«Если часодей решил выстроить параллель и не уверен в своей стреле, то в лучшем случае он никому не навредит. В худшем же больше никогда никому не навредит...» Из записей Родиона Хардиуса «Об использовании сложных эферов в пространственном кармане»
Даже Рэт со всем своим упрямством и норовом не смог сидеть взаперти дольше трех дней. На четвертый Драгоция выпустили. К тому моменту он уже хлюпал носом, кашлял, но продолжал кидать до невозможности надменные взгляды. Все местные девчонки хотели познакомиться с ним, а парни — побить. Я порадовалась, что Александр сам взялся за Рэта и о чем-то долго разговаривал с ним в отдалении. В конце старший Драгоций дотронулся до его плеча, но Рэт тут же выкрутился. — Вельга! — устало позвал Александр. Я подошла, спрятав за спину дрожащие руки. — Он думает, лучше замерзнуть, чем проявить благоразумие и… — Я не стану сотрудничать со Столеттами! Я не предатель в отличие от тебя. Рэт смерил Александра презрительным взглядом. — Фэш, — заикнулась было я, но парень лишь поморщился. Фэша он также считал предателем. — Ты уже еле на ногах стоишь. — Глупости… — У тебя голос похож на скрип несмазанных шестеренок. Рэт вскинул подбородок, а мы с Александром обменялись обреченными взглядами. Стало ясно, Хронимара не проявит благосклонности к Драгоцию, пока тот не признает ее условия. А он сам скорее свалится с воспалением легких, нежели приползет к Столетт. — Хорошо, — медленно произнесла я, — тогда твое упрямство погубит тебя, вот и обрадуется учитель! Рэт вздернул бровь. — Это называется отстаивать честь семьи. — Это называется быть дурнем. Александр сделал вид, что закашлялся и отошел. — Даже не думай, — прорычала я, проследив за взглядом парня, — ты добежишь максимум до того дерева, а потом тебя схватят. — Будь у меня стрела… — Ты бы уже превратился в статую. Мы смерили друг дружку одинаково недовольными взглядами. Я покачала головой. Хотелось схватить Рэта за плечи и долго-долго трясти, пока из его головы не уйдет эта детская настырность. Он чихнул, тут же постаравшись скрыть это, и отвернуться. — Тебе надо в тепло… мара, Рэт, — я дотронулась до его лба, — у тебя жар… Парень замер, но быстро очнулся и скинул руку. — Тебе показалось, я отлично, — тут он снова чихнул, и я не выдержала. Голова Рэта чуть качнулась, а моя ладонь со звоном отскочила от нее. Я уставилась на красноту, расползающуюся по бледной коже, а Драгоций — на меня со смесью неверия и ярости. Его светлые глаза все расширялись, и в них зарождалась буря. Я дала ему пощечину. Несильную, но очень хлесткую. Было ли мне стыдно? Нет. — Сам напросился… а теперь скажи Александру, что ты принимаешь все здешние устои и обязуешься их блюсти. Рэт прищурился, как часокрыл на охоте. — Мара, Драгоций! Ты как девица на сеновале, — припомнила я любимое выражение местных парней, — да и то она не так бережет себя. — Какие сравнения. Он потер покрасневшую щеку. Посмотрел на руку, снова чихнул и все-таки сдался. Это была маленькая, но очень приятная победа. Я впервые поняла, что мое слово чего-то да стоит и Рэт даже порой прислушивается к нему. У Драгоция и вправду оказалась температура. Целительница, смотревшая его, выразилась крайне емко и точно: еще ночь и можно было бы к ней не обращаться. Я напросилась приглядывать за ним, а так как больше желающих возиться с Драгоцием всю ночь не нашлось — мне дали добро. В комнате было так натоплено, что на лбу тут же появилась испарина. Я вытерла ее и кивнула Юсте. Она помогла дотащить ведро с чистой водой. — Ого, а он совсем… бледный. Я посмотрела на Рэта, укутанного тремя одеялами. Даже русалки во время спячки краше выглядят. — Он живучий, — сердце сдавило. — Как-то Рэт пробежал все болота… и ничего, даже не чихал потом. Я умолчала только, что в тот раз его спасла теплая волчья шкура. Юста улыбнулась, сжав мою ладонь. — Ты выходишь его, я уверена, — заговорила оно тонким голосом, — и когда он очнется, то сразу поймет, кто спас его, влюбится и через пару лет у вас будут детишки. Вы построите тут хату и заживете тихо да мирно. Рэт закашлялся, из чего стало ясно — он не спал и прислушивался к нам. Я не сдержала смешка. — Ступай… я тут справлюсь. — Принести тебе еще чего? Я задумалась. Вроде, всего хватало: отваров, трав и полотенец с примочками. — А можешь достать мою книгу из-под подушки… увидишь, там еще переплет такой коричневый. Мне ее Хронимара дала. Свеча горела на тумбе, и в ее отсветах лицо Драгоция казалось бледнее бумаги. Скулы обострились, а под глазами свернулись сливовые тени. Я смочила компресс, поморщившись от резкого травяного запаха. За окном уже клубилась поздняя ночь, и где-то выли волки. На их вой отвечали деревенские собаки. Рэт приоткрыл один глаз с блестящей, искристой радужкой. — Что читаешь? — Тайны временных переходов, неотредактированную версию. Он кивнул с толикой уважения. Жар уже немного спал, переставая терзать и вырываться из легких вместе с хрипящем кашлем. — Хочешь вслух? Рэт дернул головой, я посчитала это за согласие. В горле першило, и буквы плясали перед глазами, размываясь в тусклом свете. Я постаралась прочитать первую строчку, но ее смысл улетел куда-то вглубь страницы. Рэт перевернулся на бок, ко мне лицом. — Знаешь, почему я не хотела рассказывать про родителей? Вопрос удивил его. Он откашлялся, содрогаясь всем телом, словно наглотался морской воды. — Отец предал Астрагора и утаил от него нечто важное… касательно меня. Я стыдилась его. Думала, ты начнешь презирать меня, если узнаешь о таком… Рэт постарался что-то сказать, но вместо слов из него вырвался хрип. А мне вдруг стало так легко, словно это не слова, а острые камни выходили наружу. — Но теперь я горжусь им. Он пошел против Ордена и сделал все, чтобы защитить семью: нас с мамой. Немногие на такое способны. Мне стыдно, что я могла осуждать его… он сделал все ради меня. А я кричала, что не хочу быть его дочерью… это будет со мной до самого конца. Я взглянула на Рэта с вызовом. Если бы он сказал хоть слово, хоть одно слово, что я не права, что мой отец — подлец и предатель… клянусь, мне бы хватило сердца встать и оставить его. Но Драгоций молчал. — Я ненавижу Астрагора. Он вздрогнул и снова зашелся в приступе кашля. — Надеюсь, кто-то сможет победить его, хотя бы и черноключница. Надеюсь, Фэш никогда ему не достанется… Надеюсь, учителю воздастся за все то, что он совершил. Наши взгляды схлестнулись. Рэт обнажил зубы и сморщился, отчего его лицо стало по-хищному острым. Он был не согласен, но ничто не мог ответить. Болезнь забрала все силы, оставив только расползающийся, иссушающий жар. Я спохватилась и поменяла повязку, смочив ее в настойке. — Вот и почитали… теперь можешь засыпать и думать, как бы зачасовал меня на глазах у Духа. — Ты дура, — наконец, выдавил он, — и женщина. Вы никогда ничего не понимаете… и от вас никто не ждет верности в подобных делах… я бы увез тебя в другую параллель и оставил там… где учителю было бы плевать… Его слова не столько разозлили, сколь досадили мне. От них веяло пренебрежением. — Что значит, увез бы в другую параллель? — То и значит… скоро я вступлю в Орден, учитель сменит тело и начнет кампанию против Эфлары… у меня не будет времени искать кого-то…а с тобой вопрос уже решен. Почему бы и нет? Я оцепенела от такого. Вот так запросто… просто решить за меня мою судьбу… просто сказать, как будет, с кем и когда… просто… просто откинуться бы ему прямо на этой койке! — Знаешь, мне кажется, я достойна большего, чем штопать тебе носки до скончания веков. — Ну-ну, сводить бородавки местным лесничим? Щеки опалило жаром. — Заткнись, пока я не вышла из себя. — Да я хочу как лучше! Вельга, — Рэт тут же упал на подушки, но, отдышавшись, продолжил, — пойми, ты не справишься одна… и я понял, что ты… ты стала мне близка. Так почему бы не попробовать? — Скажи, ты любишь меня? Просто скажи это. Он прерывисто выдохнул. Его взгляд прошелся по моему лицу, словно выискивая что-то. Линия губ стала тонкой и прямой. Рэт отвернулся. — Ну вот… вот тебе и ответ, — в уголках глаз стало горячо, но я сморгнула. Драгоций сжался под моим взглядом, и сердце пропустило удар. Я склонилась над ним, коснулась спутанных волос и горящей кожи. Почувствовала, как под моими пальцами дергаются лицевые мускулы, как они напрягаются… мои губы припали к его, но не в поцелуи, а в простом едва ощутимом касании. Мы дышали друг в друга и смотрели. Это было что-то новое, словно полет без крыльев. — Я люблю тебя, Рэт. Но я больше не влюблена, чтобы отринуть все и пойти, куда ты скажешь. Он резко открыл глаза и вгляделся в меня, словно заново увидел. По его губам прошлась болезненная улыбка. Мы будто бы учились заново доверять друг другу, не зная, сколько нам отмерено вместе.Глава 22. Горячка откровений
18 октября 2020 г. в 11:31