Логическое объяснение

«Я буду здесь, чего бы мне это не стоило. Верь мне, Хонбин. Пусть и не рядом с тобой на сцене, но в зале ты точно сможешь разглядеть меня».       Такими были твои слова. И я стараюсь ради этого дня, отчаянно репетирую, задерживаюсь в зале для практик после того, как все разбредаются по своим квартирам. Я до последнего скрываю каким будет мое индивидуальное выступление, то ли потому что боюсь критики, то ли просто не хочу слышать ее от кого-то кроме тебя. Ты бы точно нашел подходящие слова, всегда их находишь. В твоей воле поднять меня с колен, придать мне сил одной лишь фразой даже в те моменты, когда, кажется, что мое тело опустошенно настолько, что, порой, просто не хочется дышать. Твои руки всегда поддерживают меня, а многозначительные взгляды способны разжечь во мне костер, в свете которого, моя индивидуальность может сиять еще ярче. Я тщательно подбираю песню, мне хочется, чтобы она полностью отражала твой стиль, я снова и снова пересматриваю все твои танцевальные выступления, пропускаю через себя, снова, и снова, и снова, твою неуемную уверенность в себе и в том, чем ты так увлечен. Впитываю в себя, словно губка, и в какой-то момент, осознаю, что доволен результатом, потому что, черт меня дери, даже в каждом моем вздохе, во время подготовленного номера, чувствуется твое присутствие. Я вдохновляюсь тобой снова и снова. Все, так или иначе, завязано на тебе: сама атмосфера, мое состояние, я сам.       Поэтому, когда, наконец, настает день концерта, я воодушевлен как никогда раньше. В комнате ожидания я упорно повторяю про себя слова своей индивидуальной песни, сгорая от нетерпения. Никогда еще я не ждал собственного сольного выступления так отчаянно. Ты ведь знаешь, как некомфортно я чувствую себя, оставаясь на сцене в полном одиночестве, без поддержки ребят. Но мою уверенность в том, что все получится, питает твое присутствие в зале. Я предвкушаю, заламываю руки, кусаю губы, вдыхаю через нос, выдыхаю через рот, думаю о тебе. Время неумолимо приближается к началу, а тебя все еще нет. Я был уверен, что ты появишься, такой свежий, улыбающийся от уха до уха, в любую секунду в дверях гримерки, чтобы вселить в нас уверенность и пожелать удачи. Но ты все не появляешься. Нам дают понять, что на подготовку у нас есть еще 10 минут, после чего необходимо эффектно появиться на сцене. Именно в этот момент, ростки сомнений пробуждаются внутри меня, начиная свое беспорядочное копошение. — А Эн-хен сегодня тоже не появится? — спрашивает Хек, обращаясь к Кену.       Я неосознанно вытираю влажные от пота ладони о брюки и наклоняюсь ближе, как будто это может каким-то положительным образом повлиять на ответ. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем Джехван, наморщив нос, отвечает: — Я видел его матушку, но его самого, нет. Думаю, он не сможет появиться и сегодня.       От этих слов, внутри меня все смешивается в одну кучу, а потом снова разваливается на части, которые я никак не в состоянии понять. Кажется, что канат, который я так усердно натягивал над огромной пропастью на протяжении нескольких месяцев, и по которому иду, прямо сейчас, стараясь не смотреть вниз, в один момент просто оборывается, без сожалений отдавая меня в объятия холодной, и не имеющей конца, черноте. Не закричать, не вздохнуть. Водоворот смятения с каждой секундой все сильнее поглощает меня. Но ведь я старался, в первую очередь, для тебя. И получается все зря! И руки сразу опускаются. Никакой злости нет. Только волнение и разочарование, которые поочередно захлестывают меня. Теперь я не предвкушаю, я отчаяно боюсь. Половина концерта проплывает как-то совсем мимо меня. Момент, и я в центре внимания. Совершенно один. Жмурю глаза и вздрагиваю, когда слышу первые аккорды, собственноручно выбранной мной, песни. Я поставил этот капкан, сам же в него и попался. Не в силах оторвать глаз от пола, покорно подношу микрофон к губам. Боюсь сорваться, мой голос предательски дрожит и, чтобы хоть как-то сконцентрироваться, я все сильнее сжимаю обеими руками микрофон, ощущая боль в костяшках, получается до безобразия нелепо, и мне стыдно. Воображение рисует радужные картинки того, как все могло быть, отчего мне становится только хуже. Продолжаю сжимать, как будто это может придать мне сил, но кого я пытаюсь обмануть? В сложившейся ситуации, ты, чуть ли не единственный, кто действительно способен на это. Как соломинка для утопающего. А ведь я действительно тону сейчас в, обволакивающей мое нутро, пустоте. Сейчас я не в состоянии думать о словах песни, о том, насколько чисто звучит мой голос. Чувствую себя горгульей на вершине старого замка, изо рта которой извергается струя грязной воды. Настолько я отвратителен самому себе в этот момент. Отвожу взгляд в сторону и пытаюсь повысить голос. В зале стоит абсолютная тишина, но я все равно не слышу себя. В голове пульсирует адская боль. Моя неуверенность умело перехватывает бразды правления и оперативно сковывает мышцы лица. Я больше не контролирую его. Все мое тело окаменело. Не могу пошевелиться, ни влево, ни вправо, ни назад, ни вперед. Мысленно продолжаю молиться, чтобы эта пытка поскорее закончилась. То, что задумывалось как нечто приятное и необычное, превратилось для меня в сущий кошмар наяву. И все это потому, что тебя нет рядом. Я все спланировал. Я хотел сделать сюрприз. Передать скрытый «message», который сможешь понять только ты. Разочарование продолжает наполнять меня словно стеклянный сосуд, до краев. Еще немного и польется через верх. Ведомый под руку какой-то призрачной надеждой, я блуждаю взглядом по безграничному океану незнакомых лиц, как маленькая рыбка, которая сбилась со своего пути. Мне больно, потому что я так и не встречаюсь с твоим теплым взглядом. Зажмуриваю глаза и прижимаю микрофон чуть ли не вплотную к губам. Считаю до десяти, музыка смолкает, несколько секунд на осознание. Наконец по залу проносятся удивленные возгласы, а после, оглушительный шквал аплодисментов, а в моих ногах не остается сил даже просто ровно стоять, не то, чтобы развернуться и покинуть сцену. Отчаянно хочу, чтобы земля разверзлась сейчас под моими ногами и позволила мне провалиться от стыда на самое дно, откуда я больше никогда не смогу вскорабкаться наружу, как бы мне того не хотелось.

      Отказавшись от всех предложений отпраздновать день рождения как подобает, я оказываюсь в пустой квартире, быстро принимаю душ и сразу же забираюсь в постель, чтобы без памяти забыться во сне и не думать ни о чем. Начну думать и станет только хуже, ведь эта верная дорожка на путь разрушения самого себя. Может стоит выпить снотворное? Или просто выпить? Но отбрасываю эти мысли, в надежде, что все получится само собой. Не знаю, во сколько я уснул и сколько, в итоге, мне удалось поспать. Но одно я знаю, наверняка. Я ждал этого звонка. Насколько отчаянно? По шкале от 1 до 100…не признаюсь в этом даже самому себе. Смотрю на часы на прикроватной тумбочке. Я просто на интуитивном уровне знаю, что это ты. Мне даже не нужно щуриться от яркого света, вглядываясь сонными глазами в дисплей, чтобы разглядеть имя, звонящего мне в два часа ночи, человека. Молча сажусь в кровати, подношу телефон к уху, вглядываясь в темноту, окружающую меня и ожидаю, когда на другом конце провода послышится тихий и до боли знакомый голос. — Здравствуй, родной. Я только хотел услышать твой голос. Все никак не мог уснуть.       Из легких разом вышибает жалкие остатки воздуха, поэтому еще какое-то время пытаюсь отдышаться, прежде чем отвечаю: — Я скучаю.       Ты не извиняешься и не оправдываешься, потому что понимаешь, что все эти пустые слова не приживутся в нашем диалоге, так и останутся висеть в воздухе. Я не могу ни злиться, ни обижаться на тебя. Никогда не мог сделать это по-настоящему. Не могу и сейчас. Будто ты повязан только положительными эмоциями, которое я способен ощущать, а все, что получает пометку «негатив», молча проскальзывает мимо нас или затрагивает только одного меня. Мы молчим. И эта обоюдная тишина, комфортная, ни к чему необязывающая, еще некоторое время обволакивает нас легкой паутинкой, позволяя нам обоим собраться с мыслями. — Я видел выступление, — наконец произносишь ты. В абсолютной тишине твой голос отдается в моих барабанных перепонках ни с чем несравнимым звоном, пусть ты и пытаешься как можно сильнее понизить голос, чтобы никто из сослуживцев не услышал. — И я сожалею, что меня не было рядом, — ты вздыхаешь, а я фантазирую, как, в этот самый момент, сдвигаются твои брови, как ты потираешь переносицу тонкими пальцами, опуская голову на колени, которые прижаты к твоей груди. — Но я получил твой «message», Хонбин, — твой голос, на этой фразе, приобретает какой-то совершенно новый оттенок воодушевления, что, разумеется, не может проскользнуть мимо меня, незамеченным.       Остатки раздражения и смятения, которые плескались на дне меня, на протяжении вечера, я безжалостно выливаю на пол, тем самым опустошая свой стеклянный сосуд, оставляю его абсолютно чистым, достойным только положительных эмоций и моментов, связанных с тобой. Улыбаюсь, но на глаза почему-то все равно выступают слезы, я невольно всхлипываю, и ты сразу же замолкаешь. В такие моменты ты всегда теряешь самообладание. Спустя долгую минуту, наконец находишь в себе силы и произносишь: — Шшш, все будет хорошо. Я только прошу тебя, подожди еще пару дней, и я смогу обнять.       Закрываю глаза, смакуя твои последние слова. В своем воображении я оказываюсь рядом с тобой в считанные минуты. Могу смотреть на тебя с катастрофически близкого расстояния, на твой идеальный профиль, изящные руки, упругое тело, облаченное в свободную полупрозрачную белую рубашку…мою рубашку. Это не дежавю, скорее, совершенно иная, только моя фантазия. Я могу чувствовать твое горячее дыхание, прикасаться к тебе, ощущая самое настоящее возбуждение, которое медленно сползается к низу живота, скручиваясь в тугой узел, после чего ноющей болью концентрируется в моем члене. Противиться этому я просто не хочу, нет сил, да и желания тоже нет, поэтому позволяю себе безумную вольность, логического объяснения которой просто нет, и касаюсь себя. Я истосковался по тебе вот настолько…достаточно ли это логическое объяснение? Дыхание сбивается, с моих губ срывается стон, и, могу поклясться, я слышу, как ты напрягаешься. Ты молчишь, только тяжело дышишь, а я услаждаю себя, опьяненный яркими картинками нашей с тобой близости, которую рисует мне воображение, упиваюсь глубиной твоего дыхания, помечаю в своей голове его интервалы и частоту. Это сумасшествие, не иначе.       Воронка чувств, которая все сильнее затягивает меня, а ведь я собственноручно отдаюсь ей, следуя за тобой, безропотно. Потому что отчаянно хочу этого. Есть ли этому логическое объяснение? Я истосковался по тебе вот настолько…достаточно ли это логическое объяснение?