***
Сон покоился в мыслях, не отпускал даже при пробуждении. Осознание пространства всё ещё было мутным, таким далёким, и мне не хотелось открывать глаза, чтобы как можно дольше удержать образ мужчины из невероятного сновидения. Дыхание перехватило, когда в голове образовалось воспоминание нашей последней встречи, кожа в миг покрылась мурашками, вызывая разряд тока вдоль позвоночника. Инстинктивно ладони сжали прохладную шёлковую ткань подо мной, и я не могла услышать размеренное дыхание рядом, полностью поглощённая тем, что происходило с нами тогда. Каким он был... Какой была я... Непостижимое безумие... Я знала, этого никогда не должно было происходить, но уже произошедшее "оно" оказалось настолько приятным, что не оставалось выбора, кроме как наслаждаться фантазиями и ненавидеть себя. Упасть так низко ради какого-то... фрика. Но чувство вины тлело где-то на фоне переизбытка удовольствия, заполняющего все мои мысли. Мои сожаления казались такими незначительными по сравнению с чувствами, которые дарил мне его образ. Его прикосновения всё ещё были на моей коже, расползались по всему телу едва ощутимой щекоткой, и дьявольский голос соблазнительно шипел на ухо. Чёрные глаза блестели в моей памяти, глядели так, словно собирались сожрать. И я бы позволила, без сожалений. — Рикки? Тихий мужской голос прозвучал где-то в прострации, но я не реагировала, не имея возможности открыть глаза, очнуться и наконец избавиться от такого навязчивого образа. Я желала этого мужчину, так сильно, что он до сих пор был передо мной... — ...Рикки... Глаза резко распахнулись, и я инстинктивно привстала, оттягивая на себя чёрное шёлковое одеяло, пытаясь рассмотреть источник голоса, но сознание всё ещё было туманным, а взгляд — сонным. Пытаясь проморгаться и сфокусироваться на одной точке, я заметила, как неестественно тряслись руки, и сжала пальцы сильнее в надежде их контролировать. — Эй, всё в порядке. Это я, Брюс. Мужчина в белой рубашке и брюках подсел ко мне на край кровати, наблюдая с беспокойством, словно увидел на моём лице вселенский ужас. Вероятно, это именно так и выглядело. Я всё оглядывалась по сторонам: огромные панорамные окна справа и зеркальная стена слева, минималистичный набор мебели в современном стиле, шёлковые простыни и тёмные цвета. Что и следовало ожидать от пентхауса Брюса Уэйна. Но Светло настолько, что глаза обжигало. Мне пришлось закрыть их снова, сосредоточенно вдохнуть прохладный воздух, чтобы успокоить роящиеся мысли. Почему я здесь? Что было вчера? Было ли это вчера? Шокирующее осознание вдруг затмило всё на свете... Было ли это вообще...? В испуге я коснулась широкого пластыря на шее, где должен был остаться след от его укуса, и нервно выдохнула. Это не была иллюзия, его образ бесстыже правдив в моих воспоминаниях, но всё же казался далёк от реальности. — М-мы... — голос медленно прорывался сквозь ком в горле, и я приложила усилия, чтобы произнести слова отчётливее. — Мы что, в аквариуме? Мой взгляд уловил лёгкий смешок на губах мужчины напротив. Я на самом деле должна была обратить должное внимание на него, но, вопреки моим словам, разум окутывала одна единственная мысль, пожирающая, такая властная и затмевающая... Я ему небезразлична... Брюс Уэйн остался позади моей фантазии, и раз за разом она возвращала меня в ту ночь, в маленькую комнату мотеля, где я касалась безобразных шрамов, а губы желали друг друга в болезненном поцелуе, остервенелом и бесконтрольном, удушающем, но абсолютно восхитительном. Реакция моего тела опередила осознание, что я прямо сейчас находилась в этой слишком стеклянной спальне не одна, и ощущала, как туманные картинки склеиваются в единый образ того мужчины, близость с которым так будоражила. До мурашек на теле, до трепета сердца и лёгкого волнения, отдающегося щекоткой в конечностях. Это было похоже на лихорадку, но даже она не сравнилась бы с тем эффектом, что безустанно дарил мне Джокер. Джей... Я согнула ноги в коленях, притянула к себе вместе с одеялом, уткнулась в прохладный шёлк лбом, поправляя спутанные волосы. Не в силах контролировать эмоции, я произносила его имя в своей голове, мысленно очерчивая каждую букву, и мне практически удалось ощутить его где-то на краю сознания. — Нормально себя чувствуешь? — взгляд поднялся обратно к лицу Брюса. Тёмные круги под глазами казались более выразительными, чем обычно. Наверняка он не мог нормально спать из-за меня. — Раз можешь шутить, значит — да. Я передам дизайнеру, что стоит поработать над спальней, — он усмехнулся мне так по-доброму, в его фирменном стиле. — Неужели... это твоя спальня? Я была здесь... Нет. Сколько я уже здесь? И что было? — мой голос казался слишком низким и хриплым. — Ты не помнишь? Тебя отравили токсином. Ты здесь уже второй день. Но не волнуйся, тебя обследовали лучшие специалисты. Всё будет хорошо. — Нет, я помню. Но два дня... Я откинула одеяло в сторону в панике. Два дня — слишком большой срок. Что случилось с ним за это время? Я помню, Бэтмен сказал, что вернётся туда. Он его избил... — Брюс, ты поймал его? Мужчина опешил от резкого порыва, когда моя ладонь схватилась за его руку, и я тут же укорила себя за несдержанность и медленно отпрянула назад, закусив губу. Он смерил меня пронзительным взглядом, словно ментально говоря, как подозрительно я вела себя, и устало выдохнул, точно понимая, кого я имела ввиду. — Нет. Я должен был как можно скорее заняться тобой. Я передал Джеймсу Гордону координаты, но к тому моменту Джокера уже там не было. Нужно отдать ему должное, — Уэйн усмехнулся, скрестил руки на груди. — Он действительно спас тебе жизнь. Мне оставалось лишь нервно сглотнуть. С одной стороны ликование облегчения затаилось где-то внутри, а с другой — волнение того, что мои чувства были разоблачены. Казалось, что Брюс Уэйн специально припомнил сказанную мной же фразу в защиту того мужчины. Я не контролировала себя тогда, не подумала о последствиях, и чувство вины снова брало верх. — Ясно... — в неловкости я не знала, что должна была сказать. Любые слова оказались бы оправданием. Вместо этого я свесила ноги с кровати, замечая на себе всё тот же белый халат. — Я должна идти. Мой дядя точно сойдёт с ума. — Не волнуйся, я связывался с ним и... Стой! Одно неверное движение — и ноги тут же подкосились, словно ватные, мышцы болезненно заныли, как только я встала и ощутила мягкий ковёр. Тело бесконтрольно повалилось на пол, благо, мужчина рядом спохватился вовремя и подставил руку под голову, защищая от твёрдого приземления. О, чёртово дежавю... — Тебя ноги не держат, а ты собралась куда-то идти? Твои мышцы всё ещё не пришли в норму. — Да к чёрту всё это! Раздражённый стон разразился по стеклянной спальне, когда мне помогли встать на ноги снова. — Будь терпеливее. Я помогу тебе, — Брюс рассмеялся, сверкая безупречно белыми зубами. Он поддерживал меня за плечи, слегка подталкивая вперёд. Медленные шаги одаривали новыми волнами болевых спазмов, граничащих с щекоткой, но стерпеть это не было проблемой. — Серьёзно. Ещё одно похищение — и я точно окажусь в могиле... — Твой сарказм неуместен. Ты знала? Не шути так. Мужчина вёл меня за руки плавно, следуя прямо за спиной, и инстинктивно моя ладонь сжала его запястье. — А твоё занудство, конечно же, к месту. Как всегда по расписанию, хах. Шаги становились более уверенными, но без поддержки это оказалось бы подобно первой езде на велосипеде. — Ещё слово — и я тебя отпускаю. Во сне ты казалась более милой особой. Я слегка опешила, но затем подумала, что это наверняка было хвалёное обаяние того самого Брюса Уэйна, который так небрежно раздавал комплименты своим многочисленным фальшивым дамам. — Прошу прощения, мистер миллиардер Брюс Уэйн, что задела Ваше ранимое эго. Мужчина развернул меня лицом к себе, держа обе мои руки над головой. Он медленно наступал, заставляя делать шаги назад, и я вдруг осознала, насколько он возвышался надо мной, обратила внимание на его слегка отросшие тёмные волосы, спадающие на лоб с одной стороны. Даже мистер Уэйн порой мог выглядеть не идеально. — Нет, такой коротышке-грубиянке это не под силу. Мы остановились возле кожаной чёрной софы, на которой покоился помявшийся плед. Неужели он действительно находился здесь, пока я была без сознания? Истинный джентльмен... — А вот это уже оскорбление. Я отвела взгляд в сторону, старательно делая обиженный вид, но в следующий миг Брюс склонился над моим лицом, посмеиваясь, и инстинктивно я притянула скованные его ладонями запястья к себе. — Гмх-гм... — наше внимание привлёк резкий звук у входа в комнату. — Прошу прощения, что помешал, мистер Уэйн. Я принёс, что Вы просили. — Спасибо, Альфред. Ты можешь идти. Пожилой мужчина, дворецкий Брюса Уэйна, оставил чёрный пакет на столике у диванчика, неотрывно наблюдая за нами. Он был учтив и выглядел безупречно в своём костюме, но такая игривая ухмылка полностью выдавала его мысли. — Здрасьте... — глупая улыбка так и застыла на моём лице, и я почувствовала себя невероятной идиоткой в абсолютно дурацкой ситуации... — Здравствуйте, мисс Аллен. Не отвлекайтесь, я уже ухожу. Невозмутимость, кажется, была его врождённым талантом при отвешивании подобных шуток. Альфред исчез так же внезапно, как и появился, а мои руки были в том же положении, что и минуту назад, и я резко их выдернула из мужской хватки. — Не думала, что окажусь жертвой такой нелепой клише сцены... — Не обращай внимания. Он всегда такой. Мои глаза прищурились, когда Брюс Уэйн покачал головой, смеясь над глупостью происходящего. Неужели он действительно не понял всю двусмысленность? Что ж, в этом весь Бэтмен...***
Тёплый поток воздуха в салоне черного автомобиля приятно согревал кожу под одеждой. Брюс любезно предоставил мои куртку, джинсы и свитер с высоким горлом, который, к счастью, закрывал шею, покрытую гематомами. Мы направлялись к моему дому, где ожидал Джеймс Гордон. Как оказалось, он навещал меня, пока я была без сознания, и принёс мои вещи. Капельницы, поставленные доктором, заставили меня проспать целые сутки, но, тем не менее, бодрой я себя совсем не чувствовала. Лишь единственная волнительная мысль не отпускала ни на миг... Он что-то ко мне чувствует... Мой внутренний голос пытался пристыдить меня за его образ в голове, но остановить это было невозможно. Поток воспоминаний накрывал снова и снова, без устали раскрашивая и оживляя картинки его движений. Я, как могла, пыталась не выдать свои эмоции, наверняка написанные на лице самым крупным шрифтом, и усердно глядела на глянцевые здания небоскрёбов за окном машины. Сознание разрывалось на части, переполненное навязчивыми размышлениями от "О боже, Джокер трогал мою попу!" до "Да какая же ты идиотка..." Жертва собственного фанатизма... — Рикки... — Брюс помедлил, его нижняя губа поджалась. — Могу я задать вопрос? Машина остановилась на красном свете светофора, и меня затошнило на мгновение то ли из-за резкого торможения, то ли из-за волнения. Я догадывалась, о чём пойдёт речь, но было бы подозрительно пытаться отмахнуться. — Можешь. — Что ты чувствуешь к нему? Сердце бешено забилось, несмотря на то, что Уэйн оправдал мои ожидания. Автомобиль тронулся с места через пару секунд, и тысячи панических мыслей пролетели перед глазами. — К кому? К Джокеру? Хах, а что я могу к нему чувствовать? С чего ты вдруг это спросил? Если и существовало место, которое "рыдало" по мне, — это определенно был цирк, потому что так некачественно лгать — надо ещё постараться. Моя деланная насмешка, тем не менее, вышла куда более правдоподобнее слов, и мужчина за рулём даже слегка усмехнулся. — Я подумал, что... то, что произошло, это ведь было принуждением? — Что? — на мгновение я опешила, не в состоянии нормально отреагировать. — Ты думаешь, что он меня...изнасиловал? — Теперь нет. Тебя обследовали и экспертиза ничего не выявила. — Что!? — я полностью развернула тело на водителя, впилась взглядом в возмущении. — Ты... Ты хоть знаешь, что это незаконно? Без моего согласия делать такое... Нельзя было дождаться, пока я очнусь? — Я боялся, что ты можешь солгать или приукрасить факты, — Уэйн сосредоточенно смотрел на дорогу, руки на руле напряглись. — И зачем же мне это делать? Думаешь, я бы умолчала о таком? — Если это Джокер — да. Голос его был твёрд, а выражение лица говорило о том, что он сожалел об излишней прямоте. Он даже не потрудился посмотреть на меня. — Хорошо, давай проясним, — я уставилась на мужчину требовательно, ожидая его взгляда. — Он мне безразличен. Я без ума от него... — Хорошо, если это так... — и наши глаза наконец встретились, выказывая противостояние. — А ещё он психопат и убийца, помнишь? Единственное, что можно испытывать к нему, — презрение. ...а ещё невероятное желание... — Почему ты умоляла меня прекратить... тогда в мотеле? И мужчина снова не удосужился обернуться на меня, а голос был пропитан подозрением, словно он желал, чтобы я поскорее бросила попытки себя оправдать. Я лишь устало выдохнула. — Я была не в себе. Я думала, что мой мозг превратился в жижу из-за этого токсина, — отчасти это не было ложью. — Не думал, что Крейн пойдёт на такое. Что же его на это сподвигло... — он повернул руль вправо, сворачивая в квартал небольших многоквартирных домов. — Из того, что я поняла, Джокер украл у него какой-то очень ценный токсин... — И он... шантажировал его? Тобой... Брюс только нахмурился, ничего больше не говоря. Он явно что-то понял для себя и не собирался делиться этим. Я скрестила руки на груди и отвернулась обратно к окну. Разговор напрягал всё больше и больше, и тяжёлое молчание повисло в салоне автомобиля. Каждый думал о своём, и единственное, что так и пленило мой разум, не позволяя сердцу успокоиться... Боже, я ему небезразлична... Эти чувства ослепляли, но лишь потому, что я позволяла, добровольно впуская в сознание дикий образ. Отчётливые картинки воспоминаний снова всплыли перед глазами, и обогреватель автомобиля уже не согревал, а жарил кожу, распаляя внутренний огонь. Мне было необходимо вдохнуть и выдохнуть глубоко несколько раз, чтобы прийти в себя, и отвлечься. — Как у тебя с Рэйчел? Я снова обернулась на мужчину за рулём. Брюс бросил на меня взгляд, усмехнувшись, с выражением на лице, словно он знал, что я обязательно задам вопрос на эту тему. — Мы с ней не говорили с того дня. Я не стану на неё давить, как ты и сказала. — О... Теперь ты собираешься держать её в "френдзоне"? — игривая ухмылка расползалась на губах, и Уэйн хмыкнул. — Я дам ей возможность разобраться самой. Машина остановилась на всё ещё заснеженной улице около моего дома в момент, когда я хотела ответить, но полицейский автомобиль и комиссар Гордон, находившийся рядом с ним, переключили моё внимание. Он приблизился в мгновении ока, открыл дверь, и я заметила, как они с Брюсом кивнули друг другу в знак приветствия. Казалось, что Джеймс Гордон был в замешательстве и не знал, что сказать. — Будь аккуратна. Брюс подал голос, когда я попыталась слезть с сидения, приземлившись ботинками на заледеневший асфальт, и мужчина в неизменных очках подал мне руку. — Спасибо, мистер Уэйн. Его слова были пропитаны печалью, что зародило ещё большую тревогу. Брюс улыбнулся на прощание, развернул машину и уехал в обратном направлении. Мне стало любопытно, догадывался ли комиссар о том, что тот Бэтмен. — Всё в порядке, дядя? Мужчина сверлил меня взглядом, пока наконец не выдохнул, заключая в объятия. Должно быть, он слишком переволновался. — Теперь да, — но его голос всё не успокаивался. — На этот раз всё серьёзно. Кое-кто хочет с тобой поговорить. Пойдём. — Кто...? Что происходит? Первая тревожная мысль закралась в голову, когда мы поднимались к моей квартире. Шаги давались не без труда: мышцы всё ещё покалывали, как после длительной судороги, и были слишком чувствительными. Дядя поддерживал меня за плечи. Он так ничего и не ответил... Интуиция подсказывала, что без нервов не обойдётся, но догадок не было вовсе. — Я поменял замок на двери. Гордон открыл входную дверь, давая мне пройти первой, после заходя и закрывая её. Запах моей пыльной квартиры тут же ударил в нос, и я словила себя на мысли, что скучала. Паника улетучилась, но лишь на мгновение, пока я не услышала навязчивый стук каблуков... — Рикки... Самая обворожительная женщина, которую я знала, и за то презирала, приблизилась ко мне. Чёрное каре, как и всегда, идеально подчёркивало её слегка округлое лицо, искусственные ресницы, словно паучьи лапы, обрамляли изумрудные глаза, красная помада на пухлых губах. Дымчатая меховая шуба расстёгнута, почти доходящая до колен, высокие замшевые сапоги, красное облегающее платье на излишне стройной фигуре... Казалось, что она вот-вот упорхнёт на приём к Брюсу Уэйну, а не окажется в захолустье вроде моего жилища. Эта женщина... — Мама... Мой дар речи бесследно исчез, когда она снисходительно улыбнулась и мягко обняла меня. Запах знакомого парфюма проник в лёгкие. Цветочная ядовитая смесь... — Почему ты здесь? — я отстранилась спустя пару секунд, пребывая в лёгком шоке. — Ну, я приехала не одна. Женщина всё ещё мило улыбалась, рассматривая моё лицо. Голос её звучал так приторно нежно, а ещё притворно. Таким голосом она обычно говорила по телефону, пытаясь произвести нужное впечатление. Вот только сейчас меня больше волновала суть её слов... Я затаила дыхание, пытаясь мысленно себя успокоить. Какое-то липкое чувство зародилось в груди, когда мужчина в чёрном пальто оказался позади Мэрилин Аллен, моей матери. Он был внушительно выше её фигуры. Как всегда, безупречно уложенные назад тёмные волосы, выбритый затылок, на смугловатом лице нет ни намека на щетину. Карие глаза глядели с ноткой разочарования — его фирменный взгляд. Чёрный костюм на крепком крупном теле и начищенные туфли. Аристократичность, достойная ФБР... — Риккарда. — Папа. Да начнутся голодные игры... Его излюбленная привычка — полная форма моего имени, как он считал. Я её ненавидела. Бред его прогрессирующей мании величия. — Надеюсь, ты понимаешь, что мы вернёмся в Детройт все вместе, — вкрадчивый тембр голоса, басистый и грубый. То, что я ожидала услышать от него с первых секунд, как увидела, было чётко произнесено тонкими губами. Я бросила взгляд на стоящего поодаль Джеймса Гордона, на его лице застыла тень печального понимания. Если родители уже здесь, значит узнали о моём похищении ещё вчера, и, я уверена, отец винил его во всём. — Нет, папа. Вы вернётесь без меня, — руки скрестились на груди, и я готова была держать оборону до конца. — Ты знаешь, твои препирательства сделают только хуже. Он медленно подошёл, не удосужился поприветствовать, обнять, как мама, будто не скучал вовсе, ничего не чувствовал, кроме уверенности в собственной правоте. — Ричард, будь мягче. Ей нужно время на отдых, с ней случилось столько ужасных вещей, — мать практически встала между нами, вцепившись в предплечье мужа своим дорогим красным маникюром. — И чья это вина, Мэри! Он не стал сдерживаться в обвинениях, гневно зыркнув на Гордона, по выражению лица которого, можно было с точностью определить, какую вину он ощущал и совсем не собирался оправдать себя. — Не смей обвинять дядю Джеймса! Он ни в чём не виноват, — мой голос перешёл на повышенные интонации в сопровождении активных жестикуляций. — Ты прекрасно помнишь, на каких условиях уехала в Готэм. Снова нашла приключения на задницу. Он должен был нести ответственность! — мужчина вырвал свою руку из хватки жены под властью своей ярости, что было мне на пользу. — Хах, послушай, па-па... — я сделала шаг вперёд, задрала голову, устремляя взгляд прямо в его глаза. Насмешливое выражение лица, заставляющее вену на его лбу нервно выступить, подогревало его злобу. — Эти условия были односторонними. Помнишь, сколько мне лет? Уже не пятнадцать, а двадцать три. Ты знаешь, что я пережила? Конечно нет, потому что ты ничего обо мне не знаешь! — отчаянно мой голос срывался на крик. — Никакие переживания тебя не заботят! Никакого сочувствия! Тебе только важно, чтобы все плясали под твою дудку! — Ты переходишь границы, Риккарда! Мой отец приблизился ко мне вплотную, и Джеймс Гордон тут же оказался рядом, словно предчувствуя, что может случиться что-то плохое. Мама покорно оставалась в стороне... — Да прекрати уже звать меня этим дурацким именем! Я Рикки, и никак иначе! Ты приехал сюда, чтобы заставить меня вернуться в то место? Я никогда не вернусь! Твои попытки всё контролировать просто жалки! — Академия ничему тебя не научила! Стоило отправить тебя на "армейскую подготовку", а не делать исключение для единственной дочери, — он схватил меня за запястье, грозно навис надо мной, от чего тело слегка пошатнулось, а ноги перестали принимать устойчивое положение. — Ричард, остановись! — комиссар Гордон попытался его оттолкнуть, но это было бы бессмысленным занятием, учитывая их разные весовые категории. — И что? Хочешь ударить меня? — несмотря на боль, я откровенно насмехалась над ним и хотела раскрыть ему глаза. — Размахивай руками, сколько хочешь. Это никогда не изменит моего мнения! Наслаждайся! Я — воплощение твоих эгоистичных желаний! Если ты хотел, чтобы твоя единственная дочь презирала тебя, поздравляю! — гнев затмевал чувство страха напрочь, и я не могла остановить свой порыв. — Я пошла в полицию, как ты того хотел! А теперь... пошёл ты в жопу, папаша! Безудержный крик застыл в моих ушах, а горло болело от такого надрыва. — Ричард, остановись! Джеймс Гордон наставил на него пистолет, и только тогда Ричард Аллен отшвырнул мою руку, гневно фыркнул, уставившись сначала на него, затем на меня. — Ты сплошное разочарование! — он выплюнул это с такой злобой, а я вспомнила моменты прошлого, в котором уже слышала подобные высказывания. — К чёрту федералов! Слова, полные ненависти, были брошены в его спину с устремлённым вверх средним пальцем правой руки, когда он вылетел из квартиры, захлопнув дверь. Я прикрыла глаза на мгновение, нервно выдохнула, пытаясь успокоить быстрое сердцебиение. Слёз не было, только скорбь укоренилась где-то в глубине. Никаких сожалений и боли. Ты того не стоишь...***
Маленькая ванная комната подарила мне покой этим вечером. Мать копошилась на кухне, раздражая звонкими звуками. Едва ли она что-то готовила: кулинария не самая её сильная сторона. После ухода отца Джеймс Гордон был вынужден заняться рабочими делами, но оставил пару патрульных машин возле дома, что уже вошло в привычку... Я знала, он хотел, чтобы я согласилась с отцом и уехала обратно в Детройт. Только смысла в этом не было вовсе, если он думал, что Джокер не сможет найти меня там... Это казалось абсурдом. Конечно же, я не могла уехать, не тогда, когда между нами так много произошло... Отражение в зеркале, как всегда, не выглядело презентабельным, но суточный сон явно пошёл на пользу. Полностью оголив тело, я осматривала тёмно-синие гематомы на шее, и остатки гнева после недавнего конфликта мгновенно улетучились, сменяясь навязчивым желанием, пробуждая образы воспоминаний. Джокер что-то чувствует... Я прикрыла глаза, ощутив прилив удовольствия, расползающегося волнами мурашек и приятными импульсами боли. Мышцы всё ещё были чувствительными, покалывали и ныли от малейшего движения. Ноги ступили на холодную поверхность ванны, прежде чем я включила душ и спряталась под согревающими потоками. Горячие струи воды полностью расслабили тело, и я подняла лицо к ним, закрывая глаза, позволяя обжигающим каплям скатываться по коже в открытый рот, преодолевать путь вдоль шеи, груди, бёдер... Влага разгорячила разум, одурманила мои мысли одним только его образом во тьме моего сознания. И я видела каждую черту его лица. Белый... Основа, полностью покрывающая кожу, осветляющая и выделяющая впадины морщин. Обличение его очевидного превосходства. Совершенное дополнение его тона. Чёрный... Умопомрачительный взгляд, немигающий, поглощающий. Он окутывал так плотно, сливался воедино с тьмой глаз, полностью застилая белки. Чёрные дыры, ужасающие и смертоносные. Красный... Нет, обозвать кровью было бы греховной банальностью. Густота изрезанных губ, начало бугристых увечий. Уродство в чистом виде. Искусство, неоценённое или... бесценное. Мои руки повторяли его движения в ту ночь с точностью, так, словно это единственное, что действительно вызывало волнение. Касались кожи ноги от колена и выше, затем сжимали ягодицу, впиваясь ногтями со всей искренностью. Движения пальцев гладкие, едва касающиеся, щекочащие, а перед взором туманные глаза, наполненные неудержимым желанием. И губы, неистово терзающие всё на своём пути, пропитанные кровавой влагой; скользящий язык... Ошеломляющая непристойность... Я не могла сопротивляться фантазиям. Тугое сплетение зарождалось во внутренностях, распространяя покалывание электрических импульсов от нервных окончаний до самого основания. Пульсация мышц накалялась в самом чувствительном участке, и фантазия выходила за пределы сознания, продолжалась там, где неизбежно должна была закончиться. "Скажи это снова..." Шипящий тембр застыл в ушах, нашёптывал в нетерпении, побуждал подчиниться. Он не предоставлял выбора. — Джей... Тихий шёпот не было слышно за оглушающим потоком горячих водных струй. Фантазия развивалась дальше, где Бэтмен не появился, где никто не посмел бы помешать. И я представляла, как бы мужские ладони позволили себе большего, оголяя кожу от слишком плотной ткани, касаясь тех участков тела, что больше всего жаждали его участия. — Джей... Головокружение было приятно невыносимым, а образ мужчины в моём сознании опьянял настолько, что никакое вино не могло сравниться с этим эффектом. Ничто во всём мире не могло доставить такое удовольствие, как одни только его губы. — Чёрт... Полустон вырвался из рта, руки так и блуждали по телу, слишком медленно, после останавливаясь на оголённом сосредоточении пульсаций, источнике истинного удовольствия. "Скажи это..." Возбуждающий голос застыл над ухом, и сознание подпитывало его дикую сущность. Дыхание сбилось, такое же горячее, как пар, беспощадно заполняющий лёгкие. — Джей... Невыносимое наслаждение накапливалось без устали. И его пальцы напористо давали ощутить всю суть прикосновений. Смешение страсти и боли... — Рикки! Ты там в порядке? Глаза распахнулись в панике от голоса за закрытой дверью, и я едва не подскользнулась на глянцевой поверхности ванны от резкого движения, но вовремя схватилась за бортик. — Да, мам! Что случилось?! — мне пришлось перекричать шум воды, и в перерыве между слов я раздражённо выдохнула. — Какой у тебя номер квартиры? Да ладно... Ты что, серьёзно...? — Двадцать семь! Кажется, на этом вопросы закончились, и в следующее мгновение стыд и разочарование затмили мой разум в осознании того, что только что произошло. И чем я только занимаюсь... Чёрт... Я наклеила новый пластырь на шею, когда водные процедуры были завершены, надела пижамный комплект в виде серых майки и шорт, накинула полотенце на плечи и наконец вышла в прохладу, ощущая блаженство от чистоты. Холодные капли стекали с мокрых волос, пропитывая поверхность одежды, и падали на пол, но это не слишком меня волновало. Единственное, что действительно волновало, —непрекращающееся шуршание пакетов на кухне. — Ты заказала доставку? Брюнетка в красном платье обернулась на мой голос и восторженно улыбнулась. Она практически сияла... — Да, — женщина распаковала одну из зелёных коробочек на столе. — Роллы и сашими. Идеально для ужина в женской компании, — она присела за стол, аккуратно расставляя всё необходимое для нашей трапезы. — Да уж... — мне оставалось только улыбнуться в ответ. Живот жалобно заурчал, когда я осознала, насколько была голодна. Я опустилась на стул напротив, замечая, как непосредственна моя мать в такие моменты, словно ничего плохого никогда и не происходило. Мэрилин Аллен, должно быть, была самой ветреной женщиной, которую я знала, во всех аспектах. Казалось, она не ведала, что значит "трудности", имея самый простой взгляд на жизнь. Я ненавидела это в ней, но и восхищалась... Несмотря на то, что её жизнь была не такой сладкой, какой она пыталась её продемонстрировать, уныние — не её конёк. И как только она оказалась сестрой Джеймса Гордона? Удивительно... — Я наконец дозвонилась твоему отцу. Он сказал, что переночует в отеле, — в мелодичном голосе не было ни намёка на сожаление по этому поводу. — Вот и прекрасно, — аппетитные суши заставили начать трапезу первой, отдаляя эту тему на второй план. — Рикки... — женщина вздохнула, подложила ладонь под подбородок и заглянула в мои глаза. — Не сердись на него слишком. Ты же знаешь, он тебя любит... — Да так фильно, что аф страфно, — я закончила предложение вместо неё в своей манере, пережевывая еду. Грузное молчание воцарилось в кухне на пару минут, пока я снова не заговорила. — Почему ты всё ещё с ним? Ты можешь просто расторгнуть брак и наконец бросить его. — Рикки... Это не просто. Ты же знаешь меня... — О, это всё из-за его денег, конечно, — мой голос прервал её оправдания, и я скрестила руки на груди, откидываясь на спинку стула и закатывая глаза. — Даже несмотря на то, что он делал... Разве это того стоит? Я этого совсем не понимаю! Моя мать не из тех женщин, чьи руки были созданы для работы. Ей проще служить покорным украшением для своего мужа, используя для этого его средства, очаровательно хихикать в стороне и мириться с каждым его действием. Её главная ошибка заключалась в том, что она рано вышла замуж и родила ребёнка в скором времени. Если бы не это, уверена, она прожила бы жизнь куда лучше... — Может, однажды ты и поймёшь, когда сможешь простить мужчине, которого полюбишь, всё... Даже самые ужасные поступки. Внезапное шокирующее озарение застало врасплох, когда смысл сказанных слов уложился в голове. Взгляд опустился сам по себе, и я закусила нижнюю губу инстинктивно в отчаянии, понимая, что схожести с матерью не заканчивались лишь на внешности. Нет, его я не смогу простить... Впрочем, он никогда и не извинялся... — Не думаю, что от вашей любви ещё что-то осталось... — Именно поэтому никогда не поздно завести любовника, — лучезарная улыбка появилась на её лице, как ни в чём не бывало, и она наконец взялась за бамбуковое палочки, приступив к еде. — И какой по счёту? — Хмм... Четвертый или, может, шестой...? — О, идеально... Мне казалось, что подобное поведение миссис Аллен уже давно вошло в привычку, и, если раньше меня это невероятно нервировало, сейчас я относилась к её наивности снисходительно. В конце концов она имела право на счастье, каким видела его для себя. — Мне всего тридцать девять. Жизнь в самом расцвете. Это же так здорово — постоянно знакомиться с новыми людьми, — женщина воодушевлённо разводила руками, а моё выражение лица застыло в гримасе "кирпич"... — Мам, тебе сорок пять... — Ах, не говори мне такие страшные цифры! — стоило отдать должное, Мэрилин Аллен выглядела превосходно для своих лет, и, я уверена, была способна соблазнить даже кого-то вроде Брюса Уэйна. — И не делай такое выражение лица. Эта черта точно досталась тебе от отца, — она взмахнула палочками, указывая на меня, и пыталась состроить строгость на лице. Сказать честно, в этом была доля правды. Мне всегда говорили, что мой скверный характер у меня от вечно недовольного папаши. — Единственное, что мне от него досталось, — это психологические травмы и кучка родственников из Мексики... — я простонала в негодовании, а женщина напротив лишь тихо посмеивалась. — Ах да! Совсем забыла, — она воскликнула через секунду и вручила мне коробку, что всё это время лежала на кухонной тумбе позади. — Клубничный тортик! Сладкая поддержка, — и распаковала его, представляя взору красиво уложенные спелые ягоды на белом муссовом десерте. — Мам, я не люблю клубнику... — Ох, совсем из головы вылетело... Я только добродушно улыбнулась её неловкой усмешке, решив не упоминать ещё и о том, что муссовые торты мне также абсолютно не нравились. Мэри Аллен определенно не была примерной матерью, но она искренне старалась показать свою заботу, и я это ценила. Этим вечером был съеден самый вкусный ужин за всё последнее время, и, казалось, разум очистился от тех событий, которые на самом деле должны были волновать. С моей матерью всё становилось таким простым, словно проблемы бесследно испарились, и я чувствовала благодарность. Всё же, моя мама была самой лучшей женщиной, которую я знала...