона и только он достоин править всеми Королевствами, от сияющей синевой Стены до раскаленных пустынь Дорна. Она рассказывала ему сказки, в которых Златогривый лев восседал на Лесном троне, а олени, волки и прочие животные дрожали в страхе перед суровым правителем. — А драконы? — спрашивал ее сын, с горящим взором слушавший ее небылицы. — Они тоже боялись льва? — Драконы никого не боятся, мой храбрый лев, — говорила тогда Серсея. — Им просто нет дела до Лесного Царства. Драконы правят небом. — Я тоже хочу покорить небеса, — упрямствовал Джоффри. — Хочу, чтобы драконы подчинились мне! — Когда-нибудь так и будет, — улыбалась Серсея, с гордостью глядя на маленького храбреца, возжелавшего покорить весь мир. И тогда она верила, что ему это окажется по силам. Ведь он такой сильный, отважный и бесстрашный. Совсем как его отец, дядя и дед. Тогда она мечтала, что всегда будет рядом с ним и разделит с ним радостные моменты. — Все склонятся перед тобой, мой возлюбленный принц. Горечь подкатила к горлу Серсеи и она ощутила во рту привкус желчи. — Покорились ли тебе все животные в лесу, о Златогривый лев? — спросила она негромко. — А драконы, что летают в небе и застилают крыльями солнечный свет? Джоффри вспыхнул. — Ты вспомнила те глупые сказки, матушка? — прошипел Джоффри ядовитой змеей. — Только вот и в глупых сказках есть правда. Многие дома признают меня своим законным правителем, а те кто не признают — боятся. И именно страх заставит их рано или поздно склониться передо мной. На Севере правят Болтоны, свергнувшие Старков. Фреи забирают под мою руку все замки в Речных землях. Простор, хочет он того или нет, все равно станет воевать на стороне короны, иначе они заплатят огромную цену за предательство. Войско Ланнистеров, хоть и не довольно тем, что я лишил жизни деда, однако не смеет идти против меня, пока ты жива. Серсея наградила сына тяжелым взглядом. Значит вот какова истинная причина того, почему она все еще жива. Стало быть, оба ее брата скорее всего мертвы. Должно быть, Джоффри отыскал Тириона и Сансу Старк, подумала Серсея, но в слух не озвучила свои мысли. — Ты никогда не подчинишь себе драконов, — сказала Серсея. — Если Дейнерис решит отправится в Вестерос — ты не одолеешь ее. — Дейнерис Таргариен и думать забыла о Семи Королевствах! — вспылил юный король. — В Эссосе сейчас полно своих забот — их намеревается подмять под свою пяту правитель Золотой Империи И-Ти. Наши шпионы докладывают, что армия империи такая огромная, что способна стереть с лица земли все города Эссоса в течении нескольких месяцев. Но, судя по всему, у императора иная цель — он намерен заполучить драконов среброволосой девчонки. Эта война отнимет у нее много сил и военных ресурсов, матушка. Как знать — может император И-Ти наденет на Дейнерис Таргариен ошейник и сделает ее своей рабыней, и тогда она точно не сможет отправиться покорять Вестерос. — С чего ты взял, что на этом император остановится? Может случиться так, что он решат захватить Семь Королевств, а с ними — весь мир. — Я так не думаю, — скептически поджал губы король. — Для этого ему потребуется огромный флот, постройка которого займет долгие годы. Да и мейстеры не видят причин, по которым бы ему понадобился Вестерос. Империи И-Ти нужны драконы, об этом написано во всех древних книгах, что нашлись в Цитадели. Каждый властитель Золотой Империи мечтал о драконах и завидовал валирийцам, которым покорилась драконья магия. До Вестероса нынешнему императору нет дела. — А что ты станешь делать, если он решит направится в Вестерос? У тебя не хватит сил противостоять мощи огромного войска и трех драконов. Война Пяти Королей истощила людей, многих лишила крыши над головой и заработка. Королевскую Гавань наводнили нищие, попрошайки и шлюхи, что за грош предлагают свои тела, дабы прокормить себя и детей. Еще одна война окажется последней. Уверена, ты не сможешь собрать большое войско, способное дать отпор захватчикам. — Это мы еще увидим, — выплюнул Джоффри, развернулся и торопливо покинул подземелье, провонявшие гнилью и тленом. Остановившись на пороге, он пообещал: — Ты никогда не выйдешь отсюда. Серсея обессиленно опустилась на холодный пол. Солома давно пропиталась влагой и зловонной жижей, но Серсее больше не было до этого дела. Сейчас она мечтала лишь уснуть, хотя бы ненадолго погрузиться в небытие и не думать ни о чем. Внезапно дверь в ее темницу приоткрылась. Серсея недоуменно увидела руку, затянутую в блестящую сталь, протягивающую ей желтоватый сверток, а затем услышала тихий, еле различимый шепот: — Ваш брат Джейме шлет вам свой привет. Скоро он вызволит вас из заточения.