vmin's feels

Утро. Холодный свет устало проходит сквозь нежность кружевной занавески, легкость которой прикрывает нагое существование старого деревянного окна. Он невесомо ложится на деревянный пол, устеленный старомодным ковром, который давно потерял свою бывалую мягкость и свежесть, оставшись лежать затоптанным временем пятном, укрывая пол от холода. Решетка металлических батарей, где когда-то белая краска давно лопнула и потрескалась, все так же примыкает к старым стенам, скрывая за собой сырость, прибывшую с той стороны стены. Она, к слову, не менее потрёпана временем, но грустные мордашки дивных сновидений украшают ее плоскость, создавая настенную галерею печального прошлого и напоминая о тех переживаниях и чувствах, которые он когда-то пережил. Они никуда не ушли, не покинули его до сих пор, преследуя каждое его движение осуждающим взглядом. Сейчас он лежит. На часах 9:31, и уже совсем скоро начнется пара. Но какая разница.. Его глаза прикрыты длинными ресницами, а волнистые серые волосы небрежно разбросаны по подушке. Тяжелое одеяло прикрывает торс, оставляя сложенные на животе руки без тепла. Губы высохли, уступая место выступающим острым углам когда-то нежной розовой кожи, которая теперь больше похожа на сухой горный хребет. Взгляд лениво гуляет по комнате, замирая на долю секунды на рисунках, украшающих стену напротив. Громко сглатывает, проводя языком по искусанным губам, и переворачивается на бок, снова закрывая уставшие глаза. Сейчас он встанет, пойдет в ванную, где с помощью средств для ухода за лицом и косметики скроет свои огромные синяки под глазами, маленькие прыщики и морщинки. Нанесет бальзам на больные губы, а дальше в ход пойдут помады и всякое разное, что скроет за собой их искусанный вид. Наведёт стрелки на глазах, оживляя унылый взгляд, и пойдет обратно в комнату, заранее натягивая на голое тело дорогую одежду. Выйдя в коридор, где узкие стены покажутся еще уже, а пары черных глаз так и будут преследовать его до самого конца, он дойдет до кухни. Откроет старый холодильник, ожидающий своей кончины уже более десяти лет, и ничего там не найдет, сильно хлопая дверью в итоге. На столе записка, под столом - полупустая бутылка молока, вот бы найти хлеб.. Запуская длинные пальцы в пепельные волосы, он медленно поплетется в сторону входной двери, возле которой неспеша на ноги натянет высокие ботинки, и провозится со шнурками еще семь минут, ведь всё должно быть идеально. Встанет, окинет прикрытым тяжелыми веками взглядом коридорчик, и выйдет из дома вон, громко хлопая дверью, где через секунду послышится хрустящее ковыряние ключом в замке. Выйдет из подъезда, с ужасом понимая, что наушники остались дома, и жалобно взвоет, обращая взгляд к небесам, откуда за ним следит седой старик и довольно посмеивается. Ему снова придется идти и слушать мир вокруг, снова придется сдерживать себя, чтоб не остановиться посреди многолюдной улицы и не закричать от безысходности и тоски. Он не станет, конечно нет.. Он пройдет мимо, снова переступая порог ненавистного универа, ненавистной аудитории, и как только словит взгляд карих глаз, он слабо улыбнется, медленно подползая к своему месту и плюхаясь на него словно капля, только что упавшая с небес. Он снова начнет ухмыляться, закатывать глаза и глухо развлекать толпу глупых одногруппников, которые готовы лизать ему зад, лишь бы он уделил им внимания. – Чего такой серый, м, Тэхён? – Спросит "лучший друг", по-братски ударяя кулаком по плечу, на что он снова ухмыльнется, отводя взгляд в сторону и на секунду снимет маску, заглядывая в окно, где пушистый снег юрко кружится в венском танце, ни о чем не думая. Весь день он будет сидеть на одном месте, залипая на снежную метель, а когда его окликнет молодая преподша, Тэ нехотя встанет и устремит взгляд прямо в ее недовольное лицо, до тех пор, пока на нем не заиграют нотки беспокойства и растерянности. – Что? – Сухо спросит он, слыша, как толпа зашевелилась позади, уже готовая к любому исходу событий. – Повторите то, что я сейчас сказала. – Строго произнесет она, поправляя круглые очки одним нервным движением. – Я вас не слушал. Мне не интересно. – С явной ноткой пофигизма скажет он, не переставая следить за ее дрожащими пальцами. – Мне вообще здесь ничего не интересно. Мне все равно. Абсолютно. – Вас даже не волнуют ваши оценки? – Не веря в услышанное, спросит она, получив в ответ сухое «Да». – А как же ваше будущее? – Вы серьезно беспокоитесь о моем будущем? Пфф, не смешите меня! – Он повысит тон, заставляя толпу замереть в ожидании продолжения сцены. – Если вы тА-А-А-к печетесь за мои оценки, – начинает он, медленно к ней наступая, – если вам т-А-А-А-к хочется узнать о моем будущем, то я вам отвечу. – Подходит совсем близко, заставляя её встать одним только взглядом тёмных глаз, наклоняется к ней, следя за букетом беспокойных эмоций на чужом лице, и с ухмылкой проговаривает: – Сегодня вечером я разложу вас на этом столе, после чего вы будете готовы выполнить любую мою просьбу, все так же переживая о моих плохих оценках. Вы постепенно влюбитесь в меня, сами того не подозревая, и начнете потокать мне во всем, в то время, как я забью на вас болт, ведь кому вы нужны, если не пыльным полкам со старыми учебниками. – Он говорит это так просто, словно проворачивает это не в первый раз, все так же продолжая следить за её глазами, которые бегали по его лицу, ища ответы на вопросы, и медленно наполнялись горькими слезами. Он наклоняется ещё ближе, чуть ли не впритык, цедя сквозь зубы острое «Или может вы уже влюбились?», после чего она не выдерживает, больно толкая его в плечо, и выбегает из класса, где раздаются восторженные крики и возгласы той самой серой массы, для которой был разыгран весь этот концерт. Весь оставшийся день все только и будут говорить об этом, а он услышит «Он лучший! Он смелый! Какой же он крутой!» со всех сторон окружающей его толпы. Она ждет его реакции, его лидерского слова, его прекрасной улыбки, разбивающей сердца всех девчонок вокруг. Он будет громко смеяться, слыша как смеются остальные. Он будет громко кричать, и вслед слышать одобряющие крики толпы. Он будет поднимать руки вверх, видя, как пары рук поднимаются после. После.. Он будет стоять посреди улицы и утопать в белоснежной тонне пушистого снега, хлопья которого станут больно врезаться в ткань его черного пальто, застревать в волнистых волосах, путаясь в них, и царапать своими острыми углами его горячие красные щеки, по которым будет стекать одинокая слеза, стынувшая от холода. Он делает глубокий вздох, переворачиваясь обратно на спину, и ловит взглядом холодный луч солнца, случайно забредший в его ледяные владения. «Что за бред...» – Пронесется у него в голове, после чего глаза снова ненадолго прикроются, а усталость зависнет на его лице. Так пройдет неделя, пройдет месяц, два. Так он каждый день будет приходить в универ, натягивая маску лидера и просто крутого парня, развлекать толпу и уходить, вновь погружаясь глубже в себя и понимая, что ни одна сволочь из них ему не дорога. Они никто. Просто масса. Просто кто-то, кто сильнее, чем он. Те, от кого он зависит. Те, для кого он играет свою роль. Ему перестанут помогать таблетки, седой дым от сигарет пропитает его легкие насквозь, отпечатывая всю ненависть к миру. Его начнет тошнить от мелькающих вокруг людей, от их голосов и улыбок. Его начнет тошнить от длинных разноцветных волос и больших глаз, милых мордашек и пухлых губ. Его будет тошнить, но он продолжит играть до того момента, пока не погаснет. Он следит за падением снега, грустно прикрывая глаза бледными веками. Голова мирно покоится на грязном стекле большого подъездного окна, на подоконнике которого он сидит уже битый час. Вокруг витает запах седого дыма, а пальцы дрогнут даже в карманах, где он нащупывает старый телефон, мигающий ярким цветом недавно пришедшего сообщения. Медленно подносит сигарету к губам, делая последнюю затяжку, открывает чат с незнакомым никнеймом, и выбрасывает окурок куда-то в сторону. «Что это?» – Думает он, читая простое «Привет, поговорим по душам? :3», и сам того не замечая, набирает короткое «Да», после чего все начинается. Он каждый день со всех ног несется домой, закрывается в комнате и утопает в нежности того самого, который ждал его весь день. Он дарит свою квадратную улыбку глупому экрану смартфона, пищит от каждого сообщения и тут же набирает ответ. Он не хочет делиться Чимином ни с кем. Он хранит его в тайне, в их маленьком мире, где никого больше нет. Где нет проблем, нет масок, притворства и того тяжелого комка в горле, приследующего Тэхёна на протяжении долгих лет. Он задыхался от каждого «Тэхённи~», пытаясь удержать сумасшедшее сердце в груди, и упрямо ждал их встречи, ждал возвращения Чимина в серый Сеул. Стоит на многолюдном вокзале, медленно поднося ко рту помятую сигарету, а следом неспеша выдыхает одинокий поток дыма. Следит за случайными прохожими и счастливыми черно-белыми людьми, которые громко радуются только что прибывшим родственникам. Отворачивается, чтобы не видеть этого притворства, и больше не поднимает взгляд, пока не чувствует до боли знакомую вибрацию телефона. Открывает любимую переписку и чувствует наростающее волнение где-то внутри мёртвой души. Отрывает взгляд от смартфона, бегая глазами по одинаковым маскам и тёмным глазам, пока не находит те самые, замирая в немой позе. Они так и будут стоять друг напротив друга, молча разглядывая каждую деталь, пока Тэхён не сорвется с места, топя Чимина в своих холодных объятиях. Он прижимает его максимально близко к себе, не веря в происходящее, и чувствует такие же крепкие объятия в ответ. Они так и будут сливаться в одно целое, пока пушистые белые хлопья вечернего снега будут медленно притягиваться к земле, зарываясь в их серых макушках, а попадая на тёплые и соленые от слёз щеки - расстаят, впитавшись в кожу. Со всех сторон будут мелькать тёмные силуэты уставших прохожих, но парням будет все равно, ведь вдыхать запах друг друга - это то, чем каждый из них бредил долгое время. Тэ проведёт замерзшими руками по хрупким плечам Чимина, отрывая его от себя, и снова заглянет в эти счастливые глаза, улыбнется в ответ, смущенно нащупывая маленькую холодную ручку, и заберет все его внимание себе, переплетая пальцы. Будут лежать рядом, ковыряясь в тёмном прошлом Тэхёна и разглядывая черно-красные мордашки на стенах, слёзы которых на века въелись в их плоскости. Тэ будет много улыбаться, все ещё держа маленькую ручку Чимина в тепле своих собственных, и поддастся сумасшедшему влечению своего сердца, когда Чим повернет голову в его сторону, тихо выдыхая последнее слово. Оно тонет в глухой тишине вокруг, отбиваясь эхом от разрисованных стен, и резко сменяется на нежный стон, вылетающий следом. Страсть: губы бродят по чужим, языки не находят себе места в тесных ртах, сплетаясь в одно целое. Зубы жадно кусают опухшую и когда-то нежную кожу губ, снова вовлекая их в поцелуй. Ненадолго отстраняются, облизываясь, и беззвучно рвут ту тонкую ниточку слюны, которая соединяла их. Громко дышут, но не останавливаются. Ни сегодня. Ни завтра. Никогда. Их глаза продолжают зависимо блестеть и спустя неделю. Тэ притягивает его ближе, чтобы утонуть в нежности его ключицы, оттягивая старый растянутый свитер. Слышит, как Чимин смеётся ему в макушку, нежно её целуя, и начинает поглаживать широкие плечи. Тихо зовёт его, отрывая от своей исцелованной кожи, и жадно смотрит на его искусанные губы. Тянется вперёд, осторожно касаясь их, а Тэ нависает сверху, прогиная спину и царапая своими острыми лопатками холодный воздух. Нащупывает его дрожащие руки и ловит тихий стон с пухлых губ, снова к ним примыкая. Чимин только его. Такой светлый, чистый и невинный. Только его.. Он поделится частью своего света с Тэхёном, отдаст своё сердце ему, взамен получая склееное добротой и нежностью сердце Тэхёна, его искренность и открытость, ведь от Чимина ему нечего скрывать. Он предстает перед ним таким, какой есть, а после тоже начнёт светиться, забывая о глупой серой массе, преследующей его в универе, зависая где-то по тёмным безлюдным местам и переписываясь с Чимином. Тогда масса начнёт нервничать, пытаться вернуть в дело своего предводителя, а он со злости сорвет чертову маску со своего лица, бросая её прямо ей под ноги, и разобьет её на маленькие острые части, которые уже не склеить. Он отвернется от них, не проронив ни слова напоследок, и, возвращаясь домой, сорвет три маленьких душистых весенних цветка, которые расцвели под тяжестью холодного снега, защищающего их все это время.