***
Райской птицей впорхнув в гостиную принцессы, Локи увидел, что, во-первых, камерность вечеру не грозит, а во-вторых, давя гнев, осознал, что братец со своей кликой здесь присутствует, а его, жениха, даже не пригласили. Искоса смотрел на Сигюн: ведь только утром встречались у художника, где Локи позировал, а она составляла компанию (вместе с десятком дуэний!), и ни словечком не обмолвилась, что устраивает раут! И здесь, кстати, десятка дуэний не наблюдается: забота принцессы о своём добром имени ограничилась госпожой Бергдис, позёвывающей в углу. Зато мужчин немало. Глядя, как братец павлином распускает хвост перед принцессой, Локи кусал губы и думал, как бы нагадить — возможно, обоим, но потихоньку понял, что принцесса весьма искусно отодвигается на задний план. Что Сигюн ведёт себя хозяйкой салона, а звездой вечера делает его — то есть её, оперную звезду, госпожу Бартоли, с восхищением представленную гостям. С умилением осознал, что Сигюн от чистого сердца оказывает Чечилии услугу, знакомя с потенциальными покровителями. Такое развитие событий Локи в гробу видел, но испытал невольную благодарность и простил отсутствие приглашения — жених Сигюн тут был бы неуместен. Сияя, Локи вёл куртуазные разговоры, про себя поскрипывая зубами: кокетничать с этими господами, которых он знал, как облупленных, ему не нравилось, но они так и вились вокруг, а пообщаться с принцессой не получалось — Тор упорно занимал её внимание. От досады принц выпил кубок крепкого вина, подаваемого в изобилии, и ему захотелось шутить и веселиться. Сигюн охотно налаживала общение дивы с гостями, но спеть не просила, и Локи понимал, что воины и промышленники в большей степени способны оценить красоту и обаяние Чечилии, а не изысканное меццо-сопрано, и что наверняка у большинства собравшихся сложное отношение к высоким женским голосам. И что принцесса тоже это понимает. Что ж, ему не составило труда спровоцировать просьбу спеть со стороны одного из ухаживающих за дивой. Все остальные тут же горячо поддержали — а что им оставалось? Проблему аккомпанемента решила Сигюн, как оказалось, умеющая играть на рояле — инструмент не был просто украшением гостиной, как думалось Локи. Принцесса извинилась, что её исполнительское мастерство недостаточно совершенно для гениального пения госпожи Бартоли, и тут было видно, что она искренна. И что ей хочется, чтобы дива спела, и проаккомпанировать очень лестно, но что она тихонько вздыхает и беспокоится о том, что певица может отпугнуть поклонников. Выбрав для исполнения наиболее тяжёлую для неподготовленного слушателя арию, с обилием высоких нот и фиоритур, Локи постарался на славу: от резонанса дзынькали стёкла и хрустальные бокалы; братец морщился, как от зубной боли, да и остальные гости взбледнули. Хвалили, однако, исправно. Локи кланялся, демонстрируя глубокое декольте, и стрелял глазами. Заметив, что Тор и прочие оживились, исполнил ещё одну арию. Тор начал зеленеть, а Локи надеяться, что тот уйдёт и уведёт с собой большую часть присутствующих, и собрался уже додавить, в надежде, что музыкальный вечер они с Сигюн продолжат вдвоём, но вовремя заметил несчастный вид принцессы: её-то план шёл насмарку. Огорчать Сигюн в планы Локи не входило. Он резко сменил тактику, к облегчению присутствовавших перестав петь и начав кокетничать с удвоенной силой, причём, заметив, что декольте певицы Тору понравилось, тихонько прошептал заклинание: грудь дивы неуловимо попышнела. Сунув её чуть не в нос братцу, Локи начал нещадно льстить тому, причём в процессе беседы проявил отличное понимание охоты, лошадиных статей и оружия. Тор был приятно поражён и пригласил певицу на охоту, простив перенесённые страдания. Соглашаясь, Локи метнул короткий взгляд на принцессу — не огорчается ли та, что статный красавец Тор обратил внимание на другую, но Сигюн умиротворённо кивала, всем видом выражая радость и одобрение. Тоже обрадовался: не запал, значит, братец в сердце к принцессе. Хорошо. Далее Локи оставалось только наблюдать: достигнув цели, принцесса сама выпроводила гостей — с большим тактом. И большим облегчением. Чечилию же нежно придержала за руку и попросила остаться: — Дорогая, я знаю, что на вашей родине приняты поздние ужины в будуаре, и приглашаю вас поужинать в моём обществе, по-дружески. Мягкий золотистый свет свечей разгонял сумрак будуара. Локи, увидев задёрнутую пологом кровать, сглотнул: фантазии ожили с новой силой. Они с Сигюн остались наедине — дуэнья придремала на диванчике в гостиной. На столике между двумя креслами стояло блюдо благоухающих персиков и кувшин. Локи про себя хмыкнул и развеселился — вот что, стало быть, хороший ужин в представлении Сигюн. — Госпожа Бергдис не оправилась ещё после болезни, не будем тревожить её. Я сама за вами поухаживаю, — и принцесса разлила по бокалам золотисто-соломенный тягучий напиток, совершенно не реагируя на возражения Чечилии, что это-де слишком большая честь, — это сливовый сок, изготовленный без применения металла и уваренный с ванилью. Локи заметил, что да, гостей принцесса спаивала старательно, но сама оставалась, по ванахеймской пословице, трезвой, как картофелина. Сейчас же лицо её мягко засияло в свете свечей, взгляд стал влажным и голос помедовел. Слушая, как этим медовым голоском гостье предлагается ванна и удобный пеньюар, Локи испытал острый приступ желания. Внимательно посмотрел на Сигюн — нет, это не было попыткой соблазнения. Просто забота и желание сблизиться. Вежливо отказался, мотивировав тем, что чувствует себя достаточно чистым, а одежду удобной. — О, я всегда завидовала свободе артистов, — совершенно искренне сказала Сигюн, — а мне приходится носить неудобное, и я ужасно устала. Если вы не против, я переоденусь. Естественно, Локи был не против, и даже выразил желание помочь, но принцесса смущённо отказалась и скользнула за ширму. Напряжённо прислушиваясь, как она шуршит одеждой, Локи подумал, что вечер действительно хорош для подлостей. Открыл один из перстней и щедро сыпанул в бокал Сигюн порошочка, мотивирующего употребившего выбалтывать всё, что тот знает, и всё, что лежит на сердце.***
Мягкое колыхание груди Сигюн под лёгким шёлком пеньюара, когда она протянула Чечилии бокал с соком и предложила выпить за её чудесный голос, поразило принца паникой — испугался, что как раз охрипший севший голос выдаст его. Поэтому просто принял бокал, слегка поклонившись, чокнулся с бокалом Сигюн, выпил и укусил брызнувший соком персик, про себя опасаясь, как бы это сочетание не довело его до конфуза. Думал, что девичья еда — она не всякому здорова. Что девушке еда, то мужчине боком может выйти. Пожалел мимолётно, что не догадался себе соответствующего порошочка насыпать. Принцесса восхищалась, говорила об искусстве, выражала надежду, что Чечилия останется в Асгарде и будет блистать в оперных постановках. Обещала помощь. Всё, чего Локи ожидал. Кивая, соглашаясь и вставляя реплики, он ждал другого — когда начнётся действие порошка. Заметил, что зрачки её расширились, и начал осторожно подталкивать к разговору на интересующие темы. Старался не засматриваться на расцветшие розами губы и щёки, но она была так близко, дышала ванилью и персиками — и это выбивало принца из колеи. Он бы сейчас выпил чего покрепче и закусил персиковым соком с её губ. Опуская глаза, чтобы не выдать волчий голод, представлял, как завалит принцессу прямо сейчас, прямо здесь на её узенькую девичью постельку и изомнёт, как цветок. Она и понять ничего не успеет, как он сделает это. Голова кружилась, и сдерживал Локи себя с трудом. Ощущение болезненного давления в паху становилось всё сильнее. Принцесса же болтала всё беззаботнее, иногда доверительно кладя нежную руку на его запястье и заглядывая в глаза, чтобы убедиться, что они понимают друг друга. Локи благодарил небеса, что на самом деле девушка далека от понимания ситуации, и отвечал искренним, открытым взглядом, полным бескорыстной симпатии и уважения. — Я знаю, что людям искусства порой требуются покровители, без этого трудно прожить. Я бы помогла, — принцесса помялась, — однако у меня нет денег. Сказала она это так бесхитростно, что Локи понял — принцесса уже говорит то, о чём промолчала бы, не опои он её, и встряхнулся, став внимательнее. Получалось так себе, Сигюн одним своим присутствием будила в нём зверя. К счастью, ничего не подозревая, она продолжала: — Но деньги есть у всех этих господ, что присутствовали сегодня на приёме, — и простодушно добавила, — я узнавала. Рада, что вы с наследником нашли общий язык — он богат, щедр... вспыльчив, но добр и порядочен. Лучший выбор. Локи прикусил губу и ровно спросил: — Он нравится вам, принцесса? На что получил сияющий искренностью ответ: — Нет. Сначала было понравился, но потом я поняла, что он такой же, как ярлы моего отца. Такой же, как почти любой мужчина, — по лицу её пробежала тень, и она поправилась, — то есть, многие из них гораздо хуже. Неловко улыбнулась и добавила: — Лучшее из возможного. Всё-таки и артисты не так свободны, как хотелось бы, да? — и вздохнула. — А чем плохи ярлы вашего батюшки? — Ах, госпожа Чечилия, я понимаю, что это люди умные, раз достигли своего положения, и в детстве, я помню, находила удовольствие в общении с ними. Но потом всё изменилось. Моё тело и внешность заставляют многих мужчин смотреть на меня, как на животное — и самим уподобляться свиньям. Дав себе заговорить, принцесса не могла остановиться и с горечью рассказывала, как почувствовала это в первый раз: лет в тринадцать-четырнадцать на одном из праздников, проходя мимо пирующих, заметила, как один из них указывает на неё другому, причём не как-нибудь, а свежеоблизанной, вытащенной из мороженого ложечкой, говоря что-то, и глаза их блестят так же жирно и оловянно, как эта ложка. Они думали, что она не видит и не понимает — а она вдруг всё поняла. Что они говорят и что думают, и испытала отвращение. К этим расставленным слоновьим ногам, разваленным на коленях животам, и к тому, что они считают в порядке вещей так смотреть, думать, говорить, указывать... что она для них красивое мясо. Что быть женщиной в мире мужчин унизительно. Сделать с этим ничего нельзя, надо как-то жить и выполнять свой долг... Локи скрыл понимающую усмешку, подумав, что, скорее всего, к четырнадцати у принцессы выросла грудь, и сочувственно наклонил голову. Сигюн сухо всхлипнула, но сдержалась и спокойно, с горечью продолжила. Хоть и была она принцессой, но пережила пару нападений, во время которых ей приходилось защищаться, как мужчине. Её не обучали никакой самозащите, но, впадая в ярость (Локи с восторгом подумал, что она не зря происходит из рода ванахеймских ярлов-драконов, славившимся берсерками), она не чувствовала боли и становилась способной... на всякое. Одного из напавших зарезала его собственным кинжалом, но он успел сломать ей нос. Как это случилось — не помнит. В обычном состоянии она не соперник воину. После инцидента её стали хорошо охранять, и общество вокруг стало в основном женским. Кроме того, она поняла, что мужчин следует опасаться, что всегда нужно отслеживать их возможную агрессию, и готовить путь для отступления. А лучше совсем не вступать в контакт без необходимости. Девичьи влюблённости её миновали — влюбиться в свинью проблематично. Она выяснила, что жизнью сердца жить и получать эмоции гораздо лучше от книг и спектаклей, и увлеклась ими, наверное, несколько более, чем подобает принцессе. Старается себя сдерживать, да... Локи не удержался и спросил, нравится ли ей жених. Сигюн смутилась: — Он... красивый. Всего, что делает мужчину противным, в нём нет: бороды и огромного давящего тела, состоящего из небрежно приделанных друг к другу мышц, обросших дурным мясом и жиром. Эти красные лица, хриплые мычащие голоса, эта агрессия из ниоткуда... я понимаю, что они такими рождаются, это химия их тел. Ужасная химия. В нём этого как будто нет, а сила духа — есть. Похож на девочку, но мужчина. Это завораживает... Но я понимаю, что он жесток, лжив... и говорят, он страшный колдун и вампир. Если бы могла, не выходила бы замуж совсем ни за кого. Однако, она понимает, что замуж выйти нужно, это её долг, и выбирать не приходится. В этом смысле Чечилии повезло больше — она хотя бы может покопаться в поисках... принцесса не сказала «наименьшей кучки дерьма», но это почти прозвучало. И, — тут принцесса снова доверительно положила руку на запястье Локи, — ей не стоит принимать ухаживания господина Тенолы. Он не подходит в качестве покровителя. Принц спросил, почему, и принцесса, в обычном состоянии даже не начавшая бы этот разговор или ограничившаяся тончайшим намёком, простодушно рассказала, как после кораблекрушения оказалась на судне Тенолы. Пожимая плечами, говорила, что, в сущности, история скучная: ну, выбрав время, когда она осталась одна, домогался, ну, получил пощёчину и в ответ ударил в живот так, что она упала, скорчившись, и валялась незнамо сколько, пока снова смогла дышать. Всё, более физических домогательств не было. Но при любом удобном случае он говорил ей всякую дрянь. Про её глупость и заносчивость, про бревноподобность и бесчувственность (Локи про себя ухмыльнулся — ну да, конечно, разве чувственная женщина способна отвергнуть ослепительного господина Тенолу!), про никчёмность женщин в целом и про то, что у неё не грудь, а вымя — грудь, она ведь влезает в ладонь. Локи задумчиво скосился на свою руку — его пальцы легко брали полторы октавы на фортепиано, сильно отличаясь от культяпок посла. Коротко, судорожно вздохнул от желания тут же доказать принцессе, что у неё именно грудь, и прекрасная. — Я не знаю, почему так разболталась, — Сигюн слегка хмурилась, отходя от действия порошка, — эту тайну нельзя открыть без того, чтобы не случился скандал. Пострадает моё доброе имя и моя миссия. Я несу ответственность перед народами Ванахейма и Асгарда, и негоже вмешивать в это личные счёты. Поэтому я не могу думать о мести и справедливом суде, к сожалению. Прошу вас, госпожа Чечилия, поклянитесь, что разговор останется между нами. Локи тут же дал требуемую клятву, и лицо принцессы просветлело. — Сожалею, что так много болтала. Уверяю, я не собиралась... не знаю, как это вышло. — Вы не пожалеете об откровенности, ваше высочество, и я ни одной живой душе не передам услышанного, — Локи говорил вполне искренно, наводя при этом потихоньку сонные чары, — вам нужно отдохнуть, позвольте я помогу лечь. Довёл и уложил принцессу на ложе. Уже почти засыпая, она подняла на него глаза: — Госпожа Чечилия, вы так же прекрасны, как ваш голос. И полны тайн. Хоть вы и уверяете, что хотите остаться, я чувствую, что скоро вы покинете это место. Интуиция редко обманывает меня... пожалуйста, примите — не за молчание, нет! в нём я и так уверена, — просто на память и в знак симпатии. И Сигюн сняла с пальца перстень. Надевая его на Локи, сонно вымолвила: — У вас такая изящная рука — и при этом большая, как у мужчины. Мне это кольцо и на указательный палец великовато, а вам только на мизинец пришлось... Удивительно. И утомлённо опустила голову на подушку.