Гоголь&Фандориана: сборник тредов

Эраст приезжает чуть позже намеченного срока, Яков уже извелся — волноваться не начал, но каждое мгновение без брата тянется вечностью. Скучал, так скучал. Глаза закроет — и представляется сразу, как еще у двери прижмет его к себе... а лучше — к стене. Скучал, будет шептать... Звякают ключи, скрипит дверь, Яков из кресла не встает — выпрыгивает почти, ко входу кидается, как истосковавшаяся псина. — Эраст! Так скучал... Гаснут его слова, не успев перейти в плотоядное мурчание. Бледен Эраст, как бывает бледен человек, который не спал и не ел пару дней. Идеален как всегда, но круги под глазами синевой отливают нездоровой, усталой. Брата видит — изображает слабую улыбку, а на приветствие — сил уже не хватает. Маленький, одними губами шепчет Яков, что с тобой, маленький... Не спрашивает. Не мурлычет и не танцует, подбираясь ближе. Уверенным приближается шагом, из рук слабых принимает трость и цилиндр, сам разворачивает — ну-ка дай я сниму с тебя пальто, вот так, теперь шарф. Опускается на колени, быстро снимает туфли, ласково оглаживает лодыжки, колени, бедра — красив его маленький, ноги длинные, изящные. — Проходи к камину, — целует в щеку и подталкивает в спину, напоминая, где гостиная в этом доме. Сам на кухню идет, благо, руки не кривые и такую малость сделать способны. Не вино ищет Яков пьянящее и не кофе крепкий варит, этому вечеру другое требуется. Маленький, что же ты так? Эраст сидит прямо, будто шпалу проглотил — вколоченная во всех смыслах с детства осанка не дает ему согнуться, каким бы тяжелым не был груз. Яков не готовит ничего, ставит перед ним маленький поднос. Эраст улыбается еще раз, увидев содержимое. За конфетой тянется. В чашке — чай, разбавленный молоком так, что почти белый, Эраст кидает в него кусочки сахара по одному, смотрит, как они тают. — Эрастушка, хватит, — зовет Яков с ласковым укором. — Тебе же плохо станет. — Еще один, п-последний... Потом берет чашку в белые руки, обеими ладонями. Обмякает немного, Яков наблюдает поверх газеты — прижимается к спинке дивана, втягивает длинные свои ноги. Сворачивается удивительно маленьким клубочком, прихлебывает с тихим звуком чай. Смотрит в камин, а взгляд пустой — будто видит в языках пламени что-то свое. Ох, маленький... Яков непреклонно отправляет его спать — нет, маленький, еще успеем наговориться, ты с дороги и устал. Ненавязчиво остается в спальне Эраста, пока тот переодевается, и не зря — вот хмурится, бросает взгляд: — Яш... Яков выпутывает брата из рубашек, корсетов и подтяжек для носков. Надевает через голову ночную рубашку, встрепывает идеальную укладку — Эраст смеется почти беззвучно. — Останешься? — Конечно, ангел мой. Эраст долго не засыпает, хотя лежит неподвижно и дышит ровно. Обнимает Якова за руку, прижимаясь доверчиво, Яков в ответ зарывается носом в седину на его висках, мягко целует, нашептывает: спи, родной, спи, у нас будет новый день.

***

Эраста приходится заставлять поесть подкупом и шантажом. Яков выменивает полноценный завтрак на обещание принести пирожных к вечеру. Наливает еще чая с молоком для утешения. Завтракает Эраст в ночной сорочке — поленился переодеваться. Греет друг об друга босые ступни. — Надень тапки, по полу дует, — в очередной раз просит Яков. Не дождавшись ответа, вздыхает, приносит тапки сам. — Дай ногу... вторую... что за наказание... Щекочет пятку, вызывая смех. Эраст не говорит, что случилось за месяцы, пока они не виделись, а Яков не спрашивает. Яков играет для Эраста на рояле, Яков читает Эрасту газеты, пока тот лежит головой на его плече или коленях — обходят новости политики и сыска. Только светские сплетни и смешные истории. Эраст проснулся к полудню — неслыханное дело, — но уже к сумеркам начинает клевать носом. Яков ласково треплет его за плечо. — Давай-ка ванную и спать, м? В горячей воде Эраст собирается снова в маленький комок, почти весь уходит под воду. Яков закатывает рукава, поливает темноволосую голову и широкие белые плечи, намыливает и смывает, намыливает и смывает. Особое внимание уделяет волосам, всегда любил волосы Эраста, всегда любил ухаживать за ними, одним из немногих позволительных способов затапливая маленького в своей нежности. Присев на край ванной, зарывается в мокрые пряди пальцами, долго перебирает, массирует, взбивает пену. Эраст дышит все медленнее, расслабляется, по коже разливается приятный розовый — вот он прижимается к яшиному бедру щекой, оставляя мокрые пятна на ткани. Яков, не дыша, гладит. В спальне он снова тянет Якова за руку, просит бессловесно остаться. Яков знает — у себя дома Эраст спит на тонком матрасе на полу, расслабляя тело по японской технике. У Якова мягкие перины, подушки, одеяла, невозможно остаться прямым и твердым. Эраст порой выбирает для сна пол. Сейчас снова приникает комочком, горошиной в стручке. Сопит тихо. — Расскажи что-нибудь? — Что? — Что-нибудь. Засыпает под яшин рассказ о новинках петербургской моды — мы справим тебе новый фрак, будешь самый красивый, Эрастушка. Не про работу же. Ох, маленький, что с тобой, что? Яков спит в постели Эраста три дня, на четвертый Яков просыпается от того, что остался один, да от шорохов по квартире. В гостиной Эраст, расставив по сторонам мебель, делает что-то странное — наклоны, прыжки, резкие выдохи. Полуголый, белеющий в рассветных сумерках. Сколько сейчас? Четыре часа утра, пять? Яков встает в дверях, прислонившись к косяку, запахивает халат, наблюдает сонно. — Г-гимнастика, Яш, — отзывается Эраст, не обернувшись. — Совсем себя запустил. Иди, я к завтраку разбужу. Яков улыбается тихо, беззвучно кивает. Отправляется досыпать к себе. Завтрак в восемь — Эраст милостиво дал брату поспать лишнего. Эраст сосредоточенно допивает свой кофе, черный, как ночь, и крепкий, как несгибаемый стержень его характера. Шуршит газетой, Яков видит мельком — что-то про убийства, погромы. — Столица, а работают как в д-деревне... — Давай я к тебе в Москву приеду и буду ругать местный сыск? — предлагает Яков. Он в халате поверх ночнушки, Эраст — при костюме, расчесан, выбрит, похож на аккуратного черно-белого котика, что переступает лапками по столу, пытаясь не оказаться в варенье. Трудно прятать улыбку. — Д-давай, — соглашается сухо Эраст. — Я охотно п-поругаю его с тобой. Никакой ц-централизации, кому это на п-пользу? Яков присаживается рядом, ставит себе чашку с кофе, вазочку с конфетами. Выжидает, блестя насмешливо глазами, и улыбается шире, когда Эраст тянется за сладким. Ловит его руку, прижимает к губам, сладких пальцев касается языком. — Яша, — ахает Эраст, забыв про газету. Яков улыбается широко, тоже как котик — поймавший в коготки птичку, с которой собирается долго играть. — Я скучал по тебе, — говорит и снова мягко лижет подушечки. — П-прости, что я так поздно приехал, — Эраст розовеет. — Такое дело было, Яш, как ты говоришь — п-полная срань. — Расскажешь? — Яков пальцы облизывает, мурлычет. — Расска... Яш, ах, ну что ты! — Ты мне вместо сахара, — усмехнувшись, кофе глотает, приникает обжигающе жарким ртом.