Гоголь&Фандориана: сборник тредов

— Тихо или громко? — спрашивает Тюльпанов у Масы, когда входит. Маса против обыкновения не отвечает, давая Тюльпанову подготовиться к тому что несет сегодня общение с Эрастом Петровичем, бурю энергии или бурю уныния; Маса кривится, словно от зубной боли, забирает у Тюльпанова пальто и отмахивается крайне решительно, будто говоря — меня в это не втягивай. Тюльпанов с опаской проходит в комнаты. Такого с ним еще не было, но он и знает Эраста Петровича — всего-то с год. Ну, знает, так, чтобы разговаривает и работать, а не только смотреть издалека, как он красиво идет по коридорам отделения, поблескивая булавкой в галстуке и россыпью наград… — Шеф? — пробует он позвать. А если захворал? Так Тюльпанов не будет тогда докучать! А если захворал и хочет, чтобы кто-то посидел с ним, почитал вслух газеты, с которыми не справиться усталым глазам? Тюльпанов даже приосанивается от этой мысли. — Эраст Петрович? — а, вот же он! Тюльпанов послушно вытягивается по струнке на пороге гостиной. — Шеф! Он говорит чуть менее звонко, чем обычно, потому что если Эраст Петрович захворал, громкие звуки сделают ему только хуже. — Позволите? Я вчера много думал насчет… и… кое-что… мне все-таки не вполне по… Что-то не так с Эрастом Петровичем. С тем, как он смотрит на Тюльпанова — без ласкового узнавания, от которого Тюльпанова греет внутри, с тем, как одет — красиво, но разве носит Эраст Петрович столько перстней? А впрочем, главную неправильность Тюльпанов вычленяет быстро — и стонет горестно, забыв, о чем он говорил. — Эраст Петрович! Вы неужто остриглись! Вот почему так не рад был Маса! Тюльпанов сам готов заплакать! Где же мягкая, пушистая на вид челка, где воздушная копна на затылке, где пряди, которые так трогательно и смешно растрепываются, когда Эраст Петрович чем-то возбужден! Почему эта стрижка такая короткая, у него же виски выбриты! Неужто седину прячет… — Та-ак, — говорит ему Эраст Петрович. — Так-так. Презанятное явление. — Простите, — бормочет Тюльпанов, чувствуя, как по лицу ползет теплая волна. Где это видано, чтобы подчиненный — и вот так высказывался о волосах своего начальства! Будь это не Эраст Петрович — и верная дорога Анисию обратно в курьеры… Эраст Петрович встает с кресла — кошачьим в своей мягкости движением, Тюльпанов и не знал, что шеф так может. Подходит ближе, берет трость и — Тюльпанов моргает непонимающе — набалдашником поднимает Анисию подбородок. Смотрит — с насмешливым интересом. — Экое тут чучелко-то, — повторяет он восхищенно. — Эра-аст! У тебя вся прислуга имеет мнение, как тебе носить укладку? Тюльпанов открывает рот — да так и застывает. Второй Эраст Петрович выходит из спальни в шоколадном халате поверх домашнего — никаких перстней и волосы! волосы на месте! — прислоняется плечом к косяку и улыбается — премило, смущенно и весело. — К-как ни странно, да. Это раз. Тюльпанов не прислуга, а мой личный п-помощник, это два. Анисий, не п-позволяйте ему над вами издеваться, это три. — Над чем издеваться, — живо интересуется Эраст, который… не Эраст? — над ушами этими? Тюльпанов живо вспыхивает, закрывая уши ладонями — и правда огромные, хотя он нарочно отращивает волосы, чтобы спрятать. Шеф качает головой. — Яша. — Эрастушка! — отвечает свеженазванный Яша. Опирается на трость двумя руками и с наслаждением каким-то говорит: — личный п-помощник. Ты завел себе личного п-помощника! — Яша… — Нет, нет! Давно пора! Пусть даже выглядит он так, будто ты завел себе личного, — он приставляет ладони по бокам от головы и шевелит ими, — елефанта… — Яша! Тюльпанов, п-простите, ради бога. Знакомьтесь: мой брат, Яков Петрович Гуро. — Петербургский сыск, отдел особых расследований, — Яков Петрович кланяется неожиданно формально и с удовольствием. — А-анисий Тюльпанов. Личный помощник следователя по особым поручениям, — отвечает Тюльпанов, потому что тоже не пальцем делан. Яков Петрович смеется. Эраст Петрович обходит его по дуге — Тюльпанов следит, как похожи они в движениях. Встает рядом с Тюльпановым — спрятав руки в карманах халата и перекатываясь с пятки на носок. Смотрит на Тюльпанова — насмешливо, из-под челки. — П-простите мне эту мизансцену, Тюльпанов. Если бы Яша имел привычку п-предупреждать, когда ко мне выезжает, я бы вас непременно п-подготовил. Обошлось бы м-меньшим стрессом. Тюльпанов вспыхивает, и от Эраста Петровича это не укрывается, и чем лукавее тот смотрит, тем отчаяннее Тюльпанову хочется провалиться сквозь пол. Эх, Маса, японская ты душа! Ты-то почему не подсказал! — Ладно когда вы свидетелей между собой путаете. Но, Анисий, вы же меня в лицо к-каждый день вот уже год видите, — говорит Эраст Петрович мягко, вроде бы укоряя, а вроде и со смехом. — Неужто п-правда так похожи?