Между долгом и жертвой

– Значит ты решил, что можешь так просто отделаться? Разноцветные пятна перед глазами взрываются миллиардами кислотных искр, когда он дёргается на голос. Буквы на шее пылают адским пламенем; таким же алым, как на дне её зрачков. Каждый вдох – мечта; далекая, заветная, самая желанная; и путь к ней через боль. Липкая, вязкая кровь с тошнотворным хлюпаньем притягивает майку обратно к бетону. Весь мир обратился во тьму, и она выгрызла себе в нём место. И Дерек никогда себе не признается, что ждал её. Лора стоит, прислонившись к стене и смотрит на него, как на самое низшее существо в этом мире. Если бы Дерек сейчас не истекал кровью с раздробленными костями, то обязательно зарычал бы на неё. А она в ответ бы зарядила кулаком по носу; почему-то в этом он сейчас уверен больше, чем в своём шансе выжить. – Ты решил, что можешь просто взять и сдохнуть здесь, как последняя плешивая псина? – с неприкрытой насмешкой, укором; для неё он сейчас – жалкий предмет для издевательства; сейчас ситуация в её когтях. – Ты позоришь отца, armano. Он шумно тянет носом воздух, а затем скулит от дикой боли, пронзившей грудь. Ему хочется приложить её головой о стену. Хочется взять и вырвать хребет; содрать когтями эту ухмылку с лица. Лора издевательски хмыкает, смотря на его попытки вдохнуть. Сейчас она не будет доброй и улыбчивой; сейчас он не заслужил такого отношения. Дереку хотется проблеваться от осознания этого. Он не цирковая собачка, чтобы заслуживать похвалу. Тем более от неё. Это она его бросила; ушла, оставив наедине с разлагающимся рассудком. Не он. Она. Хотя Лоре, в любом случае, сейчас плевать на его мнение. – С-с... Че-е-го... Клинок, провернушийся где-то в трахее, не даёт закончить фразу. Кашель водородной бомбой взрывается в груди, и мир вновь окрашивается в чёрный. Сотнями осколков рёбра впиваются в лёгкие. Дерек стонет, практически скулит от блядской агонии. Сейчас он как никогда хочет, чтобы всё это закончилось. – Он погиб, защищая всю семью, – шипит Лора, делая шаг к нему; Дерек уверен, что она услышала, как участился его пульс. – Его начинили свинцом под завязку люди, и заживо порвали на куски гончие! А ты сейчас просто хочешь сдаться и сдохнуть от того, что упал на лестницу? Серьёзно, Дерек?! Эта фраза. До боли, до жути знакомая. Въевшаяся под кожу; преследующая его каждый чёртов день. Каждый раз, на грани разумного, она железным ломом бьёт в мозг, заставляя выть, скрезти когтями по земле, но не переступать невидимую черту. Как стоп-кран; автоматическая педаль тормоза. Вот только раньше ещё и прилагался человек, вовремя оказывающийся рядом с заветным рычагом. Дерек бы сейчас всё отдал, чтобы его родственной душой оказалась Пейдж. Или Кейт. Да кто, блять, угодно, но не она! Вот только Пейдж умерла, не оставив за собой заветных слов, выжженых на плоти. А Лора оставила. И больше всего раздражает, что он даже не может её за это ненавидеть. КАР, ДАР… по правде говоря, он никогда не старался запомнить. Слов Лоры о том, что она больна, ему вполне хватило. Воспоминания о том, как она вырезала всю стаю Филадельфии, перед этим прямо у них на глазах съев печень альфы, а потом несколько часов неподвижно смотрела в стену от ужаса и отвращения к себе, ещё свежи в памяти. Даже слишком. Он выдыхает настолько резко, что практически слышит хруст собственных ребер. Ещё никогда он не попадал в столь безвыходную ситуацию. Это чертово истязание. Лора обходит его вокруг, осматривая все повреждения. Почему-то как должное приходит осознание того, что она скорее всего уже подсчитала все его повреждения и шансы на выживание; с учетом волчьей регенерации. И куда стоит надавить, чтобы заставить его молить о пощаде. Иногда хочется просто выкинуть из головы тот факт, что она была врачом (пусть и не той специализации) и гвоздями приколотить другой – она не сможет навредить ему физически. Даже если очень хочет. И не важно, кто. – Ты жалок, – рявкает она; глаза кровью налитые, демонические; вот-вот сорвется; бросится на него, вырвет эти грёбаные рёбра с позвонками сразу. – Ты немощен, – чуть тише и от того ещё отвратительнее; мысленно Дерек отрывает ей руки. – Ты шакал среди волков; сдавшийся на полпути. Он до скрежета стискивает зубы. Тварь. Отвратительная, жестокая, порожденная его больным разумом сука. Которая ещё и всегда права. Всегда, блять, права! Кислотой шипящей капая на мозг, не даёт ему пасть на самое дно; хотя не так уж и далеко осталось. Голубой цвет красным навечно не скроешь. Рано или поздно он сделает шаг в бездну, и Лора уж точно будет ждать его там с монтировкой. Он – половинка от целого. И вся его жизнь узлами вяжется вокруг второй. Она пальцами сжимает его подбородок, когтями впиваясь в кожу; Дерек почти уверен, что чувствует, как холодные струйки крови стекают по шее вниз; он почти чувствует эту боль. Лора проводит языком по его губам; медленно, наслаждаясь его беспомощностью. Он бы хотел оттолкнуть её; но каждое движение равносильно еще одному перелому. Он бы хотел накричать на неё; но воздух сперло настолько, что его рёв превратится в писк. Он бы хотел взвыть; но не мог сделать и вдоха. – Не зли меня armano, – тихим, мягким, зловещим; её шепот пробирает до самых костей, въедается так глубоко, что вытравить его уже невозможно будет. – Поднимайся. Или я выпущу тебе кишки en la reunión. Он не знает, станет ли она доброй прямо сейчас. Потому что это столь же реально, сколько фантастика. Он знает, то, что ненавидит чёртовую душевную связь. Ненавидит то, что Лора постоянно где-то поблизости. Фантомной болью, насмешливым голосом где-то в самом мозгу; она каждого его знакомого насквозь видит и по полочкам раскладывает. Но не может ненавидеть её. Они одним духом и цепями для сторожевых псов повязаны. Они – одна душа; бьющаяся в агонии и молящая о пощаде. Она исчезает так же внезапно, как появилась, растворяясь в затхлом, полном пыли и строительного мусора, воздухе. Дерек практически уверен, что сейчас весь пролёт окутан запахом сырой земли и перца; красного. Её запахом. Дерек практически уверен, что сходит с ума, потому что чувствует его. В прочем, она постоянно это твердила. Он приподнимается на локтях. Он хватается за перила и встаёт на колени. Воздух выбивает из лёгких. Тело горит, выворачивает и скручивает в узел, будто проверяя, достоин ли его хозяин такого решения. Достоин ли ещё одного шанса. Фраза: «Я скоро вернусь», – пылает на шее. Кожа шварчит. Содрать бы с себя шкуру вместе с воспоминаниями. Дерек делает шаг. Не стоит злить Лору.