Маховик времени

Маховик послушно скользнул в ладонь. Серебро было тёплым и казалось, что слегка пульсирующим, словно в этой маленькой подвеске было живое сердце, которое умело не только качать кровь, но и сопереживать, ждать, печалиться, любить… Хотя, если вспомнить всё то, что я взахлёб сумел прочитать по артефактам, и в особенности по тёмным артефактам, которыми были увлечены в роду Поттер, то не удивился бы, если живое сердце действительно имело место быть. А если и не сердце, то чья-то жизнь или даже душа уж точно. Вообще все подобные артефакты требуют жертвы, желательно кровавой, именно поэтому многие тёмные артефакты запрещены, и именно поэтому более действенны. Правда не каждый в курсе, что маховик времени — это тёмный артефакт. Точнее об этом знают единицы. Хотя… Нет, теперь об этом знаю только я, ведь аристократии в мире магической Британии больше нет. Пульсация маховика мне в чём-то напомнила сердцебиение маленького котёнка, быстрое и без пауз, довольно сильное. На мгновение даже подумал попробовать заклинание ретрансфигурации и убедиться, что это и есть котёнок. Но вовремя одёрнул себя. Мне нужен маховик, а не котёнок. Когда я верну Драко, тогда и попробую «завести» котёнка, ещё несколько дней потерпит. Длинная цепочка удобно легла на шею, обдав волной тепла, словно поддержка родного человека. Кольца маховика перед глазами. 1 оборот большого кольца. Второй. Третий. Четвёртый. Пятый… Десятый. Зажмуриться до боли в глазах и цветных кругов. Выдохнуть. И отсчитать оставшиеся 15 махов малого кольца. Не глядя. Честно говоря, я даже рад, что рядом нет сейчас Гермионы. А не то, мне начали бы читать лекцию по технике безопасности пользования артефактами часа на три, не меньше. А узнав, что у меня нет вообще никакого плана действий, даже завалящего, то отобрала бы его у меня совсем. А когда он у меня вообще был, план-то? Правильно, импровизация наше всё. В голове сразу же включается голосом Малфоя «нелепая отвага грифиндурков». В груди защемило, перехватило горло стальной удавкой. Открыл глаза. Пропал ремонт в гостиной комнате в моём доме на Гриммо 12, пропал порядок и прибавились запах перегара и хмурый Кричер, который ругался и разбирал завал из пустых бутылок. Кажется меня занесло во время моего запоя, сразу после победы над Волан-де-Мортом. Поднял чудом уцелевшую страницу от «Пророка». В углу газеты посмотрел число, 13 мая 1998 года. Брезгливо выкинул в неработающий камин огрызок от сплетен. Должен признаться, что путешествие наобум не удалось. Я был непробиваем в своём горе и не хотел больше слышать о помощи кому бы то ни было. И вообще моё появление было сочтено глюками, поэтому пришлось выслушать довольно много нелестного в свой адрес. Я был обескуражен. Не думал, что со стороны всё это выглядит НАСТОЛЬКО жалко и противно. Скривился так, что, наверное, был очень похож на Драко в его брезгливо-капризных ужимках. Не долго думая, открыл камин для посещений абсолютно всем, а не только друзьям. Думаю, запойному мне необходима встряска. Может и повезёт. Но на одну удачу надеяться бессмысленно, поэтому послал ещё и записку Герм и Рону, что нужна их помощь. А сам, сняв мантию-невидимку, подошёл к Кричеру. — Кричер, скажи, ты можешь доставить меня в Азкабан к Люциусу Малфою, а потом обратно? Пока стоял грохот от разбившихся бутылок, выпавших из рук старого домовика, я решился на посещение не только лорда Малфоя, но и его сына. Да, мне потом будет невыносимо больно, но сил не видеть Драко больше не осталось. Готов признать, что перемещение с домовиками намного удобнее, чем трансгрессия или переход камином. Ты просто был в один момент в одном месте, а спустя секунду стоишь в другом. Такое чувство, словно это не ты переместился, а место переместилось к тебе. Так, о чём я? А, о нашем появлении в Азкабане. Кричер испарился сразу же, пообещав вернуться по первому же зову, я был изначально под мантией. Но никого в переходах и не было, домовик перенёс меня сразу к двери в камеру Люциуса. Что ж, таким гордого лорда я ещё не видел. Да и лучше бы не видел никогда. Измученный, словно высохший. Он, как старое высохшее дерево, был в морщинах, с шершавой кожей. Волосы утратили свой блеск и свет, стали серыми и безжизненными. Он был чист и в чистой одежде, но эта одежда (его, кстати говоря, одежда) висела на нем как на вешалке и смотрелась до того неуместно и нелепо, что хотелось зажмуриться. Серые, некогда горящие глаза стали пустыми. Но безумия в них не было, как у многих других "гостей" этого здания. Он всё так же ровно держал спину и взгляд, словно не в камере сидит, а пришёл с очередной инспекцией в Хогвартс. Меня он не видел, ведь я всё ещё не снял мантию, а просто стоял и смотрел в узкое окно, куда-то за горизонт. Хоть и должен был отреагировать на открытие двери, но остался недвижим. Невольно проникся уважением к его силе духа и привычке быть лордом в любой ситуации, даже наедине с самим собой. - Доброго дня, лорд Малфой, - негромко поздоровался, аккуратно снимая мантию. Ни один мускул не дрогнул, словно он меня и не слышал вовсе. Медленно, как бы раздумывая, он повернул голову в мою сторону: - Не думаю, что в этом месте уместно употребление слова "добрый", мистер Поттер. Но в знак уважения, и вам тоже доброго дня, - голос больше не звенел, но был уверенным, хоть и тихим. От ужаса осознания, каким же я увижу своего Дракона, зашевелились волосы на затылке. Кажется без глупостей я отсюда не выйду. Заберу его с собой, и тем самым разрушу будущее! Но уйти без него не смогу уже. Ведь в отличие от отца, Драко не был прожжённым лордом со стальным стержнем внутри. Драко нежный и любимый цветок рода, которого всегда баловали и закрывали от грязи внешнего мира. И сомневаюсь, что последние два года что-то кардинально изменили в нём, скорее окончательно сломали. Прочистил горло и неловко осмотрелся. - Кажется вы не удивлены моему присутствию, - и правда сложилось ощущение, что он стоял и ждал, там у окна, моего прихода. - Но я не за этим пришёл. У меня, к сожалению, очень мало времени, маховик скоро начнёт обратный отсчёт. Но мне необходимо с вами поговорить. - Я ждал вас, мистер Поттер. И знаю, что вы хотите. Доступ в Малфой-мэнор для вас и вашей подруги открыт. Даже, если мэнор законсервирован на время отсустсвия хозяина, вы сможете в него зайти и воспользоваться библиотекой. - Но... Откуда вы... Откуда вы знаете, что нам нужен доступ в вашу библиотеку? - что это? Это правда в моём голосе слышится восхищение? И кто из нас должен был сойти с ума в этом пристанище тоски и уныния? - Это очевидно, мистер Поттер, если вы конечно умнее садового гнома, - с издевкой проговорил мужчина, на мгновение, мне показалось, что даже глаза у него загорелись. Но... Видимо показалось. - Вы очевидно намного старше сейчас, чем были две недели назад. А для чего меня посещать из будущего национальному герою? Ему нужен доступ к книгам. И он у вас есть. Поторопитесь, мистер Поттер, ваше время подходит к концу. Передайте Драко, что мне очень жаль, что я убил его будущее. Хотя, нет! Не говорите! Лучше скажите, что я его люблю. Я не успел ему этого сказать. И... Мистер Поттер,.. Гарри, не делайте глупостей. Не усложняйте жизнь себе и близким. И он отвернулся от меня, как будто я уже ушёл. Люциус вновь смотрел за горизонт и его лицо было умиротворенным и спокойным, как во время завтрака на рассвете в Малфой-мэноре. - Всего до... Кхм, до свидания, лорд Малфой. Я передам и постараюсь быть разумнее, насколько это возможно. Я подавил желание пожать ему плечо в знак поддержки и накинул мантию. Уже у двери я вдруг резко остановился и вернулся к лорду, обнял его крепко со спины и выдохнул тихо, одним махом в спину, кажется переставшего дышать аристократа: - Я уверен, что Драко не винит вас в этом. И он очень вас любит, Люциус. Он всегда гордился вами и вашей связью. Он вас любит. Так же быстро вышел, чтобы не видеть реакцию лорда, и плотно закрыл дверь за собой. Прислонился затылком к двери и зажмурился что было силы. Если мне больно от вида Люциуса, человека, к которому ничего положительного не испытывал изначально, то, что же со мной будет, когда я увижу Драко? 1997 год. Хогвартс. Туалет Плаксы Миртл. Он стоял и вглядывался в своё отражение в зеркале, квозь потоки слёз он что-то маниакально высматривал в себе. Злость моментально сменилась на нечто противоположное. В который раз уже. Меня кидает из крайности в крайность. И только из-за него, мерзкого хорька. Иногда мне кажется, что к нему я испытываю больше страсти, чем к кому бы то ни было. Джинни иногда тоскливо смотрит на меня, словно на смертельно больного, видимо недостаток чувств к ней она переносит болезненнее, чем я. Иногда кажется, что все мои чувства и мысли принадлежат только Малфою. Вот и сейчас, ярость сошла на нет, а ей на смену пришла щемящая нежность и жалость. Он выглядел настолько измученным, что я не смог сдержаться и обнял его со спины. Всхлипы на мгновение затихли, а сам Драко словно превратился в статую. Мантия-невидимка медленно съехала с головы, и плечи парня в моих объятьях расслабились. Мы долго тогда сидели в туалете Миртл, прямо на полу под раковиной, и выговаривали всё, что накопилось. - Отец не успел нас с maman отправить во Францию, как планировал. А потом уже мы сами боялись уезжать без него, боялись, что его тут же запытают круциатусами, - он хрипло и горько рассмеялся, а потом повернулся ко мне лицом и вгляделся в глаза. - Я верю, слышишь, Поттер? Я верю, что ты убьёшь его! И тогда мы все сможем выдохнуть спокойно. Не бояться, что кого-то из любимых людей подвергнут crucio или avadakedavra. Мы тогда сможем спокойно и радостно улыбаться, не бояться открыто любить того, кто рядом. Первый поцелуй вышел сумасшедшим. Словно в любую секунду в туалет ворвётся Волан-де-Морт, словно уже не будет возможности, или словно боясь передумать... Первый поцелуй был сумасшедшим, диким даже. Мы стукались зубами, зацеплялись носами... Абсолютно неумелый, дёрганный, но такой необходимый нам обоим! Наш первый поцелуй стал самым важным шагом в нашей жизни, хоть и неловким. С того момента мы начали встречаться в тайной комнате, почти каждую ночь мы проводили в ней. Джинни печально улыбаясь сказала, что теперь встречается с Дином Томасом, и я выдохнул свободнее. Мне было до ужаса неловко и неприятно обманывать её, но она умница и поняла сама, что чувств к ней как к девушке у меня больше нет. Гермиона и Рон ни о чём не спрашивали, но и не одобряли мои ночные отлучки. Хотя о чём я? Какие отлучки? Можно легко сказать, что я переехал жить в тайную комнату, хоть и появлялся регулярно в спальне гриффиндора. Как-то лёжа на меховой подстилке у камина, я рисовал пальцем узоры на шее и ключицах Драко, а он щурился, глядя на огонь, и мурлыкал. - Я бы хотел, чтобы всего этого не было, - вдруг сказал он, голос был тихим и каким-то надреснутым. Это была наша последняя ночь перед летними каникулами. - Чтобы мы просто жили, да хоть как магглы! без магии и аристократии. Но жили спокойно! Чтобы ездить семьёй на каникулы на море или за город на природу. Чтобы готовить завтраки друг другу, ждать с работы любимого, встречать детей из школы. Чтобы вечером всем вместе сидеть за столом и делиться как прошёл день. Чтобы звучал весёлый смех. Чтобы спокойно смотреть в будущее. Чтобы волноваться до паники, делая тебе предложение руки и сердца. Чтобы руки тряслись от волнения, а не от страха и ужаса. Я бы хотел, чтобы у нас было так. Чтобы ты вырос вместе с родителями и кучей братьев и сестёр. Чтобы я рос не таким высокомерным мерзавцем, и не испортил сам нашу возможную дружбу. Чтобы можно было дружить с Уизли, а не держать маску аристократа. Чтобы просто жить, а не выживать. Я хочу, чтобы было так. Чтобы можно было, глядя тебе в глаза сказать наконец-то, что люблю тебя больше всего в этом мире. Он обречённо смотрел мне в глаза. Да, он всего этого хотел. Да, он и правда любил меня. Но он не верил в реальность всего этого когда-либо. Он не верил, что мы сможем быть вместе. - Я люблю тебя, Драко Люциус Малфой. И я обещаю тебе, что сделаю всё возможное и невозможное, но ты будешь счастлив. В этот раз поцелуй получился горьким, словно у кого-то из нас были губы в полыни. Но оторваться мы так и не смогли друг от друга до самого утра. Любили друг друга с отчаянной нежностью. Пытались запомнить каждую родинку и клеточку любимого. Пытались подарить друг другу как можно больше, зная, что долго не сможем коснуться любимого тела, почувствовать рядом любимую душу.