В погоне за небом

Больше всего на свете Чонгук любил ночной город. В этой темноте можно было спрятать всё: маску доброго семьянина, лучшего работника месяца, любящего парня, и стать теми, кем они являются на самом деле. Ночью люди становились другими, и это было самым интересным, что можно увидеть в этой жизни. Семьянин превращался в заядлого ловеласа, лучший работник в пьяного хама и грубияна, а любящий парень оказывался изменщиком, причём частенько с лучшей подругой своей девушки, сестрой, а то и вообще с матерью. Темнота ночи срывала маски с лиц, показывая настоящее и неподдельное. А ещё Чон обожал этот клуб, которым владел его друг, в шесть грёбаных этажей. А всё почему? Потому что с третьего и по пятый — отель, ниже — клуб в два яруса, а выше — ресторан. Намджун, мать его, бизнесмен, просто не смог удержаться от желания объединить в этом месте всё, что безумно любит. А какой здесь открывался вид на город! Да и в подвальном помещении было чем заняться, ведь там находился кабинет начальника, комната отдыха с бильярдом и комнаты для его друзей, где можно было отоспаться или уединиться, если захочется чего-то более интимного, чем просто секс. Туда они приводили своих девушек. Почти все, кроме Чонгука, у которого таковой никогда не имелось. Несмотря на довольно отдалённое местонахождение от города, в клубе всегда был аншлаг, даже по будням: в отеле всегда заняты все номера, особенно в ночь пятницы или субботы, а в ресторане с утра и до вечера была расписана бронь на столики. Но больше всего Чонгуку нравился отель. Нравился тем, что у стен была шикарная звукоизоляция, не позволяющая понять, чем заняты гости: избивают ли они кого-то, убивают или втрахивают в дорогущий матрац, как это прямо сейчас делал Гук с какой-то левой дамочкой младше него самого года на два, не больше. Эта девчонка смотрела на него самым хищным взглядом из припасённых, и мужчина решил, что просто не может ей отказать. Он любил пожёстче, а этой сучке явно нравилось его поведение. Что ж, отлично, значит, внутреннего зверя можно не сдерживать. Обильно кончив, Чонгук снял презерватив и медленно побрёл в душ, не оборачиваясь, приводя сбитое дыхание в норму. Всё-таки ещё одним плюсом этого заведения было то, что по дружбе можно не платить за пару часов в номере. И похуй, что всегда есть возможность спуститься в подвал, куда девчонки мечтали попасть, узнавая, кто перед ними стоит — Гук уверенно вёл наверх. Стоя под еле тёплой водой, мужчина приводил мысли в порядок. Он, конечно, не Тони Старк из Мстителей, но тоже плейбой, правда, не совсем миллиардер, да и филантроп из него не очень, учитывая то, что людей он по большей части ненавидит, не говоря уже о помощи. Если быть конкретнее — недолюбливал он именно женщин. Он всегда считал, что они все суки и продажные твари, готовые предать тебя в любой момент или раздвинуть ноги, когда предложат сумму побольше. Ничего удивительного, лишь простые факты и наблюдения, из-за которых, собственно, он и не заводил отношений. С девушками старался не общаться, потрахались и спасибо. Главное, чтобы с презервативом и она не смела к нему прикасаться, в связи с чем он частенько связывал им руки за спиной. Помнится, в универе трахался с местными красотками, за что получил звание бабника и местной твари, и не стеснялся потом прямо высказываться, кто и за сколько продался ему в тот или иной момент. Чонгук всегда считал, что все женщины имеют цену, но тех, кому нужно платить чувствами — встречал единицы, и, как правило, обходил стороной, скорее от нежелания запятнать их своей грязью. Годы прошли, юноша стал взрослым мужчиной, только его взгляды о женщинах не изменились. Смотря в зеркало, Чон видел перед собой мужчину спортивного телосложения, смазливого на лицо и хмурого на взгляд. Так и выглядел первый наследник семьи Чон, который ушёл из семейного бизнеса и организовал собственный. Гук — владелец сети тату салонов по всей Корее, благодаря чему — весьма преуспевающий миллионер. Его тело больше походило на тело Адама по сравнению с его коллегами, которые полностью забились, заражаясь так называемой «синей болезнью»*, но Чону просто нравилось рисовать на чужих телах. Это казалось отличным способом не стать каким-нибудь убийцей, ведь так люди сами приходят к тебе, чтобы ты причинил им боль. Ну не прекрасно ли? Зеркало отражало рисунки, которые ему наносил учитель, на правом плече, плавно переходящие на подкаченную грудь. Чонгук постоянно посещал спортзал, вот только с правильным образом жизни у него не получалось, ведь каждые выходные он приезжал со своими друзьями сюда. Левая рука от кисти и по локоть была забита татуировками, но если присматриваться, всё равно можно было заметить уродливый, как считал сам Гук, шрам, который ему оставили ещё в детстве. В остальном он не трогал своё тело, и оно оставалось чистым. Натянув на себя джинсы с футболкой и кожанку, мужчина радовался, что не пил, потому что в такую погоду вызвать такси было бы просто нереально — легче доехать своим ходом. Выйдя из ванной, Чонгук заметил, как девушка скользила по его телу взглядом, с наслаждением отмечая про себя его красоту. Он достал из кармана бумажник и, вытянув оттуда пару крупных купюр, кинул их на прикроватную тумбочку, наблюдая за девчонкой, которая до сих пор сидела со связанными руками. — Да за кого ты меня принимаешь?! Чонгук подошёл ближе к кровати и взял с тумбы её телефон, который оказался незапароленным. Она-то думала, что уже заполучила этого «не просто красавчика»… Конечно, она знала, с кем решилась переспать, и знала о его предпочтениях. Слухи и истории знакомых оказались правдивыми — в постели он просто монстр, и не каждая такое выдержит, но Сумин была подготовлена морально, и несколько раз даже успела попробовать что-то подобное с бывшим. Вот только, у него всё равно не выходило так же грубо и глубоко, как у этого грёбанного миллионера, стоящего сейчас перед ней и играющего желваками от злости. — За шлюху, которая согласилась раздвинуть ноги перед первым встречным. Я написал в твой последний диалог некой Чоа, где ты находишься, так что она скоро приедет сюда. Удачи. Сумин, конечно, слышала о его ненависти к женщинам, но считала это всего лишь слухами, не более. Услышав от него эти слова, она чуть не подавилась воздухом, не в силах что-либо произнести в ответ, и просто смотрела на то, как он выходит из комнаты, оставляя её одну в номере отеля и громко захлопывая за собой дверь. — Ничего, я тебя ещё заполучу, грёбаный Чон Чонгук. Мужчина спустился на первый этаж, где нашёл у бара владельца и, по совместительству, одного из лучших друзей, после чего направился прямо к нему. Он был старше на четыре года, но обладал куда более мягким взглядом, да и более цепкой хваткой, чем у младшего. А ещё он готовился жениться этим летом, и мечтал о детях, о чём совершенно не хотел задумываться Чон, считая, что в такой грязный мир приводить столь светлое существо — не лучший вариант, и уж точно не для него. — Чонгук-а, закончил с той цыпочкой? — Нам по-доброму улыбался, светя ямочками на щеках, ибо отлично знал, каким иногда может быть Чонгук на самом деле. — Ты уже домой или ещё останешься? — Домой, хён, у меня завтра ранний клиент. — Я думал, ты принимаешь только по вечерам, — Джун знал, что Чон давно перестал работать в поте лица именно как тату мастер: сейчас он сам больше походил на бизнесмена, но время от времени (хотя бы два раза в неделю) старался брать себе клиентов в удобное ему время. А занимался этим для удовольствия и удовлетворения своих садистских замашек. — Это друг Джувон-сонбеннима. О Джувон был его учителем, поэтому Чонгук никогда не отказывал тому в просьбах, даже если для этого нужно было проснуться раньше десяти утра, что являлось практически невозможным для Чона. — Понятно, — Ким покивал головой и перевёл взгляд куда-то вверх, — мне стоит позаботиться о той девчонке, что ты оставил в номере? Вряд ли она сейчас в хорошем состоянии после… — Перебьётся, Джун-хён, она не заслуживает лучшего обращения, чем получает. Гук всегда был категоричным в этом плане. Да, он перетрахал всех красоток универа, а перед этим — старшей школы, но их было не так уж и много, если честно. Для Чона это скорее разрядка: ему нравился секс, но он вполне мог обходиться и без него, не видя в этом ничего особо ужасного. Даже сегодня он вполне равнодушно воспринимал сей механический процесс, где получал удовольствие, когда девушка кричала или задыхалась, стоило немного придушить. Словно психологическая травма из детства: Чонгуку просто нравилось причинять боль другим людям. Попрощавшись с Намджуном, Гук отписался в их общей с парнями беседе, что уехал домой, и направился к машине. Дорога не была длинной, потому что Чон жил довольно близко к черте города, как раз в стороне клуба, но любил этот спальный район, который мог похвастаться многоэтажками и высотками не хуже, чем в Каннаме. На улице шёл ливень, что абсолютно не радовало, ведь в голове мелькали мысли о том, что завтра машину придётся везти на мойку. А значит, ехать с утра в салон на встречу с клиентом придётся либо на мотоцикле, либо на такси. Заехав на крытую стоянку в жилом комплексе, Гук раздумывал над тем, что у него осталось из еды дома. Нет, продуктов у него точно было много, а вот чего-то готового — вряд ли, потому что готовить мужчина не любил, хоть и умел. Правда, если Чон правильно помнил, со вчера оставалась паста в холодильнике. Припарковав машину, он вышел и, поставив её на сигнализацию, устало побрёл в сторону лифтов. Каково же было его удивление, когда прямо в проходе он увидел небольшой сжавшийся комок, лицо которого было скрыто капюшоном. По виду это существо было похоже на ребёнка не больше пятнадцати лет отроду. Хотя, стоило бы, конечно, взглянуть на лицо, что Гук и попытался сделать, решив, что это может быть просто какой-то пьяница или бездомный. Но тогда какого чёрта его не заметила охрана? — Эй, ты живой там? — Чон похлопал «его» по плечу. — С тобой всё в порядке? Комок продрог до нитки и его мелко потряхивало, отчего становилось даже немного жалко бедолагу. Вот только Чонгук испытывал это чувство лишь потому, что тот сейчас напоминал ему что-то… Кого-то. В голове появились крики о помощи, чувство холода и чёткое ощущение жалости к этому скрутившемуся в комок существу. Стоило комку поднять голову, как из капюшона блеснули голубые глаза в азиатском разрезе. У Чонгука в голове даже мелькнула мысль о том, что человек перед ним связан с какой-то нечистой силой, что крайне маловероятно, ибо невозможно. Скорее, кто-то из родителей иностранец и имел довольно сильные гены. А может, это вообще линзы? Хотя откуда бы у ночующего на улице взялись деньги на что-то подобное? На Гука смотрел парнишка лет пятнадцати с чуть более длинными волосами, чем он привык видеть у мальчишек, побитый и грязный, а ещё насквозь промокший. — Парень, может, тебе лучше в больницу? — Не надо. — Ответ был тихим, но резким. — Я просто пережду дождь и уйду. Извините за беспокойство. По-хорошему, Гуку бы сделать, как надо, и просто свалить подальше от малолетнего греха, но смотря на этот грязный комок ему как некстати вспоминаются щенки, которых он подбирал в детстве, раздавая всем знакомым после того, как сам же выхаживал. Этот парнишка напоминал ему именно их. Крики в голове исчезли, осталась только жалость, к которой прибавилась привычка подбирать мелких животных с улицы. Людей Чон может и недолюбливал, но детей и животных вполне жаловал, радуясь, что свои никак не заводились. Последние, правда, периодически появлялись в его квартире, но подбирать детей с улицы Гуку ещё не приходилось. Ровно до этой ночи. Чонгук закатил глаза и, абсолютно не боясь замарать в грязи руки, поднял мальца за шкирку и потащил за собой к лифтам. — У меня найдётся для тебя место на диване, там и переночуешь, а завтра свалишь восвояси. Малец не сказал ни слова, еле успевая перебирать ногами, чтобы поспевать за Чонгуком. В квартире было тепло, хоть она и была холостяцкой, из-за чего могла показаться кому-то холодной и неуютной. Гук первым делом сказал разуться и ждать в коридоре. Найдя в шкафу штаны, он вернулся обратно и кинул их в руки пацанёнку. — Лови. В этих грязных ты по моей квартире ходить точно не будешь, а уж тем более спать в них на чистом диване, — Гук скрестил руки на груди, вспоминая, куда положил подушки и одеяла. — Ванная прямо и направо, не заблудишься. — Простите, — Чонгук уже было развернулся в поисках подушки, как пришлось остановиться и обернуться назад. — Простите за наглость, но… можно ещё футболку? Гук медленно выдохнул и подошёл к шкафу, вытаскивая оттуда одну из старых футболок. Он никогда не славился любовью к одежде своего размера, предпочитая что-то подлиннее, побольше, желательно овер-сайз. Ему казалось, что так он будет и сам выглядеть шире в плечах, прямо как Джин, плечам которого завидовали все в их компании. Поэтому-то Чонгук и качался, поэтому и носил одежду размера XL. — Неужели там всё так плохо, что ты стесняешься? — сказал с хмурым видом Чонгук, бросая мальчишке футболку. Помнил, как ходил в зал, когда был младше, и всегда стеснялся показывать своё тело, считая себя слишком худым и вообще дохляком. Парнишка ничего не ответил, только губу закусил и опустил взгляд в пол, нервно сглатывая. В такие ситуации он точно ещё не попадал. — Блять, — Гук высказал всё своё недовольство в одном слове, зачёсывая рукой волосы назад. — Иди купайся давай, я пока сварганю что-нибудь поесть и подготовлю тебе диван для сна. Можешь взять гель для душа и шампунь. Полотенце в нижнем ящике комода. Уже стоя в комнате и переодеваясь в домашние штаны, Чонгук услышал, как хлопнула дверь, и повернулся замок. Походу этот беспризорник реально стеснительный до жути, боится, что кто-то к нему в ванную заглянет. Пройдя на кухню, Гук решил не мудрить с поздним ужином в первом часу ночи. Приехал домой поспать перед встречей с важным клиентом, называется. Интересно, если он завтра проспит и оправдается тем, что подобрал щенка, с которым долго провозился, ему поверят? Уж лучше так, чем он скажет правду и его сочтут геем, да ещё и педофилом впридачу. К моменту, как паренёк вышел из ванной, Гук уже успел постелить на диване, нарезать салат и разогреть пасту, которую готовил вчера и оставил на случай, если вдруг проголодается. Отучив себя от быстрой пищи, Чонгук никогда не держал в своей квартире рамёна или ещё чего-то быстрого приготовления. Лучше заказать на дом еду из ресторана, чем травить свой желудок. Мальчишка выглядел ещё более тощим в вещах Гука, а большие голубые глаза уж слишком выделялись на бледном лице. Всё больше проводилась параллель с хаски, только ещё совсем щенком, наверное, из-за всё тех же глаз, однако эта порода собак не отличалась тощим телосложением, в отличие от него. — Мда, после мытья ты ещё больше стал похож на девчонку, — Чонгук поцокал, осматривая мальца и замечая, как тот поморщился, стоило ему услышать сравнение. — Давно стригся? — А сами? Чон любил свои длинные волосы, правда, в хвост они помещались не все, но отращивать их ещё больше ему не очень хотелось. На самом деле, он подумывал их остричь, но каждый раз оправдывал своё бездействие тем, что у него нет времени. Прикрываться данной причиной было очень удобно, но на деле ему было просто лень. Его устраивало то, что они немного вьются на концах, но упрёка от других он ещё не слышал. — Засчитано, садись, ешь. Мальчишкам в таком возрасте важно хорошо питаться. Парень ничего не говорил, только хмурил брови, пережёвывая еду, которой по доброте душевной решили с ним поделиться. Гук медленно мешал ложкой чай в чашке и думал о том, зачем он это сделал, зачем помог какому-то непонятному пареньку? Доброта из-за щенячьего вида в душе разыгралась? Мерзость. — Зовут хоть как? — Су… — парнишка запнулся на полуслове, отчего Чон повернул голову в его сторону. — Сухён. — Чонгук, — парень ничего не ответил, только кивнул и уткнулся носом в свою тарелку. — Как доешь, положи посуду в мойку, я помою утром. На диване я постелил, думаю, где он — найдёшь. Я спать. Спокойной ночи. Гук ещё около часа не мог заснуть, слушая, как парень самолично перемывал посуду, а после — укладывался спать. Чон уже успел почитать беседу с друзьями, где они обсуждали, кто каких девчонок подцепил сегодня. Типичные мужские разговоры. … Чонгук проснулся от настойчивого звона будильника. В такие моменты он ненавидел себя за то, что соглашался встречаться с клиентами так рано. На часах половина девятого утра. Заходя после быстрого душа на кухню, Гук резко вспомнил о «щенке», которого подобрал вчера с улицы. Он ведь так и не спросил у него ничего толком: откуда, почему оказался на улице, неужели реально беспризорник? Ответом мужчине послужил вкуснейший запах мяса кимчичиге. Этот Сухён умел готовить? Гук заметил на столе лист бумаги, на котором аккуратным почерком было выведено: «Спасибо за то, что приютили на эту ночь. Вашу одежду я постирал и повесил сушиться, еда стоит на плите. У меня нет ключей от вашей квартиры, так что, уходя, я не смогу закрыть дверь на замок. Ещё раз спасибо за ночлег, больше вы меня не увидите». «Какая забота, так трогательно, аж до зубного скрежета». Поев и собравшись, Чон выглянул в окно, наблюдая, как город медленно утопает в тумане. Да, погода однозначно не лётная, поэтому поездка на мотоцикле отменялась, да и за руль машины он тоже не сядет. Что ж так не везёт-то? Он подъехал на такси к месту встречи, которым был его любимый тату-салон «Mystery Ink», который являлся самым первым в его сети. Гук любил их все, но именно этот был слишком дорог сердцу, именно с него всё начиналось, именно на этот салон пошли все его накопления. Здесь же он собирал команду мастеров, с которыми сам работал, которых сам искал, которым помогал, развивал, обучал. Теперь этот тату-салон — высшая точка для любого тату-мастера в Корее, и для каждого, кто работает на самого Чона. — О, Гук-и, ты как раз вовремя. Господин Джан приехал минуты две назад, мы ему пока чай заварили. Комната и инструменты уже подготовлены, поэтому, как будете готовы — сразу переходите в тройку. Чхве Миджин — одна из немногих женщин, которых Чонгук хотя бы уважает, как минимум по причине её мастерства, как максимум — потому что она невеста Намджуна, с которой этим летом они будут играть свадьбу. В первый год, когда его салон только начал подниматься, Джун познакомил Гука со своей девушкой, которая была художницей. Чон невзлюбил её сразу, однако не признать как мастера своего дела не мог. Да и за все эти годы она, как будущая жена его друга, ни разу не показала себя с плохой стороны, поэтому он её принимал и терпел на работе, но всё так же, как и других, старался обходить стороной. Она была одной из тех немногих, кому платят не деньгами, а чувствами. Одетая, как всегда, в широкие мужские рубашки, которые по-любому таскала у Намджуна, узкие джинсы и любимые белые кеды, Миджин светилась и радовалась жизни, несмотря на то, что сейчас было раннее утро. Карие глаза с золотистым отливом и выкрашенные в блондинистый цвет волосы создавали интересный контраст с белой кожей. Эта девушка всегда следила за собой, любила лёгкий макияж и быть в центре внимания, и единственное, что портило картинку живого ангелочка: татуировки на руках и ногах, пирсинг на лице. Года два назад она проколола себе нижнюю губу и бровь, вот Намджун тогда истерику закатил, приняв татуировки, но назвав пирсинг несусветным дерьмом. — Спасибо, Миджин. Вот кто вечно попрекал его отсутствием отношений и стабильной личной жизни. Гук на это обычно фыркал, что она у него абсолютно нормальная, а отсутствие девушки, не говорит о том, плохо ему или одиноко. Видя, как Чон недолюбливает женский пол, Миджин даже уточняла, не нравятся ли ему парни, что Гук сразу пресекал на корню, ибо ему было противно слышать о себе что-то в таком ключе. — Ох, Гук-и, честное слово, ты сейчас выглядишь так, словно ублажал своим лицом девушку всю ночь напролёт, и поэтому оно теперь немного припухшее, — Миджин звонко рассмеялась собственной шутке, наблюдая, как всё больше хмурится Гук. — Боже, Чон Чонгук, ну хотя бы собаку или кошку себе заведи, честное слово. Возьми на себя хоть такую ответственность. Чон уже не слышал, что ещё она говорила ему вслед, потому что решительно направился к своему месту работы. Чонгук поплёлся в кабинет под номером три, чтобы проверить, всё ли готово. Господину Джану уже, скорее всего, сообщили, что Чон на месте, так что, если до конца мини-проверки он не придёт сам, нужно будет сходить за ним самолично. В дверь постучали, и в кабинет зашёл клиент, держа в одной руке чашку с чаем, который ему любезно заварили. Мужчина был одет с иголочки, но Чонгук знал, какие рисунки скрываются под рубашкой, потому что многие из них рисовал сам. Джан же отметил про себя немного помятого мастера. Может, он договорился на слишком раннее время? — Вы не выспались, господин Чон? — Господин Джан, рад вас видеть, — Гук протянул руку в знак приветствия, и, получив ответное рукопожатие, уважительно поклонился. — Не то что бы… Подобрал ночью щенка. — Ох, вчера был такой ливень, хорошо, что вы спасли мальца, — мужчина сел в кресло и отпил чай из своей чашки. — Оставите себе или отдадите в какой приют? — Не решил ещё, — Чон поджал губы, вспоминая о побеге «щенка» и думая, что теперь-то ему уж точно можно на этом не зацикливаться. — Давайте обсудим то, ради чего собрались, и начнём работу.

***

Жизнь Суджин никогда не отличалась милыми девчачьими платьицами или приставаниями мальчишек из-за миловидной внешности, потому что Су такой никогда не была. До смерти матери девочка противилась всему милому и ванильному, хоть и старалась радовать её своими длинными тёмно-русыми волосами, что очень редко встретишь у азиатов, поголовно чёрных, как смоль. А Су — метиска, у неё и глаза голубые, большие, как у мамы, хоть и с азиатским разрезом, густая копна волос до пояса вышеобозначенного цвета… была. После смерти матери Су обстригла их и стала красить в тёмно-каштановый, чтобы меньше отличаться от сверстников. Всего на пару тонов темнее, но уже куда больше походила на свою. На линзы денег не хватало, потому что они требовали ухода и вложения средств, которых у девочки не было. В качестве компенсации она стала чаще носить мешковатую одежду, меньше разговаривать, больше времени уделять фортепиано, которое так любила её мама, и всё меньше появлялась дома. Отчитываться перед отчимом не хотелось, но рыдать по ночам от несправедливости жизни, Су не переставала никогда. После первых поползновений в её сторону от отчима, когда ей стукнуло пятнадцать, девочка стала сбегать из дома, устраивалась на неофициальные подработки, лишь бы задержать свой приход домой. Помочь не помогло, но оттянуть необратимое она могла, пусть и ненадолго. Через два с половиной месяца Суджин будет девятнадцать, что по корейским меркам означает совершеннолетие, а значит, она сможет спокойно уйти от отчима, забыв о нём, как о страшном сне. Этот козёл начал принимать наркоту около года назад, пусть и в малых количествах, и «всего лишь» травку, но этого было достаточно, чтобы он окончательно съехал с катушек. Зато в такие моменты её практически не трогали, да и то, как Суджин одевалась и стриглась — ему не нравилось. Он говорил, что так она больше похожа на мальчика. Что ж, ей же лучше. Вчера она пришла домой пораньше, прямо перед работой, собираясь заночевать там, потому что хозяйка частенько делала ей поблажки: подкармливала, позволяла оставаться в кафе на ночь, спать прямо на диванчике в комнате для персонала. К тому же у Суджин были ключи от этого места, но она честно использовала их только тогда, когда начальница давала добро. Отчим тоже рано вернулся с работы, оказалось, тогда была не его смена в казино, поэтому он уже сидел на диване, смотря какую-то передачу. Пробраться по-тихому в комнату не получилось: радовало только, что он был не в настроении, поэтому просто побил, стараясь не задевать лицо и кисти рук, будто в память о мёртвой жене. Он делал так, срывая свою злость, когда в казино происходили какие-то проблемы. На работе её встретила не самая радостная новость: заночевать в кафе не получится, хозяйка была в плохом настроении и накричала на Суджин за то, что та и так пользуется её благосклонностью. Су и сегодня половину смены выполняла работу на баре, делая кофе посетителям, а после играла на фортепиано, терпя боль от побоев, перед теми же гостями, которые приходили сюда ради её игры. Для таких случаев она даже нашла дешёвый мужской костюм, который хорошо на ней сидел. Гости всегда интересовались ею, как мальчиком, но даже среди них находились те, кому было плевать, какого она пола. В их глазах всегда читалась только похоть, а у Суджин в ответ — отвращение. Возвращаться домой девушке решительно не хотелось, поэтому она просто бродила по городу, ровно до того момента, пока не пошёл дождь. Теперь, сломя голову, ей пришлось искать хоть какое-то укрытие в спальном районе, в котором она оказалась. Какой нормальный человек будет бродить поздно вечером по тёмным улицам, да ещё и когда у тебя синяки по всему телу? Но Суджин пугало не это — куда страшнее было то, что ожидало дома, ведь отчим ясно сказал, чтобы она выметалась отсюда. Обычно он оставлял её одну в своей комнате, больше не трогая в течение пары дней, пока синяки и царапины заживут. В этот раз отчим на утро сообщил, чтобы не возвращалась. Су и не хотелось, но она даже вещей никаких с собой не взяла… Суджин пробегала мимо жилого комплекса, и удача явно улыбнулась девушке, так как охранник на посту спал, как убитый, из-за чего ей удалось спокойно пробраться на крытую стоянку, которая находилась к ней ближе всего. Добежав до ближайшего коридора, ведущего к лифту, Су села на ступеньки и подтянула к себе отбитые отчимом и улицами колени. Пока она бежала, успела упасть и шлёпнуться прямо в грязь, что её малость расстроило, но сейчас это уже не имело значения. Здесь пусть и не тепло, зато сухо. Она переждёт дождь и сразу уйдёт. Через минут пять побои, которые оставил на прощание отчим, дали о себе знать снова, из-за чего девушке казалось, что она вот-вот умрёт. К тому же усилился дождь, и стало холодать, потому что поднялся ветер, проникающий даже на крытую стоянку. За своими мыслями о том, как бы ей дожить до утра, Су даже не заметила, как к ней подошёл какой-то мужчина, да и его вопросов толком не поняла, пролепетав извинения и небольшие объяснения, которые слетали с языка сами, скорее механически. Однако он схватил её за шкирку и повёл за собой… Суджин, ещё не до конца разобравшейся в происходящем, казалось, что её мозги продрогли вместе с остальным телом, и им требовалось больше времени на то, чтобы понять, что происходит. Окончательно она очнулась уже когда зашла в ванную и по привычке нашла замок на двери, сразу же его проворачивая. У неё появилось лёгкое чувство безопасности, и она стала судорожно обдумывать сложившуюся ситуацию. Наскоро раздевшись и включив воду, девушка поняла, что ведёт себя крайне беспечно, и мужчина наверняка привёл её в свою квартиру не просто так. Он от неё что-то хочет, да? Су даже толком не разглядела его внешность, но это явно лучше, чем её отчим, так что она потерпит. Горячие струи отвлекали от плохих мыслей, напоминая о побоях. Стоило воде пройтись по одному из синяков, как девочка начинала судорожно вдыхать и выдыхать воздух сквозь стиснутые зубы. Незнакомец сказал, что подготовит ей диван для сна и приготовит поесть. Неужели и правда, просто сжалился и приютил у себя, как щенка? Стало обидно. Стоя перед зеркалом, девочка критически оглядела себя: синяки, украшавшие всю спину, живот и ноги, длинные, почти зажившие царапины, которые остались ещё с прошлых избиений. Чем не идеальная девушка? Даже если этот мужчина решит с ней переспать, увидев её тело — вряд ли ему захочется иметь с ней дело. Найдя у него в аптечке мази, которые помогают при синяках, Суджин постаралась взять совсем немного и аккуратно воспользоваться чужой осмотрительностью, благо, они не воняли, наверное, были очень уж дорогими. Свою грязную одежду девушка быстро застирала и повесила сушиться на сушилку для белья, куда футболка и штаны еле вместились. Порванная ткань на коленках говорила о том, что зимой в них бегать будет очень холодно, поэтому надо придумать, как их зашить или где раздобыть подходящие лоскутки ткани. Хорошо, что в рюкзаке имелся спортивный костюм, в который она могла бы переодеться завтра перед уходом. Главное — не забыть об уже чистых вещах. Навряд ли ей доведётся попасть домой завтра и взять хоть что-то из одежды, но попробовать стоит. На кухне стоял Чонгук. Завидев Суджин, он кивнул головой на стол, где её уже ждала еда. В животе неприятно заурчало. Су осматривала своего спасителя, отмечая про себя его длинные волосы, завязанные в низкий хвостик, из которого выбились пряди и он постоянно их поправлял. На руках виднелись татуировки из-за ворота домашней футболки. Мужчина был очень красив. — М-да, после мытья ты стал ещё больше похож на девчонку, — Суджин поморщилась от упоминания её внешности, но сразу осеклась, поняв, что он принимает её за мальчика. — Давно стригся? — А сами? За время трапезы Суджин заметила, что Чонгуку, как он представился, не нравилось чужое присутствие в его доме, но он почему-то упрямо терпел. Дабы поддержать невольно созданную мужчиной легенду, Суджин даже представилась Сухёном, хотя чуть не спалилась, когда начала говорить. Благо, он почти сразу ушёл спать, поэтому девушка спокойно убралась на кухне и перебралась в гостиную, где Чонгук постелил ей на диване. Девочка была благодарна ему, ведь проливной дождь не заканчивался до самого утра. Поднявшись по привычке в пять часов, девушка решила, что может ещё один разок воспользоваться тёплым душем, потому что вряд ли у неё в ближайшее время выйдет принять его где-либо. Перед уходом она успела постирать чужие вещи, которые взяла у гостеприимного хозяина квартиры, приготовить ему еду (даже себе немного взяла на обед, радуясь, что хоть сегодня получится нормально поесть) и оставить ему записку. Суджин была студенткой первого курса музыкальной академии, которая считалась одной из лучших в Корее: здесь собирались знатные отпрыски, айдолы, композиторы, актёры театра и кино, будущие ведущие танцоры всемирно известных подтанцовок у звёзд мирового масштаба, художники, чьи имена не пропадут втуне, а также музыканты, одним из которых и была Су. Её взяли на стипендию, потому что она выиграла конкурс, обойдя даже тех, кого считали лучшими. Однако девушка не думала о том, скольким людям обломала зубы, и просто радовалась тому, что мечта её мамы и её самой постепенно сбывалась. На узкопрофильных парах её никто не трогал, потому что их факультет был довольно тихим и неприметным — кто-кто, а они-то точно приходили сюда учиться. Хоть здесь и встречались выскочки, но и они больше интересовались учёбой, нежели попытками показать своё превосходство. Зато на общих парах, где собирались также и композиторы, и айдолы, и танцоры, девушка не находила себе места. Многие относились к стипендиатам спокойно, чаще просто-напросто игнорируя их существование, однако отпрыскам богатеев всегда нужно было найти себе грушу для битья. Нет, Суджин чаще всего не трогали, и слава Богу. Ей нравилось, что она — просто серая мышка, которая не интересна всем этим девушкам и парням, которую они обходят стороной и словесно, и на пути в универ. Можно тихонько жить в своей неизвестности, никому не мешая. Но у всего ведь есть конец, правда? Однажды и на тебя набросится стая гиен. — Суджин, — девушка, выходя из аудитории, услышала окрик, но даже не обернулась, решив, что это зовут кого-то другого. Неужели так мало девушек с таким же именем? Вообще-то да, мало. — Суджин, да постой же! Некто ухватился за рукав её кофты, тяжело дыша. Девушка обомлела: прямо перед ней сейчас пытался отдышаться один из лучших танцоров с факультета современных танцев, Чхве Ёнджун. Первый красавчик универа и любимчик всех девушек сейчас улыбался Суджин, и она уже подозревала, что с ней сделают его фанатки, нервно оглядываясь по сторонам и ища их взгляды в опустевшем коридоре. — Ты ведь знаешь, что скоро будет концерт к окончанию семестра, за который нам выставят решающие баллы? Это как экзамен, — девушка кивнула, пытаясь понять, что он от неё хочет. — Так вот, мне нужен аккомпаниатор: я хочу выступить под живую музыку, а тебе нужно показать свои навыки для хорошей оценки. Мы можем быть полезными друг другу. Пожалуйста. Этот парень никогда не унывал, был милым и обходительным, что однозначно притягивало всех, и не только Суджин: на такого как он хотелось равняться, с таким как он хотелось дружить. — Я подумаю. — До завтра, хорошо? — Суджин подняла на него взгляд, в котором он усмотрел вопрос. — Нам же нужно готовиться, так что, чем раньше начнём, тем раньше закончим. Так у нас будет больше времени отточить проблемные места. И Су согласилась подумать до завтра. Знала ведь, что его поклонницы её заклюют, но такая работа на концерте сможет ей помочь, в этом можно не сомневаться. Он — лучший на своём третьем курсе среди танцоров, она — на первом месте среди музыкантов, так почему бы и нет? Нет. Всё было относительно спокойно ещё несколько пар, пока не стукнуло четыре часа и все не засобирались домой. Суджин уже раздумывала над тем, где ей можно будет заночевать этой ночью, и как бы забрать свои вещи и накопленные деньги из места, которое она когда-то называла домом. Уже выйдя на улицу, она услышала, как её окликнули девочки со второго курса, дочки богатых родителей, одна из которых, Наён, была с её факультета и являлась чуть ли не вице-президентом в клубе фанаток Ёнджуна. — Суджин-и, дорогая, нам нужно кое-что обсудить, ты ведь не спешишь? Домой Су, может, и не спешила, но вот сбежать как можно дальше от этих девчонок — очень даже. До подходящего места для обещанного «обсуждения» они шли совсем не долго, что там за угол зайти. Никто даже не обратил на них внимания, потому что в Корее не было принято влезать в чужие разборки. Своя жизнь дороже, а тут и зацепить могут. — Суджин-и, сладкая, — Су ненавидела это обращение к себе, потому что оно отдавало в памяти больными образами, от которых хотелось выблевать свои внутренности прямиком на грязный асфальт, — объясни-ка мне, какого хуя ты крутишься возле Ёнджуна-оппы? Суджин решила промолчать, понимая, что доказать что-либо у неё всё равно не получится. Вот только игнор был не самым лучшим решением, и Су поняла это сразу после первого удара ногой в левое ребро, которое и так болело со вчерашнего дня. Хотелось заплакать и попросить о помиловании, но девушка помнила, что слёзы и мольбы только раззадоривают, поэтому, сцепив зубы, терпела каждый удар. — Ты меня игнорировать вздумала? — крик Наён должен был бы привлечь внимание их сверстников или преподавателей, но они предпочитали слепоту и глухоту, когда им невыгодно вмешиваться. Су казалось, что жизнь к ней несправедлива, потому что в последнее время на неё слишком многое навалилось. Хоть бить её и перестали ненадолго, но краем глаза девушка заметила, как подручные Наён подхватили её рюкзак с земли и стали вываливать оттуда всё содержимое: нотные тетради, вещи, в которых она была вчера — теперь всё это упало в лужу и превратилось в грязное месиво. После пришёл черёд и маленького судка с кимчичиге, который Суджин приготовила утром, планируя его съесть в обед. Этого сделать так и не получилось, поэтому она отложила это действо до работы в кафе, решив, что перекусит в комнате для персонала. — О, вы гляньте, наша Суджин приготовила себе вкусную еду, — Наён ухмыльнулась и перевела взгляд на своих подпевал. — Я думаю, нам стоит положить это блюдо в подходящую для неё тарелку, чтобы ей было удобнее обедать. Ой, прости, уже почти ужинать. Одна из девушек, смеясь, подхватила судок с земли и открыла его с самым брезгливым выражением на лице, переворачивая содержимое на землю. Стало безумно обидно, ведь Суджин на самом деле старалась, но даже её тихое «Пожалуйста, не надо» никого не остановило. Над Суджин никогда не издевались, очень редко могли задеть словесно, но обычно хватало простого игнора, чтобы от неё отстали и больше не трогали. Почему именно сегодня, просто из-за разговора с каким-то парнем, она ощущает на себе такое унижение? Будто ей дома не хватает! Но видно, кто-то наверху решил, что да, с неё не хватит. — Суджин-и, еда подана, наслаждайся! — Наён ликовала своей маленькой победе, в то время как Суджин пустыми глазами пробежалась по земле, после чего потянулась к нотным листам и тетрадям, чтобы те не промокли окончательно. — Ты меня игнорировать вздумала, сучка? Наён резко наступила каблуком на руку Су, радуясь короткому вскрику, который заполонил округу. Найдя слабое место, девушка стала давить сильнее, с садистским наслаждением наблюдая за чужими мучениями. Суджин могла вытерпеть многое, но даже отчим никогда не позволял себе трогать её руки или лицо. За что они так с ней? — Вы что здесь устроили?

***

Гук хрустнул шеей, тем самым разминая её, и окинул академию искусств небрежным взглядом. Когда-то и он хотел здесь учиться, познавать мир картин, как будущий художник, но условием отца стала его учёба на экономическом, как будущего предпринимателя. Благо, он всё равно потом не пошёл работать по специальности, свалив всё на младшего брата, который обожал своё направление и был безумно рад такому раскладу. Сейчас же здесь преподавал Тэхён, который в своё время забил на мнение родителей и пошёл учиться на вокальное, планируя стать айдолом, но после решивший остаться преподавать, приговаривая, что в шоу-бизнесе и без него слишком тесно. Тэ был преподавателем литературы, а также давал частные уроки по вокалу для здешних вокалистов, завораживая их своим бархатистым баритоном. — Долго ждёшь? Привычная квадратная улыбка и теплота в глазах, которая не вязалась с тем Тэхёном, который появлялся ночью: жадный до страсти, ненасытный до алкоголя дамский угодник, которого больше привлекали групповые ночные свидания, чего даже Чон не любил. Ему бы вполне хватило одной девушки для приятного времяпровождения, а ещё лучше — просто выпить и расслабиться, да так, чтобы к нему никакая дамочка никуда не лезла своими пальцами. — Только приехал. Ты взял мои документы? — в этот момент Гук заметил знакомое лицо в толпе студентов. Сухён? Он разве не школьник? — О, снова этот малец. — Взя… — Тэхён перевёл взгляд в ту сторону, куда смотрит Гук, и заметил компанию девочек с парнишкой посередине, которые шли куда-то за академию, где обычно студенты устраивали стрелки или издевались над кем-то. — Серьёзно? Он тебе понравился? Наш Гук-и ступил на голубую сторону жизни? — Завались, Тэ. — Да ладно тебе. Я об этом парнишке ничего не знаю, но он очень похож на девчонку, такое личико милое. Никто даже не заметит, если его накрасить и волосы подлиннее отрастить. Тогда никто даже не поймёт, что ты, брат, гей. Это ведь шикарный выход из ситуации, учитывая твою нелюбовь к женщинам! — Завали ебало, Тэ, — Чонгук не выдержал насмешек и вызверился, наблюдая, как улыбка слетает с лица друга, уступая место удивлению. — Этот щенок крутился вчера на крытой стоянке, я просто позволил ему у меня переночевать. Я, блять, думал, что ему лет пятнадцать, а он, оказывается, студент. — Первокурсник, наверное, — Тэхён поджал губы и проследил, как этот парнишка скрылся в компании девочек. — Иначе бы уже попал ко мне на курс литературы, а это обычно минимум во втором семестре первого курса. Так что, чисто логически, он только поступил, — Гук поиграл желваками, показывая, как ему не нравится всё, что происходит. — Твоего мальца сейчас, кстати, ведут на избиение. — Его? Девчонки? Ты серьёзно, Тэ? Скажи ещё, что парень не сможет постоять за себя. Тэхён спокойно стоял, молча кивая на все вопросы Гука, когда до последнего начало доходить, что Сухён-то и правда совсем доходяга, который и защитить себя толком не сможет. Да и чёрт с ним, пусть сам разбирается, мужик же, он должен уметь постоять за себя. … А в голове всё равно проигрываются слова Тэхёна о том, что парень слишком уж похож на девчонку. Да что там, Гук и сам помнил, как ночью смотрел на худющего мальчишку с огромными голубыми глазами, немного испуганными, но безмолвно ищущими защиты. — Твои документы. Не заставляй меня больше, пожалуйста, видеться с твоим… — Тэхён не успел закончить, как Чон вырвал бумаги из его рук и быстрым шагом направился прямиком в сторону места, куда увели парнишку. — Гук, ты офанарел, что ли? Ты куда полетел? Чонгук его уже не слышал, запихивая документы в большой рюкзак за спиной и обдумывая, как бы правильно сейчас подойти и распугать этих девиц. В месте, где должна была быть курилка, стояли пятеро девочек, две из которых снимали на камеры, ещё двое просто смеялись, наслаждаясь ситуацией, а пятая отдавливала каблуком руку Сухёну. — Вы что здесь устроили? От этого низкого голоса, который сейчас был однозначно минимум на два тона ниже и куда угрожающе звучал, у Суджин прошлись мурашки по коже. Она решила, что ей почудилось, поэтому продолжила смирно лежать на непрогретой и мокрой земле, ожидая, когда Наён поднимет ногу. — А у тебя, я смотрю, трахаль появился? Как мило, — зачинщица всего этого цирка косо улыбнулась и перевела взгляд на Чонгука, поднимая ногу и тем самым отпуская руку Су. — Ух ты, да ещё и кто: сам Чон Чонгук. Вы главное учтите, что это бревно вряд ли сможет сделать в постели что-то путное. Только то, чему научил папочка, верно, шваль? — Знаешь, меня с детства учили девушек не бить, но вот засадить в тюрьму за преднамеренное избиение я могу. Раз ты знаешь, кто я такой, то должна помнить, что у меня друг — один из лучших юристов Сеула. Тебе это надо? Девушка хмыкнула, окинув его взглядом, и позвала свою свиту за собой. — Не подходи к Ёнджуну, иначе это будет не последней нашей встречей. Суджин снова проигнорировала слова уже уходящей Наён: просто поднялась с земли, присев на корточки и ощущая пульсацию по всему телу, но самое главное — в руке. Сейчас нужно было быстро собрать валявшиеся повсюду нотные листы и тетради, а также не забыть про одежду. — Ты бы лучше о себе позаботился, а не об этих бумажках. Всего лишь ноты. Чонгуку резко захотелось пнуть какой-нибудь камень, ибо Сухён никак не отреагировал на его слова, продолжив собирать ноты. Гук закатил глаза, осматриваясь и замечая пустой судок, рядом с которым валялось кимчичиге, которое малец ему приготовил. Видно, взял и себе немного, а теперь получается, что не съел и ложки. На этот раз в Чонгуке закипела злость, а не жалость. Что за мальчишка, который даже постоять за себя не может? Гук опустился на корточки и стал помогать собирать бумажки, про себя обдумывая, что делать с этим странным щенком, которого он видит второй раз в жизни, но оставлять на улице не собирается. Да, Гук заметил, что его крем для синяков кто-то использовал, но было даже не обидно. Вряд ли у этого щенка есть что-то такое. И бинтов, наверное, нет. Куда он такой пойдёт? Если не школьник, значит, в детском доме уже не числится, а отсюда выходит, что жить ему негде. Учится в академии на стипендии, а ночует где придётся. Что за лажа, ну серьёзно? — Спасибо. — Тебе есть, где заночевать этой ночью, беспризорник? Сухён еле заметно покачал головой, словно ожидая смертного приговора. Вообще, она планировала пойти в какой-нибудь мотель и снять там комнату: сбережений должно хватить, правда, перед этим нужно было как-то пробраться в дом и забрать их оттуда вместе с вещами. — Поехали, — Су удивлённо захлопала ресницами, смотря на Чонгука снизу вверх. — Заодно обработаем ушибы. И не смотри на меня так: это всего на одну ночь, взамен с тебя ужин и завтрак, — Гук пошёл вперёд, набирая номер такси. — Сухён, ты идёшь? Иначе останешься тут, ибо я не настолько добрый, чтобы тащить тебя до машины.