Полет буревестника

Пляши, пляши, моя голубка. Пляши, пока зима далёко, Пляши, пока на столе рюмка Пляши, пока меч убран за плечо. Песня на гуляньях.

      Праздник начался, и вереница всевозможных блюд поплыла мимо наших столов. Здесь было все, что только могло прийти в голову. Речная форель, запеченная в травах и соли, маринованная сельдь и анчоусы, раки на подушке из овощей и молодого картофеля, осетр, копченный в печи, икра лосося и мойвы. Каплуны, начиненные брусникой и миндалем, перепелята и куропатки, целый молочный поросенок с яблоком в пасти. А еще десятки тарелок овощей, твердых и мягких сыров, лепешки, твороженные закуски и запеченные тыквы. Каждое блюдо сначала подлетало к высокому столу, где почетные гости могли отрезать себе понравившейся кусок, а потом кивком Астрагора отправлялось в зал. — Он не назвал Столеттов, — тихо сказал Рэт, хотя шум вокруг был приличный, — вот, кто не откликнулся. А без Хронимары и ее выводка Драгоции сильны лишь на половину, и все, кто пришел к нам — это понимают. — Мне кажется, они здесь не только за тем, чтобы хоршенько поесть. И явно ждут чего-то. — Разумеется, — Рэт говорил так, будто знал многим больше, — они пришли за кровью и властью. Но пока жареный каплун их тоже устроит.       Пир продолжался, а места так и продолжали пустовать. Уже разносили десерт: сахарные фигурки огнежаров, яблоки, вымоченные в меду, воздушный бисквит и шоколадные розы — и это только из того, что я смогла надкусить. Потом прямо из леса заиграла волынка, флейта и дудки, столы стали раздвигаться, освобождая место для танцев и прочих увеселений. Только высокий стол продолжал стоять, как безмолвный наблюдатель, и Астрагор все так же смотрел на веселившихся гостей, похожий на ворона среди воробьев.       Я видела, как Дир со своей подружкой промелькнули в шальном танце, где ноги едва успевали отстукивать ритм. Их пара тут же растаяла среди десятка подобных, напоминающих пляшущие огненные блики. Фэш и Василиса исчезли в лесу, я только и успела заметить, как в кустах мелькнули рыжие волосы. Рок, Войт и Феликс (к несчастью его милой спутницы) отправились ловить блуждающие огни. Рэта они тоже позвали, но тот качнул головой, а потом увлек меня в круг танцующих.       От неожиданности все внутри застыло, и на миг, показалось, что кто-то остановил время, пока не обрушилась лавина из звуков и музыки. Наша пара влетела в круг так, что мои ноги чуть подкосились, и я завалилась на Рэта. Он удержал меня, привлекая ближе, а потом ухватил одной рукой за талию, второй найдя мою ладонь. — Готова поплясать? — во мраке блеснули его белые зубы. — Обычно я веду твердо. — Главное, не ставь сапоги на подол.       Мы закружились в этом вихре шагов и поворотов, впитывая в себя лихую скорость и темп. Я еще никогда не плясала так страстно, чувствуя музыку каждым волоском на руке. Раньше танцы для меня были простым набором движений и поз, который навеивает уныние. Но сейчас по крови разливалось тягучее пламя, а руки на моем теле заставляли его гореть незнакомым мне огнем. Теперь же казалось, что танец — это оголенные чувства, которые связывают партнеров, и чем их больше, тем легче потерять голову.       Рэт держал твердо, как и обещал. Его рука то привлекала меня ближе, почти вдавливая в его грудь, то опять отстраняла, ведомая мотивами волынки и лютни. Но взгляд бледно-голубых глаз был направлен только в мое лицо, и было сложно противиться ему. На протяжной трели флейты, я откинулась назад, прогибая спину и чувствуя, как по хребту идет дрожь. Затем также быстро до хруста позвонков вернулась назад, развернулась, и щеку мазнула прядь чужих волос. Затем еще шаг, шаг, дышать становилось все сложнее, но вдруг музыка смолкла, чтобы разразиться последними финальными аккордами. Все замелькало, словно мир сошел с ума, или кто-то очень быстро стал отматывать время, вот только ноги продолжали нести вперед. Рука опустилась на поясницу, а потом подкинула ввысь так, что подол юбки расправился широкими воланами. Я вдохнула свежего воздуха, перед тем как вновь упасть в объятья беснующегося пожара. Это можно повторять, пока каблуки не рассыплются в пыль или дыхание музыкантов не оборвется.       Танец прекратился так резко, что в воздухе повисли невидимые раскаленные нити. Мы как будто не дышали целую вечность, а теперь, наконец, нас отвели на воздух — так жадно вздымалась грудь. Кровь пела во мне и не страшил даже самый лютый мороз. Время, не будь вокруг столько людей, я бы поделилась своим теплом с Драгоцием. — Я не знал, что в тебе прячется такая прыть, — улыбнулся Рэт, пряча сбившееся дыхание. — Ты еще многое обо мне не знаешь.       Мы вернулись под прохладную сень деревьев, прочь от гремящего ритма, но руки все еще помнили чужие касания и казалось, оно как и числовое имя — всегда будет рядом. Я взяла в руки бокал, обжигающе холодный, и сделала глоток, катая на губах терпкую свежесть. — Мы должны будем явиться сюда к окончанию праздника и обмену дарами, а пока нас никто не держит, — Рэт указал взглядом в тихую лесную заводь. — Ты сказал, что это место нам знакомо, но пока я не признала его. — Пойдем, тут недалеко берег озера, — его слова заставляют пальцы сжаться вокруг хрупкого хрусталя. Пора научиться отпускать прошлое.       Туманное озеро осталось таким же безбрежным и спокойным. Его берег, заросшей осокой и камышами, украшали маленькие фонарики, а кое-где мелькали силуэты таких же уединившихся гостей. Я не знала, что хотела почувствовать, выйдя сюда. Может снова пережить ту ночь, вспомнить ускользающее тепло ладони, плотный туман и свой надрывный крик. Ощутить ту беспомощность и страх, что владели мной… Но внутри не осталось ничего. Передо мной было просто озеро, чей отрывок прошлого я пыталась забыть. — Тут нет тумана, — сказала я, подходя к самой кромке воды. И затерянных тоже нет… — Тут больше ничего нет, — усмехнулся Рэт, но вышло у него криво, — я постарался. Осталась только вода.       Я села на берег, постаравшись не помять платье. Было промозгло, как и в тот день. — Ты ведь все знал или догадывался… Или не хотел знать, но понимал. Верно?       Рэт устроился рядом. Его взгляд ушел куда-то вдаль, проваливаясь в тумане прошлого. — Ты думаешь, учитель вызвал меня и сказал, что собирается прирезать Геллу? А меня попросил постоять в сторонке и в случае чего, самому искупать ее? — Драгоций прищурился, будто бы скрывая подступающую горечь. — Нет, Вельга… все было не так.       Он надолго замолчал, и я уже думала, что не дождусь ответа. Иногда лучше и не знать всей правды — жаль, эта мудрость приходит только после того, как мы пару раз обожжемся. — Это озеро туманов показывает будущее. Помнишь, в той библиотеке… нас наказали и Эртур читал книги?       Я кивнула, хотя помнила лишь урывками. «… и платящий цену кровную сможет разглядеть будущее того ступившего» — эти слова отчего-то всплыли первыми. — Так ты знал, куда мы идем? — Я узнал потом… но это не так важно. Знаешь, в чем особенность такого будущего?       Рэт не стал дожидаться ответа и продолжил: — Оно то, что смотрящий желает увидеть больше всего: одно из тысячи возможных, но такое, что затмит все другие. Увидев это будущее, нам отчаянно хочется принять его за единственное правильное… Но будущее не становится более реальным лишь потому, что оно стало известно. Это закон времени. — Ты смотрел в это озеро? — Да, но показывало оно не меня и не для меня. Я был лишь случайным свидетелем, подсмотревшим чужую жизнь, — от его взгляда свело лопатки, — там была ты Вельга. Это озеро показывало твое будущее.       Какое-то время я молчала, словно он мог рассмеяться, признаться, что одурачил … Но Рэт молчал, все также вглядываясь мне в лицо. — И что… что ты увидел? — выдавливая слова, прошептала я. — Говорят, что рассказав человеку будущее, мы сами разрушаем его, поэтому лучше ты сама расскажешь, когда придет время, — он отвернулся, показывая, что откровений на сегодня хватит.       Как бы не так, Драгоций. — А может, мне не понравится такое будущее, может, я захочу изменить его. Что ты тогда сделаешь? Все также будешь молчаливо наблюдать?       Рэт оцепенел. — Ты сама не знаешь, о чем говоришь, — в его глазах разгорелся жестокий огонь, — это будущее не может тебе не понравиться… Если бы я мог, то сам исполнил его.       Ну так забирай, не жалко, гневно подумала я. В любом случае, это лишь одна из тысячи вероятностей, которая может пройти мимо, даже не проявив себя… пока не о чем бояться. И даст Время, мы больше не вспомним об этом разговоре. Только я хотела перевести тему, как Драгоций вновь заговорил. Но на этот раз куда тише и осторожнее. — Я не знал, что Гелла погибнет. Учитель только и попросил, что не удивляться, если ситуация выйдет из-под контроля и не торопиться исправить ее. Я думал, что это проверка для вас, испытание. А потом налетел туман, и этот крик… Я до сих пор помню, как она кричала. Я метнулся, увидел силуэт, скрывающийся в лесу, хотел нагнать его, но потом снова крик — и уже твой. А ведь мне сказали, что никто не должен заходить в воду, кроме Геллы. Что только она им нужна.       Он говорил скомкано, и его слова напоминали запоздалое признание перед полным зачасованием. Да ведь Рэт уже давно живет с этим и грызет себя изнури, и сейчас ему нужно не понимание, ему нужно утешение. Во мне схлестнулось два желания: привлечь его и дать пощечину за такое долгое молчание. Он сам наказал себя сполна, а теперь ему нужен хоть кто-то, кому можно довериться. Я пододвинулась ближе и обвила своими руками сутулые плечи. Не знаю, как можно снять такой камень, но хотя бы попробовать стоит… — Если учитель выбрал ее, то она была обречена с самого начала. Ни ты, ни я не могли спасти ее.       Он прижался ко мне, как будто росток, ищущий тепла. Его голова качнулась, а потом упала мне на грудь. — Плата, которая раскрывает будущее. Знаешь, что это? — не дожидаясь ответа, он продолжил, — угроза этому будущему. Мне кажется, учитель хотел увидеть будущее Геллы… Но потом в воду вошла ты и все поменялось. — Постой, а как ты-то смог увидеть? — В отблесках тумана, но они были такие нечеткие, что я сначала не распознал его… И там была еще какая-то фигура. Массивная, но не мужская. Это была женщина. Астрагор хотел показать ей что-то, но даже он не мог рассчитать все.       Эти слова медленно прошли через меня, как песчинки по жерновам, скатываясь к комки… я еще раз повторила их, а потом усмехнулась. — То есть, все, что произошло тогда… Это его просчет, ошибка, из-за которой умерла Гелла, чуть не пострадали мы, а потом еще и попали в немилость Духа, — во мне против воли все закипело, хотя я и понимала, что никак не смогу противиться учителю. Но глупая обида все росла и росла, наперекор здравому смыслу. — Знаешь, что он сказал мне тогда, после того, как мы прибыли в Змиулан. Невозможно контролировать все, особенно то, что касается времени, но, порой, это и к лучшему… Вот как сейчас, — Рэт устало закрыл глаза, ему на лоб упало что-то белое, тут же растаяв.       Я задрала голову и увидела серебряные искры, летящие с темного неба. Первый снег в этом году пришел на удивление рано. И тут мне захотелось смеяться. Какой-то обрывистый и жалкий звук вырвался наружу, царапая горло и застывая в воздухе ошметками пара. Драгоций удивленно смотрел, как мои плечи трясутся, а губы растягиваются в жесткой улыбке. — Время, как же все просто, — смех вмиг оборвался, — он считает себя повелителем судеб, но перед временем все равны. И наш учитель такой же его раб, как и мы все. И его великие планы и стратегии идут к маре, если время не на той стороне.       Я снова рассмеялась, но на этот раз куда тише. Мне вдруг стало так ясно и легко от простой, но до этого скрытой мысли: даже Астрагор не всесилен. А значит, его можно победить. И кто-нибудь обязательно сделает это. — Вельга? Прекрати, ты забываешься, — Рэт потряс меня за плечи, приводя в чувства, но я и так была полностью здорова. — Он проиграет, — мне хотелось, чтобы Драгоций тоже это понял, — так как не понимает одного: проиграть может любой. Даже если ты тысячу лет не проигрывал. — Смотри, — Рэт указал на безбрежную гладь озера, — смотри и думай, над чем смеялась.       Я с непониманием уставилась на озеро, а потом увидела сотни пылающих огоньков, отправляющихся с нашего берега. Это были дары. А потом с другого берега пришел ответ. Такие же мерцающие точки прибивались к нашим ногам. Все озеро походило на огненную реку. — А вот и Столетты. Они с нами, — твердо сказал Рэт, — а вместе с ними и время.       Я чувствовала, как по спине ползет липкий холод. Снег усилился, как будто само небо старалось потушить светящееся озеро, но оно продолжало гореть. — Зима в этом году пришла рано, — прошептали мои губы, — мы только проводили лето. — Она всегда приходит вовремя, — Рэт развернул меня и поцеловал.       Его губы обжигали морозом, как будто мне в рот проникла льдинка. И ее тающая горечь сводила зубы.