Шоу должно продолжаться

Kamijo Я не заметил, как все закончилось, потому что ты еще очень долго обнимал меня, почти невесомо касаясь губами мокрых волос и скул, такой неожиданно тихий. Мне было страшно прервать молчание, ты словно бы это почувствовал и решил все за меня. Такие простые слова, такие понятные сейчас – и почему я раньше так обижался на это твое желание не разговаривать? Зачем говорить, зачем вообще какие-то слова, когда в груди колет от нежности, и больно дышать?.. Не помню, как мы вернулись в спальню, вел ли ты меня, или я сам шел, но, едва опустившись на простыни и оказавшись опять в твоих объятиях, я испытал чувство глубокого счастья, просто от того, что мы еще способны понимать друг друга. Скоро утро, еще одно утро в твоих руках, сладкая истома в теле, дрожь пережитого удовольствия, влажные волосы на подушке. Все это было, и было не раз. Но вот так – действительно впервые. Мне незачем делать вид, что я сплю, это какое-то пограничное состояние полусна, полу-бодрствования. Я все слышу, чувствую, знаю, что ты сейчас смотришь на меня, как смотрел когда-то давно, когда в первый раз я остался ночевать у тебя. Одна ночь растянулась на три недели. Три недели без ссор, скандалов и прочего, три недели любви и счастья. А потом первая крупная размолвка, после которой мы не разговаривали почти месяц. Несоразмерная плата за взаимную любовь. Мне холодно, но я не хочу укрываться, не хочу, чтобы ты отпускал меня, не хочу, чтобы твои пальцы перестали легонько гладить меня по плечу и ключицам. Придвинуться к тебе хоть на полсантиметра, но так, чтобы ты почувствовал, непременно заметил и обнял меня. Говорят, постоянные вопросы о любви и желание тактильного контакта идет из детства – этим страдают люди, которых мало любили. Я не могу сказать, что меня мало любили, но вот порой чувств одного-единственного человека, который необходим, мне ощутимо не хватало. Ты обнимаешь меня, как-то неловко уткнувшись в волосы и тихо вздыхая. Такой тяжелый вздох, будто мы не любовью только что занимались, а прощались перед казнью. - Не спишь? - Я же тебя просил помолчать. - Я просто хочу, чтобы ты знал. Тебя никто никогда не заменит. Открыв глаза, я смотрю на тебя, гладя по шее пальцами. А ты задумчив, кажется, крайне задумчив, будто и не слышишь меня. - У меня кроме тебя никого никогда не будет. Не знаю, что ты хотел этим сказать, но в груди что-то болезненно сжалось. Быть может, я вспоминал все свои измены, все наши ссоры по этому поводу, впервые четко осознав – я был не прав. Я был просто чертовски не прав, эгоистично прикрываясь всеми этими словами о том, что мне было необходимо чувствовать чью-то любовь. Это отговорки, глупые и бессмысленные. Я же с самого начала видел, какой ты, что ты за человек, и ни к чему было питать иллюзии, будто я сумею тебя изменить. Возможно, ты точно так же хотел изменить меня и искренне верил в это, но в какой-то момент понял, что это невозможно. И стал просто жить, а я считал твое поведение холодным и безразличным. - Спи. Мы сегодня оба вымотались. – Твои губы касаются моего виска, но я упрямо кладу тебе руки на щеки, гладя, и осторожно целую в губы, чувствуя, что они горят после бешеных поцелуев там, в ванной. - Уже сплю… Но сон не идет. Мне совсем не сложно тихо лежать в твоих объятиях, не тревожа тебя, и мысли текут в заданном направлении, я ничего не могу с ними сделать. Мы ведь так часто влюбляемся во внутренний мир человека, не обращая внимания, каков его мир внешний. И я вот так влюбился в тебя девять лет назад, разглядев, как мне показалось, в угрюмом и замкнутом, резком человеке поразительно хрупкую душу, так похожую на мою. Я и теперь не сомневаюсь, что ты таким и остался, где-то в глубине души, а я так часто наносил тебе раны, сам того не желая, что ты стал прятать то, во что я был влюблен, все глубже и глубже. В какой момент пришло понимание, что мы совершенно разные – я не помню. Но когда я об этом подумал, меня охватил какой-то ступор. А что, если ты и я действительно отличаемся настолько сильно, что все твои мысли и поступки я воспринимаю нетактичными, порой даже злыми, а ты считаешь меня наивным идиотом в розовых очках. Может, так оно и есть. И может, меня я тянет к тебе эта наша непохожесть, но вот что тебя тянет ко мне, я понять не могу. Не только же тело, в самом деле, не только мои тексты, не только то, что вместе у нас получается какой-то неожиданный, неповторимый альянс. Конечно, есть еще Эмиру и Казуми. Был и есть Мачи. Но меня никогда не покидало чувство, что мы двое – это одно целое, такое непохожее и переменчивое, как две стороны одной медали. Банально и глупо вспоминать лед и пламень, но я уже давно думаю об этом. Что бы ни случилось – ты навсегда останешься для меня особенным человеком. И только тебя мне хочется взять за руку и шагнуть в новую жизнь, как на новую ступеньку лестницы. Я знаю, как. Я знаю, чего хочу. И ты должен быть со мной, как все эти годы, так и теперь. Я не заметил, как заснул, и чуть ли не впервые за долгое время, мне не снились сны, в которых мы с тобой расходимся или ругаемся так, что о перемирии не может быть и речи. Не помню, что снилось мне этой ночью, но после нашей вчерашней близости настроение просто зашкаливает, и я с удовольствием потягиваюсь в постели, не без грусти понимая, что ты, как обычно, встал раньше меня. И где ты можешь быть, кроме как не на кухне? Маю, смешной такой… Сонный еще и взлохмаченный, в моем халате, стоишь и что-то готовишь, не иначе, как завтрак. Я почти забыл, что можно спокойно есть по утрам, без спешки и суеты, так же, как и забыл, что такое выходной день не в одиночестве, а с тобой. - Доброе утро… - Невесомо обвив тебя за шею, легонько целую в макушку. – Спасибо, что дал мне выспаться. - Не за что. Так сладко спать нужно уметь. – Тихо ворчишь, даже не оборачиваясь, но я чувствую, как ты подался ко мне ближе. Мы так давно не проводили день вместе просто так, без репетиций, концертов, записей и гостиниц, что я сразу же чувствую себя непривычно, покосившись на странно притихший телефон. Обычно он еще с восьми утра разрывается звонками, а ты возмущаешься, что не нанимался в мои личные секретарши. - Какие планы на сегодня? – Закинув ногу на ногу, подтягиваю к себе кофе, который ты только что передо мной поставил. Мой любимый, с пенкой и корицей. - А обязательно должны быть планы? Солнце бьет в окна, я слегка жмурюсь, тихо рассмеявшись и покачав головой. Ты всегда остаешься верен себе, даже сейчас, вместо того чтобы обнять меня – ворчишь и строишь из себя независимого грубияна. Маю-Маю… ну какой же ты все-таки… Mayu Нормально выспаться так и не удается. Вроде бы после утомительного дня и такой умопомрачительной ночи Морфей просто обязан принять в свои объятия, но не тут-то было. И надо признаться, в кои-то веки бессонница не выматывающая, а какая-то даже приятная. Время от времени я проваливаюсь в забытье, балансируя на тонкой грани между сном и явью, чувствуя тепло твоего тела, некрепко сжимая твои пальцы. Неповторимые, ни с чем не сравнимые ощущения, такое простое приземленное и при этом неописуемое счастье – засыпать рядом с любимым человеком. Когда в спальне становится совсем светло, я решаю прекращать уговаривать свой организм поспать хотя бы немного и осторожно покидаю твои объятия. Первым делом – выключить мобильные. После – выдернуть из розетки шнур городского телефона. Покосившись на входную дверь, думаю, не вырубить ли еще и звонок, но одергиваю себя, ведь это уже напоминает какую-то паранойю. Вряд ли кто-то заявится без предупреждения, а предупредить не удастся при выключенных телефонах. Отгородившись, насколько это возможно, от окружающего мира и мысленно поздравив себя с этим, отправляюсь на кухню. Я не знаю, каким будет новый день, но впервые за долгое время сердце преисполнено радости, а на душе уютно сворачивается хорошее предчувствие. …Ты умудряешься проспать все утро и даже часть дня, но сегодня совершенно не хочется ругать тебя за это. Я всматриваюсь в любимые черты, как ты сонно жмуришься и слабо улыбаешься своим мыслям. - Раз у тебя планов нет, предлагаю свои, - сразу перехожу к делу. – И только попробуй с ними не согласиться. - А то что? – хитро улыбаешься и пробуешь кофе. Первый глоток всегда самый сладкий и приятный, и, словно подтверждая этот факт, твоя улыбка становится еще шире. - А то не верну твой телефон. - Ну и не надо. Ты весело смеешься, чуть запрокинув голову, и я ловлю себя на том, что пытаюсь вспомнить, когда последний раз видел тебя таким довольным и умиротворенным. - Я-то думаю, почему так тихо все утро. - Потому что у твоей секретарши сегодня выходной. - Ну-ну, - качаешь головой, снисходительно поглядывая на меня. – Так что у тебя за планы, от которых нельзя отказываться? - Мы поедем в Йокогаму, - заявляю максимально безапелляционным тоном. - Почему именно туда? - Потому что я так решил, а ты согласен. Ты молчишь несколько секунд, как будто обдумываешь предложение, но по лицу я вижу, что ты задумался о чем-то совершенно ином. - А помнишь… Помнишь, как мы тоже собирались поехать отдыхать, но так никуда и не уехали? Спустились на лифте на первый этаж и вернулись назад… От воспоминания о самой заре наших отношений, когда невозможно было оторваться друг от друга даже для того, чтобы просто дойти до такси, что-то щемит в груди до боли, и невольно вырывается вздох. Теперь все иначе. Но иначе ведь еще не значит, что хуже? - Помню. Как можно было с тобой куда-то ехать, если ты не выпускал меня из постели? - Это я не выпускал? – демонстративно возмущаешься, и, глядя на твое оскорбленное достоинство, я начинаю смеяться в голос, от души и счастливо, как давно не смеялся. Сегодня определенно удачный день, потому что нам везет во всем. Мы почти не теряем время в пробках, погода благоприятствует отдыху на воздухе, и самое главное – за все утро мы ни разу не ругаемся, ни одного упрека или грубого слова. Возможно, это потому, что большей частью мы молчим, но ведь молчание тоже разным бывает. Когда-то я слышал, что хорошие друзья всегда найдут о чем поговорить, но умение вместе помолчать о чем-то свидетельствует о настоящей духовной близости. Сейчас мне вспоминается это утверждение и кажется непоколебимой истиной. Погода просто замечательная, моя любимая. Безветренно, и небо затянуто светло-серой пеленой облаков. Не спеша мы идем аллей большого парка, и я поглядываю украдкой на твой безукоризненный профиль, любуюсь слабой улыбкой, притаившейся в уголках губ, невольно задаваясь вопросом, откуда берется такая совершенная красота. - Хватит подглядывать, - весело заявляешь, перехватив мой очередной взгляд, и прежде чем я успеваю ответить, быстро, но как-то несмело берешь меня за руку. Людей вокруг не так, чтобы много, но все же я напрягаюсь на миг от мысли, как наша идиллия может выглядеть со стороны. На замешательство уходит не более секунды, и я сдаюсь, сжимая твои пальцы. Пусть смотрят – на самом деле, мне можно только позавидовать. У тебя потрясающие руки, и неоднократно я ловил себя на мысли, что часами могу рассматривать тонкие кисти, любуясь чуть ли не с замиранием сердца. Но, если быть откровенным, разве есть хоть что-то в твоей внешности, чем можно не залюбоваться? Эта мысль за долю секунды проскальзывает где-то на краю сознания, и я на полшага приближаюсь к тебе, прежде чем сам понимаю, что делаю. Мои губы касаются уголка твоих, совсем легко и невесомо, как будто я целую не тебя самого, а твою улыбку. А ты замираешь на месте, должно быть, от неожиданности, памятуя о том, насколько отрицательно я отношусь к проявлению нежности в общественных местах. Но людей вокруг совсем немного, и даже о них я не думаю в этот момент. Твои губы чуть размыкаются, и это слабое прикосновение становится похожим на настоящий поцелуй, только совсем невинный. Наверное, так целуются в первый раз подростки. Или, наоборот, знающие друг друга до последней черточки люди, которым не надо бурно проявлять страсть, чтобы выразить свои чувства и быть понятыми. Это длится недолго, может, всего несколько секунд, и я отстраняюсь, внимательно вглядываясь в твое лицо. Глаза затуманены, и сам ты такой растерянный, как будто невесть что произошло. - Так, Юджи, хватит мечтать, - чуть дергаю тебя за руку, но не столько от раздражения, а больше оттого, что твоя реакция на такую простую ласку волнует и даже заставляет растрогаться. – Пойдем, а то полдня тут простоишь… …Долгая прогулка приводит нас в ресторанчик, небольшой и совсем тихий. Мне кажется, что это место идеально подходит для отдыха в такой день, как этот. Посетителей немного, и мы устраиваемся на летней террасе с множеством маленьких столиков, украшенной незнакомыми мне белыми и сиреневыми цветами. - Что будем заказывать? – ты увлеченно листаешь меню, не особо вчитываясь, а больше рассматривая картинки. Прямо посередине столика в высокой вазе стоит красная роза, настолько идеальная, что мне кажется сперва, будто она искусственная. И только внимательно всмотревшись, понимаю, что нет, настоящая, просто очень красивая, совсем свежая, и легко представить, как серебристые капельки росы могли бы блестеть на тонких лепестках. - Шампанское, конечно. Как в старые добрые. - Шампанское среди бела дня? - Белый день ты проспал. Уже почти вечер. - Брал бы с меня пример, не был бы таким ворчливым. - Не хочешь шампанское, будем пиво. Ты тут же резко захлопываешь меню и изображаешь покорность. - Хорошо, уговорил. Шампанское, так шампанское. Я довольно улыбаюсь, отмечая про себя, что некоторые вещи не меняются с годами. Осторожно вытащив из вазы розу и чуть уколовшись об острый шип, я кладу ее на стол прямо перед тобой. - Держи, принцесса. Это тебе. В первый миг ты недоуменно смотришь на цветок, а после слегка улыбаешься, осторожно поглаживая лепестки кончиками пальцев и как-то грустно улыбаясь своим мыслям. - Где ты опять витаешь? - не выдерживаю больше твоего молчания, и поднимаю бокал, так вовремя принесенный официантом. – Давай выпьем, что ли. За нас? - За нас. С хрустальным звоном краешки бокалов соприкасаются, и я откидываюсь на спинку стула, пробуя холодное шампанское и глядя куда-то вдаль. Ты не нарушаешь молчания, а я думаю о тебе и обо мне. И о парадоксе под названием "мы". - Ты никогда не задавался вопросом, почему у нас столько лет ничего толком не получается? Я озвучиваю мучающий с ночи вопрос неожиданно даже для самого себя. Ты чуть хмуришься – не хочешь обсуждать неприятную тему, когда наконец наступило такое редкое для нас перемирие. - В смысле? – осторожно уточняешь ты. - Ты любишь меня, а я – тебя. Мы столько лет вместе, но покоя нет. Как ты думаешь, в чем проблема? * * * Настолько непривычно вот так проводить день, и не только потому что мы вдвоем куда-то выбираемся, а больше даже из-за того что впервые за долгие месяцы, а может, и годы, можно пройтись по городу без спешки или пойти в парк и гулять, как гуляют все нормальные люди. Я чувствую, что ты настроен на мирный лад и более того, ты здесь, со мной. А не опять где-то в себе. Ресторан, шампанское задолго до вечера, и эта неожиданность в виде твоего короткого поцелуя, резко обжегшего меня. Ты всегда целуешь так, что я потом долго не в ладу с собой, по телу проходит дрожь. Столько лет… Но кое-что остается неизменным. А потом внезапно этот твой вопрос, так осторожно сформулированный. Видно, ты совсем не хочешь ругаться, да и в голосе твоем мне чудится какая-то усталость. Но устал ли ты от меня или от наших постоянных выяснений отношений – я не знаю. - Я об этом тоже думал. – Задумчиво пригубив шампанское, я ставлю высокий бокал на столик, глядя на тебя, а потом куда-то поверх твоего плеча, вглубь парка. – Наверное, это все потому что я слишком много от тебя хочу… - Нет, дело не в этом. И снова между нами молчание, в котором мы понимаем друг друга намного лучше, чем в разговоре. А причина мне ясна и без твоего вздоха. Просто я всегда считал, что одной моей любви хватит на двоих – не важно, что ты меня любишь. Важно, что я тебя люблю. Это чистейшей воды эгоизм, и постепенно я приучил тебя так думать – что ты должен только принимать, а я отдавать, что в наших отношениях боль и грубость это норма, что я всегда прощу любой твой выпад, а ты закроешь глаза на любую мою измену. Такого нельзя было допускать, потому что все эти мелкие уступки, в конце концов, убивают чувства. Я все еще люблю тебя. Очень сильно люблю, и каждый раз мне больно, словно в первый. А вот в тебе что-то изменилось – ты перестал видеть и понимать, что нет больше истерик, нет скандалов. Есть только не проходящая, неисцелимая усталость. - О чем ты думаешь? Твой голос врывается в мое сознание так внезапно, что я растеряно вскидываю на тебя глаза, улыбнувшись уголками губ. Посетителей в кафе в нашей стороне совсем нет, людей вокруг мало, и я протягиваю руки через стол, накрыв твои ладони и погладив кончиками пальцев. Ты чуть напрягаешься, но рук не убираешь, задевая невзначай платиновое кольцо на моем пальце. Широкое, с одиночной витой нитью. "Помолвка". - Я думал, что наши с тобой отношения, как Грозовой перевал. Кажется, что светит солнце, и так будет всегда. Но стоит обернуться, и на другом горизонте всегда можно заметить свинцовые тучи, и гром гремит тихо, но грозно, подгоняя молнии… Ты обычно смеешься над моим "потоком сознания", как ты это называешь. И должно быть, считаешь, что я рисуюсь и нарочно создаю себе имидж эдакого тонко-ранимого создания. Но я действительно так думаю, так чувствую, в последнее время боясь открывать тебе свои мысли. Но не сегодня. Сегодня ты, как и когда-то давно, когда мы только начали встречаться, слушаешь меня, задумчиво глядя на свое собственное кольцо – точно такое же, как у меня. - Ты снимешь его когда-нибудь? - Маю… - Отвечай на вопрос. Неужели сейчас ты опять все испортишь? - Не сниму. – Я сжимаю твои пальцы крепче. – Не сниму никогда, обещаю. Не то вздох, не то стон. Что сорвалось с твоих губ, я не знаю, но мне просто до безумия хочется встать из-за стола, подойти к тебе и обнять, обвить руками за шею, сесть на колени, ты же помнишь, как я это любил? А ты гладил меня по спине, с нежностью обводя позвонки. Ты и нежность – это такие ужасно несовместимые понятия, но со мной ты умел быть нежным. Странный прилив сил у меня начинается внезапно, едва я замечаю, как блестят твои глаза. Кто-то в глубине кафе играет на акустической гитаре. - Знаешь, у меня столько мыслей сейчас… Кажется, я знаю, куда мы пойдем дальше и что будет дальше. Ты помнишь наши концерты в зените славы? Ты слегка улыбаешься, откинув голову, и луч закатного солнца нежно гладит твое лицо, порой нагоняя тень от трепетно покачивающихся в небе кипарисов, посаженных прямо у веранды кафе, где мы сидим. - Я все помню, это сложно забыть. Но дважды ничего не бывает. - Я знаю. Поэтому это будет совершенно другое. И символ… Взяв со стола одинокую розу и осторожно проведя по темно-красным лепесткам пальцами, я улыбаюсь тебе, веря, что ты все понимаешь. Но взгляд у тебя удивленный. - Роза? - Розы. Целый мир роз. Слишком много раз за сегодня я видел твою улыбку. И сейчас она опять меня обезоруживает, несмотря на слова, которые ты говоришь. - А ты все такой же, Юджи Камиджо… Годы тебя красят, знаешь? Но как был ты мечтателем немного не от мира сего, так и остался. Пойдем, скоро сядет солнце, мы же хотели еще погулять. Мы выходим из кафе, спускаясь по низким деревянным ступенькам в сад камней, где каждый осколок, и даже гравий под ногами пропитан теплым летним солнцем. - И ты все такой же. Опять не слушаешь, что я тебе говорю. Наверное, я просто не умею излагать свои мысли так, чтобы ты понимал меня. Но я верю, что ты поймешь, просто в глубине души услышишь. Так ведь бывало всегда, будет и впредь. То, что я хочу – темнее, прекраснее и величественнее прежней Королевы. * * * Ты думаешь, что я не понимаю тебя. Ты веришь, что как-то сможешь объяснить, со временем. А я с тоской рассуждаю о том, что рад бы не понимать, но, к сожалению, все слишком прозрачно. И буквально недавно закравшаяся надежда, что наши отношения наладятся, что все еще возможно исправить, тонет в волнах реальности. Есть некоторые вещи, которые невозможно перекроить, и нельзя изменить человека просто потому, что захотелось. Когда-то давно я полюбил тебя, такого, какой ты есть – избалованный, непостоянный, ветреный… Смелый, никогда не сдающийся, необыкновенно прекрасный. Наверное, за это и полюбил – за твою неповторимость. И глупо теперь сетовать на то, что тебя не переделать. Сейчас, когда ты рассуждаешь о будущем, я признаюсь сам себе не без горечи, что ничего не сгладится между нами. Можно сколько угодно винить внешние факторы в наших проблемах, но изменить что-то не удастся. Потому что в этой жизни ты на своем месте, ты никогда не оставишь сцену, не бросишь музыку – она главное для тебя, твой смысл и цель. И надо заставить себя принять тот факт, что от меня ты уйдешь куда быстрее, так как мне принадлежит исключительно почетное, но второе место в твоем сердце. Ты любишь, но не принадлежишь мне, да и не принадлежал никогда. В такой замечательный во всех отношениях день я приказываю себе не думать об этом, не портить впечатление от непривычной для нас прогулки. И в глубине души теплится слабый, непобедимый огонек надежды, что, быть может, я все же ошибаюсь, предаюсь пессимистическому настрою, и кто знает – вдруг ты и я еще долго будем вместе? …Задумавшись, не сразу замечаю, что ты сам погрузился в свои размышления и уже успел от меня отстать. - Еще чуть медленней, и ты пойдешь в обратную сторону. - Может, мне не хочется уходить, - рассеянно улыбаешься в ответ. – Вот бы этот день не заканчивался… - Было бы неплохо, - отвечаю тихо и неожиданно сам для себя улыбаюсь давнему воспоминанию. – Знаешь, когда я учился в школе, одному однокласснику на день рождения подарили интересные часы. - Что может быть интересного в часах? - То, что это были не совсем часы. Они выглядели, как часы, обычный циферблат и браслет, но стрелки в них двигались в обратную сторону. - Маю, это бред какой-то, - ты весело смеешься и смотришь на меня с любопытством, уж не придумал ли я эту историю. - Почему бред? Они не показывали точное время, по сути, это были не часы, а просто украшение. И, знаешь, я вот помню, что когда смотрел на них, первое, что чувствовал, это недоумение, а после хотелось рассмеяться. - Еще бы… - Но теперь я думаю, что было неплохо иметь такие часы. Последняя фраза вырвалась сама, я даже сам не успел понять, что произнес ее вслух. И даже не глядя, почувствовал, что ты перестал улыбаться. - Напрасно. Лучшее все еще впереди. - Ты мечтатель… - Я просто считаю, что все зависит от нас. Ты внимательно вглядываешься в мое лицо, ждешь ответа, ищешь понимание и согласие с твоими словами. Но я думаю о том, что мы давно переступили за черту, когда от нас еще что-то зависело. - Поехали домой, - наконец прерываю молчание. – Надо достойно завершить этот выходной день. - Достойно – это как? В твоих глазах вновь появляется веселый огонек, скорей всего, ты уговариваешь сам себя, что в чем-то тебе удалось меня убедить. - Угадай с трех раз. - Ну… Даже не знаю. - Хватит кокетничать. А то не будет ничего. - Так уж прямо и не будет? – подмигиваешь с хитрым видом, и я только демонстративно возвожу глаза к небу. - Не будет. Так и знай. - Давай тогда, чтобы наверняка не было, возьмем еще бутылку шампанского. - Как же. Разбежался. - Возьмем, возьмем. Ма-а-аю… Не будь занудой… Ты опять тихо смеешься и слегка кончиками пальцев касаешься моей ладони, впрочем, тут же убирая руку. А я ощущаю свет и тепло, которые исходят от тебя, и снова глупая надежда шепчет: "а вдруг?.." Вдруг это еще не конец? Кто-то из великих сказал, что надежда – это сон наяву. В этот миг я думаю о том, что так и есть. И не желаю просыпаться как можно дольше.