медовуха

      У превосходной медовухи с выдержкой в черт-ее-знает-сколько лет терпкий вкус отчаяния и тончайший аромат безвозвратно минувших дней.       Вид ненавистных стен приводит Сириуса в бешенство. Иногда, вылакав полбутылки высококачественного пойла, он всерьез с извращенным наслаждением помышляет о том, чтобы спалить дотла родовое гнездо семейства Блэков. Выжечь клеймом внутри грудной клетки - и тут же об этом клейме забыть, как сделала это некогда его до мозга костей консервативная (в худшем смысле этого слова) мать, превращая изображение молодого красавца Сириуса на фамильном гобелене в горячую чернеющую дыру.       Тогда ему было все равно — как, впрочем, и сейчас. Покинуть отчий дом он мечтал ещё с малых лет. Сделав-таки это, он был твердо уверен в том, что больше не переступит порог родового гнезда на площади Гриммо.       Что же теперь? Заперт в этих стенах, олицетворяющих все то, за что Сириус ненавидит свою благородную фамилию. Надменные лица предков, с пыльных портретов взирающие на него, в стельку пьяного беглеца Азкабана, светятся отвращением - и это, если честно, самые искренние и правильные из взаимных чувств между Сириусом и его великой чистокровной родней.       Когда медовуха, огневиски или что иное мягким дурманом обволакивает разум, опуская пелену на глаза, все кажется невесомым. Крики, ради которых дерешь глотку (почти воешь и рычишь, демонстрируя свою животную сущность), доносятся как бы издалека: когда Сириус разносит сервиз из старинного хрусталя, звон бьющегося стекла даже не режет уши. Осколки впиваются в босые ступни — но это тоже пустяк. Среди испытанной им боли было нечто более серьезное.       Например, боль, испытанная Сириусом от потери Джеймса. Это было давно, но Блэку по-прежнему кажется, что они сумасшедшие юнцы, влюбленные в жизнь и смеющиеся в лицо опасности. Дышащие, любящие, отважные. Больше, чем друзья. Ближе, чем родные братья.       Рвануть бы к Поттеру на старом мотоцикле и закурить, сидя на пороге его дома. И пусть им в лица дышит смерть — у них в запасе есть пара отменных уловок. Сыграть в опасную игру с Костлявой и выйти победителем — это была бы шалость, достойная мародеров!       А Джеймса нет. От дома Поттеров остались одни лишь руины, серые и холодные. Словно покрытые пеплом осевших на них воспоминаний о живом прошлом. О сердцах, в которых пылало неистовое пламя надежд.       Качаясь под действием медовухи, как тонкое дерево на ветру, Сириус стеклянными глазами всматривается в свое отражение в одном из зеркал. Тот же пепел воспоминаний осел на его висках, покрывая некогда угольно-черные пряди сединой. Блэку еще далеко до старости, и он честно не верит, что встретит ее, но этот немой отпечаток судьбы на его волосах заставляет крепко стиснуть зубы.       Бутылка с плещущимся на дне золотистым напитком с размаху ударяется о стену, и цветное стекло целует пол уродливыми осколками. Сириус усмехается — в погребе осталось еще много таких же бутылей с дорогим алкоголем. Наверняка его мать гордилась тем, что может подать к столу лучший огневиски, чтобы, разлив его по бокалам, произносить тосты во имя Темного Лорда. Эта мысль злит до удивительного сильно, но вместо рева загнанного зверя тишину нарушает смех. Страшный, пустой смех, за которым кроется лишь обида да мерзкая горечь.       Сириус скалится самому себе, смотря в зеркало — и это оскал настоящего бродячего пса, которого бесчисленное множество раз пинали прохожие в ответ на его доверчивый взгляд и виляние хвоста. Озлобленный и по-настоящему опасный, он готов на любые безумства.       Внезапно пальцы Сириуса Блэка сжимают волшебную палочку в кармане старых брюк. Он мягко гладит древко указательным пальцем и думает о том, что впервые за долгие годы, впервые с того момента, когда он очутился в одной из камер Азкабана, у него есть весомый повод для мести. Ведь можно мстить за мертвых, но тем не будет от этого толку. Но…       У Гарри Поттера зрение не лучше, чем у его отца, хотя цвет радужки тот же, что и у матери. Он постоянно, совершенно по-Джеймсовски, ерошит волосы. Гарри улыбается друзьям. Гарри спасает Сириуса. Гарри улыбается Сириусу. В Гарри столько от Джеймса, что Блэк мысленно воет. Это слишком невыносимо.       Но когда Гарри Поттер обнимает его — мальчишка, самый живой и самый юный, сердце в груди Сириуса замирает. Он понимает.       Он слишком долго жил грезами о мести за мертвых. Настало время сразиться за кого-то, кого еще боишься потерять.       У них горести одни на двоих. Одни и те же силуэты следуют за ними во снах…       Сириусу Блэку далеко еще до старости, но он уверен, что ему не суждено ее встретить. Потому что ради того, за что действительно стоит бороться, он без колебаний отдаст свою жизнь.