***
На улице шумит толпа, кто-то снимает всё на телефон, люди вскрикивают, жмурят глаза от ужаса, но все равно проталкиваются поближе к телу женщины. Зрелище страшное даже по мнению видавшего виды полицейского в предпенсионном возрасте. Все кричат охают, ахают, школьники восторженно перешептываются. Бэк слушает их и вспоминает, как кричала виновница столпотворения, и понимает, что ее душераздирающие вопли не идут ни в какое сравнение с этим ропотом. Девушка совсем молодая с черными волосами, явно крашенными, и лицом, не тронутым временем, смотрит на зрителей пустыми глазницами. Кроваво-черная пустота не отрывает от них свой взгляд, и многим становится не по себе. Ярко накрашенные губы слегка и приоткрыты, а из уголков вытекают алые струйки, стекающие по щеке на асфальт; тонкие руки скрещены в запястьях над головой; ногу сведения и полусогнуты в коленях. Из одежды на ней только черные лаковые туфли на высоком каблуке, с правой ступни туфелька немного сползла, оголив белую пятку. Так невинно для обнаженного трупа. А на животе, прямо на бледной коже аккуратно вырезано: «Скажите Бэку, что я его нашел». Сверкает вспышка, и начинается дождь. Рыжий полицейский кутается в тоненькую черную куртку, притаптывает бычок, цветом схожий с его волосами, носком ботинка и надевает фуражку. — Зачем глаза то было вырезать? — голос у него слишком высокий для мужчины и немного хриплым. — Хер его знает, Дэн. Ты бы лучше думал, что это за Бек и где его искать. Скорее всего, это его родственница, жена или дочь. — мужчина проводит рукой по залысине и тоже надевает фуражку, бросает взгляд на машину, отрезанную от него толпой и сплевывает. — Надо было брать зонт, — добавляет он чуть слышно. — Не нужно нам его искать, дело то заберут. А теперь приходит время ему выходить на сцену. В другом конце улицы девушка накидывает на голову капюшон и замечает столпотворение. Питер уже здесь — самое то начинать. Квентин проталкивается между людьми, как и все, застывает перед трупом и опускает взгляд. Дождь размыл кровь, и она теперь стекает по асфальту к ногам очевидцев. Бек от отвращения непроизвольно дергает ногой. — Это я, — полицейские непонимающе смотрят на него, тот что постарше тянет руки к кобуре, не зная, чего от него ждать. — Я Квентин Бэк, — и пустующий взгляд; Паркер уже стоит рядом, так что играть надо поубедительнее. — Я детектив, — а сейчас рукой в карман за лицензией и правами. — Вот смотрите. Рыжий недоверчиво рассматривает документы, но, не найдя к чему придраться, кивает напарнику. — Ну что ж, Квентин Бэк, здравствуйте, — говорит он мрачно. — Я мог бы как-нибудь помочь? — Если желаете… — Я тоже могла бы, — перебивает Питер, и Квентин сдерживает победную ухмылку. — У меня документов нет, но я из полицейской академии и, если что-то надо, то… Паркер замолкает и немного нервно закусывает нижнюю губу. — Вот что…— начинает полицейский с залысиной. — Как тебя там? — Питер. — Ну так вот, Питер, разгони-ка ты этих зевак. Они нам тут ни к чему. Квентин стоит в луже крови девушки, которую им — ему — пришлось убить, и не может перестать смотреть на Питер, промокшую и продрогшую, но продолжающую разгонять толпу. Когда Паркер бросает на него беглый взгляд, он ободряюще ей кивает, чуть приподнимая уголки губ. Бэк смотрит на нее и чувствует непреодолимое желание подкорректировать план, чтобы Паркер… «Черт, ей шестнадцать, Бэк. Так что угомонись» — одергивает он себя, резко отворачивается от её тщедушной фигурки и берет себя в руки. Но план он, и впрямь, может немного изменить.***
Питер заходит в кабинет и выглядит так, будто пришла сюда на экскурсию: вертит головой из стороны в сторону и цепляется за каждую деталь. Она выглядит таким ребенком, что ему начинает казаться, что он ее спасает, беря к себе — будь это не постановкой, а реальностью, Паркер не дожила бы и до конца месяца. Что ж, выходит, она ему должна — свою жизнь, понятное дело, а долги он прощать не привык, и Питер теперь все равно, что принадлежит ему. Сама еще правда не поняла, но это поправимо и может подождать. А ждать он умеет — спасибо Старку. Все-таки проблема имеется, думает он и продолжает наблюдать за девочкой, но уже с легкой улыбкой, с которой смотрят на маленьких детей, когда те играются. Ни Фьюри, ни она в его поведении не замечают ничего странного, и это не мудрено — талант у него как-никак имеется. — Паркер, я очень рад, что ты все же почтила нас своим присутствием, — Ник говорит именно то, что от него и ожидалось, и Бэку очень смешно от его предсказуемости. Питер тушуется от раздраженного голоса, проникает, опускает плечи и взгляд к земле и негромко оправдывается: — У меня были каникулы и… — Мне известно, где ты была. — Фьюри злиться сильнее, но до слез девочку доводить рано — это не раньше следующей встречи — так что пора и ему, Бэку что-то сказать. — Питер? Я ведь правильно запомнил, да? — и улыбнуться ободряюще, по-отечески, глядя ей в прямо в глаза. Паркер комкает пальцами рукав своей серой толстовки и выглядит до нельзя смущенной — польщенной — тем, что кто-то, и не просто кто-то, а настоящий детектив, запомнил ее имя. Бэку от этого кажется, что вся её жизнь состоит из кофе по утрам, школьных учебников в течении дня и сериалов по вечерам. Тони Старк и Ник Фьюри лишь изредка вносят изменения. При острой необходимости, как говорится. — Да, — ему Питер отвечает чуть громче, чем Фьюри. — А вы, мистер Бэк. Да? Но мои друзья прозвали вас Мистерио. Но если вы не мистер Бэк, то простите, я не хотела, то есть хотела… — девочка сбивается на шепот и забавно краснеет. — Что же значит Мистерио? — и улыбнуться ей. Опять. — О, это по-итальянский. Означает «таинственный незнакомец». В Венецию летали вот и… — она наклоняет голову и отвечает на улыбку. Бэк не может оторвать взгляд. А Фьюри не может ждать: — Рад, что вы уже знакомы, но у нас все ещё есть нераскрытое дело. — Но ведь тело только одно, нельзя точно составить портрет, — Питер еще красная, говорит быстро, — Вообще не факт, что это серийный убийца. Почему сразу в этот отдел? — Одиннадцать, — Бэк смотрит в окно, не на нее, и больше не улыбается. — Что? — она не понимает сразу, но говорит на полтона тише. — Одиннадцать тел, — поясняет Фьюри, Бэк все так же спорит в окно. Тучи на небе серые, скоро пойдет дождь. Квентин думает, что это прекрасно подходит. — Но не было никаких сообщений… — Не здесь, в Австралии, — ему пристало говорить тихо, он все-таки скорбящий муж, но так чтобы Питер было все слышно. — Два года назад я оттуда уехал, но он… Тяжелый вздох. Паркер открывает рот, хочет что-то сказать, но молчит, будто чувствует его боль. Фьюри тоже молчит, даже не смотрит на него. Бэку становится невыносимо смешно от того, насколько их легко обмануть. Достаточно покопаться в интернете в поисках нераскрытых преступлений другой страны. — Сначала убийства походили на какие-то — сектантов. Это и была основная версия. Жертва — воде, жертва — земле, символы на животе, руках, ногах. Все жертвы, правда, на одно лицо, но на это не обратили внимания. А несуществующих сектантов прозвали Элементалами. Жертвой «богу огня» стала моя жена, — Бэк замолкает, закрывает глаза и поправляет кольцо. Когда он выжидает секунд двадцать и поднимает взгляд, Питер смотрит на него без единого сомнения и с такой жалостью, что Квентин понимает, что его план удастся. И ему становится стыдно. Самую малость.***
— Девочка не должна пострадать. Понятно? — читай между строк: «не должна серьезно пострадать, пока он не получит от нее все, что ему нужно». — Понятно? Он повышает голос, и вся его команда, наверное, должна понять, насколько он безумен. Но нет. Они, видимо, слишком тупы, думает Квентин; а еще он думает, что Питер сразу бы поняла, потому что она настоящая умница, его умница. Бэк чувствует, как медленно скатывается в эту бездну, чувствует, как в нём задыхаются последние отголоски здравого смысла. Но пора уже доработать сцену задержание, а то ему начинает надоедает убивать.***
Новая жертва не сильно отличается от предыдущей. И от предыдущей. И от предпредпред — вообщем, от семи других. Те же неестественно черные волосы, те же пустые глазницы (что собственно логично, он как никак — маньяк). На этот раз, правда, дождя нет, и асфальт поблескивает именно от крови, а не от отвратительно-промозглых осадков; так что скажем спасибо циклонам и антициклонам за столь замечательную погоду. На животе на этот раз вырезать ничего не стали, ибо лишние улики никому не нужны. Бэк смотрит на округлившиеся глаза Паркер и про себя улыбается; так то у него на лице отвращение (к убийце само собой) в перемешку с жалостью (к девушке) — вызывать подозрения неуместныси выражениями лица — самая, что ни на есть отвратная идея в его положении. Питер пытается удержать в себе завтрак, состоявшийся из глазуньи и черного кофе без сахара, не то чтобы он следил за ней, но она важный элемент их — его — плана. —Лучше не смотреть, — рука мягко опускается ей на плечо. Паркер даже не вздрагивает, и для Бека это маленькая победа — недостаточно большая, чтобы ее праздновать, конечно. — Мы могли ее спасти, — говорит она и отворачивается. — Вот именно, — Фьюри появляется неожиданно, как всегда. — Вы работаете над делом уже два месяца и не каких продвижек нет. — У нас есть подозреваемые… — девочка говорит так приглушенно, что Ник ее, наверное, и не слышит. — Со Старком ты работала порасторопнее, — Бэк стискивает челюсть, и едва сдерживается, чтобы не сжать плечо Паркер. — У меня… — она звучит еще более жалко, выглядит и того подавно, и Квентину никогда еще так не хотелось убить Фьюри. — Мне не важно, что у тебя там происходит. Ты сейчас в полиции, и от тебя зависит безопасность людей и их жизни. И твои друзья, свидания и так далее, и тому подобное — все это может подождать, — Питер всхлипывает, Фьюри даже не повышает голоса. — Я понимаю, простите. Она убегает, а Бэк смотрит на Фьюри: — Ей только шестнадцать, — Квентин сам не знает, кому он об этом напоминает, себе или ему. — Не много ли ты от нее требуешь? Ник только фыркает и уходит. —Тело — в морг, — распоряжаться Бэк и идет искать Паркер. </center>***</center> Питер обнимает его, уткнувшись лбом и носом ему в в шею, и Квентин думает, что сказать, что «такой великий-превеликий» Старк ею бы гордился, того стоило. Он обнимает ее в ответ, аккуратно совсем невесомо положив ей одну руку на спину, а другой поглаживая по волосам. — Спасибо, — тихо всхлипывает она, поднимая на него заплаканные глаза. — Спасибо большое. Я просто не знаю… Мне нужно было это услышать, спасибо, — он стирает большим пальцем мокрую дорожку с её покрасневшей яркими пятнами щеке. Бэк смотрит на нее и думает, что лучше бы она догадалась, увидела его помешанность. Бэк смотрит на нее и не понимает, на чем, в конце концов, он помешан — на мести Старку или на Питер. Бэк смотрит на нее и думает, что его план можно еще немного подкорректировать — Паркер, как-никак, того стоит. Питер болтает ножкой, бьет пяткой кроссовка по стене, кроссовок — белый, стена тоже. Они сидят на крыше, и ей бы побаиваться хотя бы чуточку высоты, уж с её то комплекцией и фигурой падение будет смертельным, но она держится за него, и ей, кажется, этого хватает. Дует ветер и взъерошивает ей волосы. И Бэк, не отрываясь, смотрит на нее и хочет, чтобы она все-таки догадалась — она же умница, это ей под силу. Он очень хочет, чтобы она догадалась, поэтому крепче ее обнимает. У Паркер глаза цвета кофе и волосы им под стать, у нее черные джинсы скинни и синий свитер. Ножка в кроссовке снова стукается о стену, а он совершенно не хочет ее отпускать. «Ей шестнадцать, Бэк, пожалуйста. » Квентин все так же катится куда-то вниз, в свое безумие, и ему, наконец, начинает это нравится.***
Успешно проведенная операция — прекрасный повод сходить в бар, если, конечно, можно считать за успешное проведение операции убийство при задержание того самого единственного подозреваемого. Но, к счастью, в его дела улики: нож, одежда убитых женщин* и его, Квентин Бэка, фотографии. Да и незачем человеку стрелять в полицейских, если он не виновен. — Мне же нет восемнадцати, — напоминает Паркер с озорной улыбкой, конечно ей хочется в бар, хочется — себя повзрослее, но совесть не позволяет не напомнить. — Я же с тобой и не дам тебе напиться до беспамятства. А от небольшого коктейля ничего страшного не будет. Тем более ты заслужила, — рука болит, сквозное ранение в плечо все-таки. Кость не задета, вены и артерии тоже — все репетировали не один десяток раз. Нет, выстрел, в голову никто с тем несчастным никто не обговаривали, но тем ценнее был его взгляд в последние секунды жизни. Паркер счастлива — ее первое дело без мистера Старка закрыто. И она улыбается еще шире, немного нервно, что нормально: минут двенадцать назад при ней убили человека. — Куда тогда пойдем? — спрашивает она, отряхивая джинсы. — Должен же тут быть какой-нибудь бар, — отвечает он; плечо перебинтовано на скорую руку; нужный им — ему — бар, в который от силы три человека в день заходят и в котором точно не будет никого лишнего, в двух кварталах от сюда. — Найдем уж.***
Бэк думает, что подвыпившая Питер — милейшее зрелище. Потому что ее щеки от трех стаканов (конечно, стоило остановиться на первом) еще краснее, её неуклюжесть достигает нового уровня, и она чуть не сшибает локтем этот самый третий полупустой стакан со стойки, когда пересказывает какой-то забавный случай, произошедший с ней. Она улыбается не переставая, смеется, что-то говорит. Паркер кажется еще более живой, и Квентину кажется, что от нее и впрямь невозможно оторвать взгляд. А потом она роняет очки. На её лице они, понятное дело, смотрятся грубо и забавно, несмотря даже на румянец, который становится еще ярче (хотя куда уже) под его пристальным взглядом. — Не хочу тебя обидеть, но в них ты похожа на ботаничку, — говорит Бэк и улыбается; Паркер смеется и снимает очки. — Тогда надень сам, — говорит она сквозь смех и протягивает их ему. На нем они сидят получше, он это знает, хоть и не видит своего отражение. Питер оценивающе смотрит на него. — Тебе идет, — говорит она. — Теперь они твои. И она снова задевает стакан локтем. А он снова его ловит. — Так-так-так, кому-то давно уже хватит, — Квентин ставит недопитый коктейль подальше от Питер, её локтей и рук вообще. — Пожалуй, я тебя все-таки напоил. — Не пил ты меня, я сама напоилась, — Паркер стушевывается, сама понимая, как глупо это звучит. — Но мне точно пора домой. Она немного шатается, когда встает на ноги и слезает со стула, потом делает несколько шагов и падает на пол. Её Бэк поймать не успевает. — Мне придется тебя проводить, — говорит он и помогает ей подняться. — И никаких возражений. — Ладно, — шепчет Питер, цепляясь за его плечо. Квентин открывает дверь и выводит её на свежий воздух. Паркер глубоко вдыхает. И целует его. Бэк удивленно замирает. Не то, чтобы не ожидал этого, просто не ждал, что это случится так быстро. Через год, два, но он не против. Целовать Паркер одно удовольствие, несмотря на то, что она совсем не умеет это делать и то, что она пьяна. Когда Бэк с большим нежеланием все-таки отрывается от ее губ, она открывает глаза и смотрит на него с такой преданность и любовью во взгляде, что он понимает, что его план удался. И ему становится стыдно. Чуточку сильнее. Питер теряет сознание и падает ему прямо в руки. Бэк думает, что два года, конечно, можно и подождать. Да вот только зачем?