Горьтябрь2019

Дэниел сидел на диване, поджав ноги к себе, и таращился. Самым откровенным образом залипнув настолько, что даже забыл застесняться. Гэвин приехал с работы в этот раз раньше обычного, хмурый и почти злой, уронил что-то в спальне, сунулся в гостиную. Коротко спросил, может ли Дэнни немного отодвинуть коробки и минут полчаса не обращать внимания на происходящее. Коробки Дэнни, конечно же, смог отодвинуть, но из комнаты и не подумал уходить. Зал оказался закрыт по каким-то внезапным причинам и Рид рванул сбрасывать напряжение домой. Короткий испуг от столкновения с чужой злостью прошёл, превратившись в лёгкий подъём эмоций, и Дэниел чувствовал себя загипнотизированным и был совершенно не против, пока Гэвин продолжал ритмично отталкивать себя от пола, подниматься, подпрыгивать и снова падать, чтобы опять оттолкнуться. Сначала сопел при этом злобно, потом начал успокаиваться, задышал ровнее, входя в ритм. Скинул футболку где-то между семнадцатым и двадцатым падениями и Дэниел почувствовал, что пропал окончательно. Он был в курсе того, насколько Гэвин заботится о физической форме и как ему нравится быть всё время в хорошем тонусе — это в принципе было заметно, да и в одной постели сложно не нащупать результаты стараний. Теперь он мог посмотреть на это тело при солнечном свете и оторваться не получалось совсем. Гэвин немного замедлился, уставая, можно было теперь рассмотреть мокрую от пота спину, вздувшиеся от работы мускулы. Капельки влаги стекали по коже, собираясь в капли побольше, побежали первые дорожки, оставаясь на резинке мягких штанов тёмными пятнами. От напряжения ярче обозначились отметины на коже. О части из них Дэниел уже знал после одного вечера, когда практически вслух взвыл от недостатка тактильных контактов, влез к Риду под бок, ткнул пальцем в этот самый бок и спросил, откуда такое красивое почти через всё пузо, а Гэвин взял и начал рассказывать, пока не заснул кто-то из них, он уже не помнил точно, кто. Поперёк живота пролегала отметина из детства Гэвина — шрам от железного штыря с какой-то давным-давно теперь застроенной заброшки. Гэвин в тот вечер посмеивался и говорил, что с этого всё и началось. Что именно всё он имел в виду было не очень ясно в тот момент, но было не настолько важным, чтобы переспрашивать. Сейчас Дэниел понимал — это всё было действительно всем. Тот прыжок через недостроенный пролёт, море крови и бешено обдирающая руки спасителя кошка, были началом вообще всего в жизни детектива Рида. Теперь, тридцать лет спустя, этот шрам был одним из многих. На Гэвине красовались следы от стекла, гравия, лезвий, огня, зубов человеческих и собачьих, нескольких пуль. Они кое-где накладывались друг на друга, пересекались, пара старых шрамов почти спряталась под одним более новым. Отметки реальной жизни в реальном мире. И чёрт ещё знает, сколько было того, что уже сошло или не было видимо в принципе. Дэниел слегка упустил момент, когда Гэвин после очередного прыжка не упал, а остался стоять тяжело дыша, уперев руки в бока. Слишком уж хорошо в отражённом от чьего-то окна луче света смотрелась фигура. И как раз было видно длинные следы от чего-то очень острого, пересекавшие грудь и частично заходившие даже на шею. — Ты так смотришь, будто я вымазался в чём-то, а ты никак… фух… не можешь слова подобрать сказать мне. — Не, — Дэниел вздрогнул, выходя из своего транса, неловко улыбнулся. — Просто залип на тебя. Ты очень красивый. Сказал и тут же зажмурился, подавляя желание треснуть себя по голове. Нашёл время лезть со своими признаниями. Рид тихо то ли фыркнул, то ли снова тяжело выдохнул, успокаивая дыхание и резко оказался рядом — обдало волной влажного жара. Дэниел медленно открыл глаза и увидел, что Гэвин держит открытую ладонь по направлению к нему. Вообще, это было жестом для Коннора, беззвучным «дай поглажу», но Дэниел всё равно наклонил голову к ладони. И даже не вздрогнул, когда горячая влажная ладонь прошлась по волосам и опустилась немного ниже, коснулась отметины, оставленной реальностью Дэниела на лице. — Ты тоже красивый, Дэнни. Дэниел прижимался своей повреждённой щекой к такой настоящей ладони и изо всех сил верил в эти слова.