Все, что не делается, все к лучшему

      Вот уже около часа Ванечка залипал на поле подсолнухов и понимал, что юг России нравится ему все меньше и меньше. Нет, в тот момент, когда Евстигнеев предложил поехать в Краснодар, почилить с его друзьями, а оттуда рвануть куда-нибудь на море, подальше от туристических троп, эта идея казалась ему просто замечательной. И сначала было очень хорошо. Просто охуеть, как хорошо. Они поехали на Ваниной машине, никого рядом, только они вдвоем. Слушали бодрую музыку нулевых, на два голоса подпевая самой конченой попсе и задорному панкроку, ехали по ночной автостраде под лирические нетленочки типа «Батарейки», останавливались в придорожных мотелях на ночевку или просто перекусить. Даже как-то организовали небольшой романтический пикник близ хутора Холодный плёс. Ванечка тогда сытый, разморенный летним зноем, лежа в тени диких яблонь, слушал щебет птиц и мог совершенно точно сказать, что он абсолютно счастлив.       А теперь они застряли где-то в Краснодарском крае между Кущевской и Павловской станицами. А все почему? Да потому что один неугомонный фотограф решил съехать с трассы на проселочную дорогу и проехать вдоль поля с подсолнухами. «Ну, что ты, Ванечка, по расстоянию так же выходит, а так мы еще фоточек тебе летних понаделаем», – говорил Евстигнеев. А еще Ванечка вспомнил, как говорил ему отдать машину на диагностику в СТО, но кто бы его слушал?! Теперь они застряли в отдалении от трассы, уже 50 минут прошло, а никто так и не проехал мимо. На улице нещадно палило солнце, в машине душно, поэтому все двери были открыты настежь, что мало помогало в данной ситуации.       Ванечка проклинал этот юг, солнце, машину и отпуск в целом. Ну, не любитель он жаркого климата без кондиционера поблизости. Пока Светло страдал в машине от духоты и безделья, Ваня бегал от капота до руля и пытался реанимировать машину. На лбу появилась испарина, пот стекал по его шее, окрашивая ткань футболки темными разводами.       – Господи, как же я заебался, – вымучено сказа Рудбой.       – А я-то как, дядь, – с укором сказал Ванечка, – говорил же сдать машину на диагностику. Нет, она же никогда не подводит!       – Вань, не начинай… Лучше помоги. Возьми фонарик и посвети мне, а то я нихуя тут не вижу.       Светло закатил глаза, но все же встал с задних сидений, где он до этого пытался реанимировать ноющую от дороги спину, и подошел к Ване.       – Свети так, чтобы тень от руки обзор не закрывала, – сказал Евстигнеев и продолжил копаться под капотом машины.       Ванечка выполнил все указания и залип. Залип на руки Рудбоя. У него были очень красивые руки. Под кожей, слегка тронутой загаром, извилистые дорожки вен завораживали. Хотелось коснуться их и провести от кистей до плеча, а после…       – Блять, Ваня! Держи нормально фонарик, – выругался Евстигнеев, заставляя Светло сосредоточиться на деле, что давалось не так то просто.       При движении на руках перекатывались тугие мышцы, четче прорисовывая контуры рельефа. Кисти с цветастыми татухами и легко узнаваемым «play hard» на пальцах ловко порхали над внутренностями машины, проверяя исправность отдельных деталей. На коже было какое-то черное масло, которое еле заметно бликовало под светом фонарика, делая руки более фактурными. Прямо как хайлайтер, благодаря которому девушки добиваются такого эффекта на лице. Ванечка и не узнал бы что это такое, если бы он как-то раз, совершенно случайно, не разбил его у бывшей девушки. После этого Светло выяснил две вещи: первое – название этой ебучей блестяшки, второе – стоимость одной баночки. Кстати, после этого он пересмотрел свое отношение к меркантильным девушкам: красота, а в особенности естественная красота, действительно дорого стоит.       Рудбой сел за руль и попытался завести машину. Неудачно.       – Сука! – в сердцах выкрикнул Ваня, ударяя руками по рулю.       – Ну-ну, будет тебе. Нельзя на машину ругаться, она может обидеться и залупиться, – назидательно сказал Светло.       – А щас с ней все нормально, ага, – рыкнул Евстигнеев, но быстро стушевался под суровым взглядом Ванечки, – давай теперь вот тут посвети, посмотрим, что еще может с ней быть. Ну и помолимся, я больше не знаю, что делать.       Светло послушно выполнил просьбу и продолжил любоваться Ваней. Точнее его руками. Такими сильными, с шершавой кожей на ладонях, но Ванечка знал какими они бывают нежными и настойчивыми. Вот что-что, а такого фетиша Светло у себя никогда не замечал. И вот здрасти. Знакомство со своей внутренней Богиней.       Евстигнеев наклонился еще ниже и капля пота, сорвавшаяся с кончика его носа, упала прямо на запястье, медленно прочерчивая светлую блестящую дорожку. Ванечка сглотнул. Некстати вспомнилось, как во время секса он любит слизывать капли пота с ключиц Вани. Руки напрягаются в очередной раз из-за какого-то неподдающегося винтика, делая мышцы выразительнее.       У Ванечки в голове проносятся в слайд-шоу картинки с рейтингом 18+. Вот эта самая рука точно так же напрягается, когда держит его за горло и перекрывает кислород до черных мушек перед глазами. Следующий кадр – рука ласкает его член, двигается вверх-вниз, периодически поглаживая чувствительную головку. Дальше уже и не картинка вовсе, а фантомное ощущение этих рук на бедрах и звук ритмичных толчков сзади. Ладонь по мимо воли опускается на бедро и гладит через ткань шорт в поисках болезненных синяков на светлой коже. То ли его так солнышком пригрело, то ли это самому Ванечке так жарко стало от воспоминаний, в которые он провалился, но с этим точно нужно что-то делать.       – Поздравляю, ты завел.       Евстигнеев подозрительно покосился на Ваню и сказал:       – Там на заднем сидении моя бейсболка лежит, надень ее, пожалуйста.       – Ванюш, ты идиот. Ты не машину завел, а меня, – игриво проворковал Светло.       – С чего это ты там завелся? – с улыбкой спросил Евстигнеев.       – Посмотри на свои руки, а потом спрашивай.       – А что с ними не так?       – Напряги руку, – попросил Светло, – видишь вены? А теперь вспомни, как ты этими руками дрочил мне.       Ванечка легко, почти невесомо провел пальцами от запястья до локтя, вызывая волну мурашек на коже Рудбоя.       – Помню-помню, – сказал Ваня, наблюдая за действиями Светло, – а еще я помню, как ты стонешь подо мной. У тебя смазка есть?       – В моем рюкзаке.       – Охуенно. Пиздуй сюда, – Евстигнеев шагнул к Светло и попытался его обнять.       Ванечка отскочил от него и с укором сказал:       – Сначала вымой руки. Они, конечно, прекрасны, но я не хочу, чтобы моя жопа воняла бензином.       – Когда я начинал встречаться с парнем, то надеялся, что вся хуйня с «возбудим и не дадим» в моей жизни закончится, – обиженно сказал Рудбой.       Ваня рассмеялся.       – Это не я, это моя внутренняя трепетная богиня, – и понизив тон голоса, добавил, – заканчивай, я тебя жду в машине. Помнишь, как тогда после кино?       – Ва-а-аня, я тебя сейчас прямо на грунте разложу, – простонал Рудбой, оттирая от рук масло.       Евстигнеев так не услышал извинения за причиненные (и довольно-таки болезненные) неудобства, которые вызваны воспоминаниями. И воспоминания эти отнюдь не о фильме, на который они ходили. Машина слегка качнулась под тяжестью веса. Послышался звук раскрывающейся молнии рюкзака.

***

      – Ванюш, а мы ведь с тобой целый месяц сексом не занимались. Все спешили дела поскорее доделать и в отпуск рвануть, – произнес Светло, как только отдышался от близости.       – И правда, – задумчиво произнес Евстигнеев, поглаживая Ванечку по горячему, чуть влажному от пота бедру, – подзаебались мы с тобой на работе.       Солнце ласкало землю оранжевыми лучами, стремительно приближаясь к горизонту, подсолнухи склонили свои головы, готовясь ко сну. Появился легкий прохладный ветер, остужая раскаленный воздух. Вокруг стрекотали цикады. В памяти всплыли строчки знаменитой песни, преобразившись в «как упоительны на юге вечера». Улыбка тронула губы Светло.       – Ванечка, вставай, – ласково попросил Рудбой, – а то мы тут всю ночь проторчим, если машина не заведется. А мы уже сегодня должны с Серегой встретиться. До Краса совсем немного осталось.       – Вот ты весь кайф обломаешь, – наигранно начал ворчать Светло, – а с машиной должно быть все в порядке.       – С чего ты взял? – удивился Евстигнеев.       – Ты не спрашивай, а попробуй завести.       Ваня, сомневаясь в адекватности Светло (он и до изменений в климате в этом сомневался, а теперь все основания для этого есть), сел за руль и попробовал завести машину. Удивительно, но машина действительно поддалась и с первой же попытки заурчала мотором.       – Ванечка, у тебя ведуньи в роду были? – искренне охуевший Рудбой глазел на спокойного парня, который уже оделся, сел и довольно хрустел яблоком.       – Нет, Ванюш, это законы Вселенной. Просто нам дали шанс исправить дисгармонию в наших отношениях и стабилизировать циркулирующую энергию в нашей паре, – ухмыльнувшись произнес Светло.       Евстигнеев закатил глаза и медленно тронулся, выезжая с обочины на дорогу. Светло включил магнитолу. Заиграла последняя недослушанная песня, которой он, конечно же, начал подпевать.       – Вечер без любви, утро без обиды люди-инвалиды, люди-инвалиды…       Ваня сверился с навигатором и задумчиво произнес, глядя на дорогу:       – Вот я теперь не могу понять двух вещей…       – Каких? – тут же оживился Светло.       – Первая – почему ты был уверен, что тачка заведется.       – А вторая? – нетерпеливо спросил Ваня.       Выдержав театральную паузу, Евстигнеев продолжил:       – А вторая – по какому принципу ты составлял плейлист в дорогу.       Ванечка заливисто рассмеялся, так ничего и не ответив Рудбою. Он продолжил напевать старый хит Татушек, отвернувшись к окну. Мимо проносились поля с пшеницей, сменившие осточертевшие за день подсолнухи. Солнце окончательно скрылось за горизонтом, напоминая о себе лиловыми разводами на небе. Ванечка положил ладонь на колено Евстигнееву. Без намека на то-то большее, просто как проявление нежности. Под бьющими из окна порывами ветра стало совсем хорошо, хотя Ванька и ворчал, что Светло опять протянет и он весь отпуск промается с застуженной шеей. Да и плевать! Сейчас так хорошо и спокойно. А лечить его найдутся желающие. Один так точно найдется.