Не вешать нос, мушкетёры!

Восемь лет назад. Париж — Умоляем вас, господин Базиль! Примите их в школу королевских мушкетёров! Хотя бы в память о д’Артаньяне, Атосе, Портосе и Арамисе! — Анри, сын Арамиса, и его жена Жаклин, дочь д’Артаньяна, уже как два часа умоляли капитана королевских мушкетёров, господина Базиля, взять в школу королевских мушкетёров четырёх юных девушек. Двумя из этих бедокурок были дочери Жаклин и Анри. Бесстрашные, весёлые и желающие одного — стать королевскими мушкетёрами — сёстры-двойняшки — Агнис и Адель. Агнис была блондинкой с длинными прямыми волосами и тёмно-карими, почти чёрными глазами. Её кожа была белоснежной и гладкой. Фигурой девочку Бог тоже не обделил. Если Агнис выходила на улицу в парадном пышном платье, то многие горожане принимали её за особу высокого титула или вообще за дочь короля, как его прозвали, Людовика-Солнца. Но девочка пусть и была внучкой героев Франции, не любила, когда к ней обращаются с почётом. Всё время пытаясь угодить белокурой, люди лишь отталкивались от неё. Агнис понимала, что люди тянутся к ней и её сестре лишь из-за их происхождения, а до самих сестёр людям и дела нет. Агнис характером напоминала своего дедушку Арамиса. Она была загадочной, но весёлой и жизнерадостной. Она часто молилась и ходила в церковь, из-за чего подруги и сестра часто называли её «Монашка». Но телом и душой Агнис всё-таки хотела попасть в ряды мушкетёров, на службу Франции. Но её сестра Адель характером была полной противоположностью Агнис. Конечно, она тоже всем существом хотела посвятить себя шпаге и шляпе с пером, но она была далеко не спокойная. Характером она напоминала д’Артаньяна. Пылкая, шустрая, будто чистокровный гасконец. У неё были чуть кудрявые волосы цвета тёмного шоколада, а глаза — тёмно-зелёные, напоминающие лес в сумерках. Такой же тёмный, но волшебный и манящий. Её кожа была чуть темнее, чем у сестры, но точно такая же гладкая. А фигура была стройная. Ждать девочка не любила. Она любила бегать. Всё время торопилась, спешила что-то делать, всегда первая вскакивала... Всегда без страха смотрела в будущее. Владению шпагой сестёр учили ещё с рождения отец и мать, и уже к своему восьмилетию Адель и Агнис владели шпагой не хуже, чем только-только пришедшие на обучение и не получившие плащ мушкетёры. — Нет! Нет, нет! Сударь, сударыня, мы помним и чтим ваших родителей, но девушек в мушкетёрскую школу! Да это немыслимо! — господин Базиль твёрдо говорил отказ. Он просто не представлял, как в его школе будут учиться девушки, пусть и внучки героев Франции. — Может, деньги вам заплатить! Сколько хотите? — Анри решил пойти на крайние меры и попросить деньги у Рауля, сына Атоса, а по совместительству графа де Ла Фер. Дочь Рауля — Одетт — тоже хотела поступить в школу королевских мушкетёров, быть достойной внучкой своего дедушки и с достоинством носить титул графини де Ла Фер. У Одетт были длинные, чуть кудрявые волосы цвета соломы, а глаза горели чистыми изумрудами и заглядывали в самые тёмные и сокровенные закоулочки души. Фигура у девочки, как подобает особе с высоким статусом, была стройная, а осанка прямая, как струнка. Одетт напоминала своего дедушку и отца. Видимо, она была так воспитана, а воспитана она была только отцом. Свою матушку девочка не помнила, что сближало её с отцом ещё больше. Но Одетт рассказали, что её мать умерла родами, и Рауль решил не опускать руки и идти дальше, воспитывая дочь. Одет была скрытна, загадочна, спокойна и никогда не проявляла вульгарного поведения. В компании подруг она иногда бывала шумной, могла громко засмеяться или закричать. Но в целом она была воспитано достойно и вела себя спокойно и невозмутимо, даже когда тренировалась в фехтовании с отцом. Однако, были и дни, когда Рауль и Одетт проводили время просто общаясь, как отец и дочь. Граф де Ла Фер искренне гордился своей дочерью. А в фехтовании Одетт иногда обгоняла своего отца, побеждая его в тренировочных схватках. — Я... Эмм... Ну не положено! Тем более, ваши дочери совершенно не умеют хотя бы держать шпагу в руках! — капитан заметно замялся. Он прекрасно знал, кого хотели отдать в его школу. Дочерей Анри и Жаклин — сестёр Агнис и Адель. Дочь Графа де Ла Фер — юную графину Одетт. Помимо графини, в его школу хотели отдать дочь барона дю Валлона де Брасье де Пьерфона или, как его зовут близкие, Леона. Его жена — Анна — была тоже из рода баронов. У них была замечательная дочь — Аврора. У девочки были чуть завитые чёрные, словно смола, длинные волосы, которые достались ей от матери, и светло-голубые, кажется небесные, глаза, доставшиеся ей от отца. Тётушка Авроры служила Богу и была монахиней. Она часто исповедовала племянницу и заставляла её учить молитвы, но лишь из-за доблестных побуждений. Но иногда тётушка Анжелика вместо молитв рассказывала Авроре про приключения её отца, её дедушки, его друзей и про свои приключения. Рассказывала историю про сокровища кардинала Мазарини, про бой с гвардейцами кардинала и про кольцо тамплиеров. Баронесса с удовольствием, затаив дыхание, слушала тётю. Иногда Аврора была возмущена, иногда готова была плакать, иногда хохотала от рассказов тёти и знала, что её дедушка, отец и тётя — величайшие герои, и она хочет брать с них пример. Именно из-за этого желания баронесса начала просить отца научить её владению шпагой, езде на лошади и многому другому, что должен уметь мушкетёр. В конце концов Леон согласился обучать дочь, а когда Аврора начала желать большего, Леон решил отдать её в школу королевских мушкетёров. Мать девочки Анна изначально была против, но, увидев старания и талант дочери, скрепя сердце, разрешила Авроре пойти в школу королевских мушкетёров. Граф и барон решили, что пойдут Анри и Жаклин, а если капитан не пойдёт на их мольбы и упрашивания, то они помогут подкупить Базиля. — Что, простите?! Вы считаете, что мои дочери не умеют владеть шпагой?! Я считаю — это оскорбление! — в глазах д’Эрбле вспыхнуло пламя, а его рука схватилась за рукоять шпаги, готовясь обнажить оружие и покрутить остриём у самого носа капитана, показывая, как он ошибается. Лицо Базиля исказилось в гримасе ужаса, а руки начали судорожно ощупывать бёдра, ища эфес своей шпаги. Но, как назло, шпага Базиля висела в шкафу, в дальнем углу комнаты. Вот мысленно капитан Базиль прощается с жизнью, зная, что Анри в ярости сравниться с пылким гасконцем, которого ты оскорбил. Ведь, оскорбить гасконца — это всё равно, что пойти против пушки без оружия. Самоубийство! Но супруга Анри, Жаклин, коснулась рукой руки Анри, успокаивая его и возвращая рассудок. Анри глянул на Жаклин, и его пылающие, яростные огоньки в глазах сменились на весёлые и игривые, в которые влюбилась Жаклин. Д’Эрбле убрал руку от рукояти шпаги и вздохнул, успокаивая самого себя. — Вы не так поняли, сударь. Наши дочери, Одетт и Аврора учились фехтованию с детства и сейчас вполне хорошо владеют шпагой, но они хотят научиться большему и стать королевскими мушкетёрами, — на этот раз заговорила Жаклин, опасаясь, что супруга опять что-то заденет и он, не сдержавшись, выхватит шпагу. — Эээ... Но это... Это... Анри, сударь, вы учились у своего отца и стали отличным бойцом и мушкетёром! Почему вы сами не обучите своих детей? — было видно, что капитан пытается придумать очередные отговорки, не желая принимать в свою школу девушек. Это было немыслимо и в неком роде низко. По обычаям мужчины должны были быть бойцами и военными, а женщины должны были присматривать за домом и хозяйством, а не участвовать в дуэлях и разъезжать на лошади, махая шпагой. — Ох, господин Базиль! Мы были бы только рады обучать их дома, но они хотят служить королю, и с этим желанием мы ничего поделать не можем! Умоляем вас, возьмите их в школу! — Жаклин покачала головой и снова взмолилась о разрешении. — Ох! Вы такие же упрямые, как ваши отцы! — проворчал господин Базиль. — Принесите мне бумагу от короля с разрешением на обучение юных леди. Я всё же предпочту перестраховаться, — вздохнул капитан. Жаклин и Анри поклонились капитану и, попрощавшись, удалились из кабинета, после направившись к королю. Уважаемый читатель, дальнейшие действия и сам разговор Жаклин и Анри с королём Людовиком я описывать не буду, так как там проходили разговоры, не несущие смысла в рассказе. Но скажу одно, самое главное — бумагу с разрешением на обучение Людовик всё же написал и подписал. Конечно, не без участия графа и барона. Но на следующий день Агнис, Адель, Одетт и Аврора уже присутствовали на уроках в школе королевских мушкетёров.

***

Спустя восемь лет. Москва По улице идёт юноша лет восемнадцати. Он втянул голову в плечи и сгорбился, понурившись. Его чёрный цилиндр с пряжкой был натянут аж до носа и полностью закрывал лицо. Этим юношей был курсант навигацкой академии — восемнадцатилетний Александр Белов. Укутавшись в плащ, сгорбившись и натянув чёрный цилиндр себе на нос, Сашка шёл по улицам Москвы невесть куда. Небо начало окутывать чёрными и серыми мрачными тучами. Послышались первые раскаты грома, сверкнули молнии, с неба начали падать бриллиантовые капли. Они разбивались об сухой и твёрдый асфальт, превращаясь в брызги. Дождь стал усиливаться и на глазах перерос в ливень. Все, кто находился на улице моментально промокли и поспешили найти укрытие от дождя. Вот мчится карета, запряжённая тройкой. Кучер кареты громко зачихал и закашлял, догадываясь о том, что заболел. На дорогах мгновенно появились лужи, и быстро крутящиеся колёса кареты, проезжая по лужам, разбрызгивали их в разные стороны. На и без того мокрого до ниточки Сашу попали эти брызги, и теперь он напоминал лягушонка с болота. Весь мокрый и холодный. Но почему-то Белова это совершенно не волновало, он даже не поморщился от неприятного ощущения прилипания рубашки к телу. Даже холода Белов практически не чувствовал, хотя ветер был сильный. Вот мимо него пробегает дворовой мальчишка с перекошенной на бок козыркой, из-под которой вылезают чёрные, как уголь, волосы, все спутанные и мокрые. А вот мимо пробегает пара. Молодой человек пытается закрыть спутницу от дождя своим плащом, но ливень слишком сильный, и плащ насквозь промок, а вместе с ним и сама пара. Но, даже несмотря на это, девушка и юноша громко смеются. Именно в этот момент Саша поднял свои глаза. Он будто видел что-то, что происходит за много вёрст отсюда. Его пустой и заплаканный взгляд заставил девушку и юношу замолкнуть и пройти мимо. Но Белов никак не хотел их пугать. Он просто вспомнил, как он же попал в такой ливень с Анастасией Ягужинской. Как они вместе бежали, насквозь мокрые, но счастливые. И вновь в голове курсанта проносится единственный вопрос, который мучил его последнюю неделю: «Почему я отпустил её?». С похорон его возлюбленной — Насти — и её верной подруги, возлюбленной Алексея Корсака — Софьи — прошёл уже час, если не больше. «Почему я отпустил её одну? Почему вообще отпустил? Дьявол! Кто же мог подумать, что их корабль получит пробоину и пойдёт ко дну? Почему спасательной шлюпки не оказалось?» — Саша снова понурил голову и втянул её в плечи. Теперь он один. Даже друзья не смогут заменить ему возлюбленную. Одну-единственную, которую он любил и любит. И вот её нет...

***

В храме стоит гробовая тишина, изредка нарушаемая чьим-то бормотание и непонятными Корсаку словами священника. Алексей Корсак уже около часа, если не больше, молится за упокоение его возлюбленной Софьи и за упокоение ещё одного, даже не родившегося, близкого ему человека. Софья носила в себе ребёнка Лёши. И вот Софья и его ребёнок утонули. А его не было рядом. Он не помог Софье, он не спас её и их ребёнка. Его просто не было рядом. — Господи, упокой душу рабы твоей Софьи... — бормотал Корсак. Он ещё раз прочитал молитву и поставил свечу за упокой. Алёшка вздохнул и почувствовал чью-то руку на своём плече. Обернувшись, он увидел одного из своих лучших друзей — Пашку Горина. Паша грустно улыбался, а его глаза были полны сочувствия. — Ты уже как час с половиной тут сидишь. Ты в священники, случаем, не подался? — Корсак невольно улыбнулся. Горин всегда умел и поддержать и в то же время пошутить. — Да нет. Вроде бы... А ты чего здесь? — Лёшка развернулся лицом к другу и заметил, что тот весь мокрый, будто только что упал в воду во время шторма. — Фух! На улице такой ливень! Но сейчас не об этом. Штык-юнкер наш, Котов, вызывает нас. Всех четверых! Уж не знаю, что ему в голову ударило, но меня он отправил за тобой, а Никиту за Сашкой. Говорит, мол, дело у Бестужева к нам есть! — Горин размахивал руками, описывая свой восторг, смешанный с удивлением. Ведь у самого вице-канцлера есть для них дело.       — Вице-канцлер? Нас? Вот это новости. Хорошо, подожди меня немного... — пробормотал Корсак и вновь повернулся к иконе. Пашка вздохнул и, перекрестясь у выхода, вышел из церкви, ожидая друга у ворот.

***

Днём ранее до описанного выше дня. Париж На улице немыслимый холод. Льёт, как из ведра, а ветер бушует, как во время шторма, капли дождя ударяются о закрытые окна и стекают по стеклу. В комнате намного теплее. В горящем камине потрескивает древесина, а сам камин тускло освещает комнату, отбрасывая на стены длинные щупальца теней. На письменном столе разбросаны какие-то бумаги и стоит чашка уже давно остывшего чая. Свеча уже почти догорела, а пара капель воска упала на стол. Чернила размазаны по всему столу и по бумаге, а перо и вовсе упало на пол. Все книги открыты и разбросаны на столе и даже на полу. Король Людовик XIV расхаживает из одного угла комнаты в другой, устремив взор в пол. Пройдя ещё раз туда-сюда, он бросается к письменному столу, спотыкаясь о книги и проклиная самого себя за такой беспорядок. Людовик начинает осматривать все бумаги, ища заветное письмо. — Вот оно! — восклицает король, найдя нужный ему клочок бумаги, и вновь перечитывает содержимое. Однако оно не меняется. Да и как бы оно изменилось? Он читал это письмо уже раз десять, но каждый раз содержание одно и то же. Людовик бросает бумагу на стол и один раз проходит вокруг него. — Луиза! Луиза, где вы?! — больше по привычке, нежели по нужде окликает Людовик свою первую приближённую. В кабинет заходит женщина средних лет в пышном платье в пол с открытыми плечами. Её чёрные волосы были красиво уложены, а тёмно-зелёные глаза, как обычно смотрели с покорностью и уравновешенностью. В руках женщина держала чёрную книжечку с закладкой, которую часто читала. Хотя, даже сам Людовик не знал, что в этой книге написано. Но… Это даже никого и не интересовало. — Я здесь, Ваше Величество! — поклонилась Луиза и, выпрямившись, вопросительно посмотрела на короля. — Мне нужна помощь, но я даже не знаю, у кого её попросить! Мне срочно нужны люди, которые смогут переправиться через границу, в Россию, и найти там вице-канцлера Бестужева! Но где мне взять настолько усердных и ловких людей? — Людовик опять начал описывать круги по комнате, задумавшись всерьёз над этой проблемой. — Ваше Высочество, как вы помните, Францию не раз спасали д’Артаньян, Атос, Портос и Арамис. Но они мертвы. Упокой Бог их душу. Им на смену пришли их дети — Анри, Жаклин, Анжелика, Рауль и Леон. Но они тоже уже в своих делах, да и возраст уже не тот. Но у них есть дети, которым только-только исполнилось по восемнадцать лет. Возможно, они сослужат точно такую же немалую службу Франции, как и их деды и родители, — Луиза вновь поклонилась, а Людовик резко остановился, обдумывая совет фаворитки. — Вы имеете в виду Агнис, Адель, Одетт и Аврору? А что, это мысль! Привести ко мне их! Быстро! Быстро! — закричал Людовик, и Луиза немедленно скрылась за дверями. Уже через пятнадцать минут в кабинет короля поднимались четыре подруги, вызванные с тренировки в школе королевских мушкетёров. — Как вы думаете, зачем нас вызвали? — тихо и застенчиво спросила Агнис. В целом она говорила в своей манере. — Чёрт его знает. Но будем надеяться на лучшее. Если что, один за всех... — начала Одетт. — ... и все за одного! — закончили её подруги. И вот четыре подруги и курсантки школы королевских мушкетёров стоят в дверях кабинета Людовика XIV. Как полагает этикет, они сняли шляпы и поклонились королю. — Проходите! — разбирая бумаги, буркнул Людовик. Девушки прошли вперёд, и за ними закрылась дверь. Людовик оторвался от своих бумаг и оценивающе оглядел подруг. — У меня для вас дело государственной важности! — усаживаясь в кресло, уже чётко и ясно сказал король. Подруги переглянулись и с интересом посмотрели на короля, показывая, что они все внимание. — В России у меня есть очень хороший знакомый и друг. Это вице-канцлер Бестужев. Он проживает в Петербурге и не так давно он отправил мне письмо. Я должен передать некоторые бумаги Бестужеву, но кардинал попытается помешать мне, а на территории России попытается помешать Лесток — личный лекарь Екатерины. Я доверяю вам бумаги, чтобы вы передали их Бестужеву точно из рук в руки. Это опасно, но ваши предки — герои Франции, а значит и вы сможете стать ими. В России вам предоставят людей, которые будут вас сопровождать, чтобы вы ненароком не заблудились. Справитесь? — Так точно, Ваше Величество! — хором ответили подруги. — Отлично, отлично. Чтобы никто ничего не заподозрил, вы отправитесь на обучение в навигацкую школу и будете обучаться там. Когда же вы сможете поехать домой, я напишу письмо. Но помните! Эти бумаги очень важны и передать их нужно из рук в руки! — повторил Людовик, открывая секретный тайник, замаскированный под картину. — Можете не волноваться, Ваше Величество. Всё будет выполнено! — Людовик отдал бумаги Одетт, и та тут же спрятала их под шляпу. — Свободны! — подруги поклонились королю и вышли из кабинета.