Ответы Курильщика

Помпей спрашивает: Какие у тебя отношения с отцом? Капли холодного осеннего дождя барабанили в окно, сливаясь с тиканьем стенных часов из соседней комнаты. Восемь утра - показывали они, и нужно было вставать, но так не хотелось... После жизни в четвёртой Курильщику не могли помешать спать абсолютно никакие звуки. Кроме, разве что... Вибрации телефона, забытого под подушкой. Телефон появился у него ещё в Академии, но он так до сих пор и не привык к этому странному вибрирующему звуку, и каждый раз вздрагивал при звонке или сообщении, особенно если слышал его сквозь сон. Подскочив на кровати, достал возмутителя спокойствия. - Опять отец звонит, - со вздохом озвучил Курильщик свою мысль, нехотя нажимая кнопку ответа. Так было каждый раз. - Здравствуй, пап... - Привет сын, ты совсем забыл про меня? Не звонишь, и в гости не зовёшь... - Прости, замотался с выставкой, правда. Приезжай если хочешь. - Отлично! Если у меня получится сегодня, я сообщу тебе. Нужно только решить кое-какие дела. - Я буду рад тебя видеть, - выдавил Курильщик, уже зная, что отец не приедет ни сегодня, ни завтра, ни в следующие выходные, а лишь как-нибудь заскочит без предупреждения в будни после работы на пару часов. Он всегда так - обещал что-то лишь для того, чтобы пообещать. Чтобы поставить галочку где-то у себя внутри, что он это сказал. Курильщику сразу вспомнилось другое его обещание - то, которое отец изрёк, первый раз посетив его в Доме. - Я заберу тебя, - сказал он, увидев сына похудевшим, непричесанным и каким-то настороженным, - только решу кое-какие дела, и заберу. Ты снова пойдёшь в свою школу, там сделали пандус... Эта фраза "только решу кое-какие дела" была лучшей из отговорок отца, объясняющей всё, что он мог не успеть или не захотеть сделать, - "дела были". Так и сегодня - "дела" в виде рыбалки со Сфинксом никак не могли подождать. Иногда казалось, что к Сфинксу он испытывает больше чувств, чем к родному сыну. Странно, но от этого даже не было обидно. Не приехал, значит не приехал. Не плакать же по ночам в подушку, как тогда в Доме, постепенно осознавая, что никто его забирать не намерен. А когда осознал - как отрезало. Что-то надломилось в отношениях двух Циммерманов, и больше уже не срослось. Почему он был так далёк от того, чем живёт его сын? Ответ на этот вопрос скрывался где-то в глубинах его подсознания. Уход матери из семьи после окончательной неудачи в попытках поставить ребёнка-инвалида на ноги, казалось, подкосил его настолько, что все остальное отодвинулось на второй план. Он занимался самокопанием, пытаясь обвинить себя в том, что был недостаточно внимателен к жене, что так и не смог убедить её, что нужно смириться и принять ситуацию, и полюбить сына таким, какой он есть. Она просто выдохлась, растворяясь в фанатичном стремлении вылечить ребёнка, в отчаянной жажде светлого будущего забыла, что такое жить настоящим. От любви до ненависти один шаг, и она его сделала, возненавидев не только Эрика, но и мужа. Сбежав из дома, как крыса с тонущего корабля, оставив двух покалеченных, одного - физически, другого - морально. - Человек с дырой в сердце не может сделать кого-то счастливым, даже собственного ребёнка, - отец повторял это постоянно, особенно в те часы, когда после работы позволял себе изрядно выпить. Эрик понимал, к чему идёт дело, и ему было уже все равно, куда его отправят. Он просто осознал, что по-настоящему родных людей у него больше не осталось. Поэтому теперь, когда отец звонит или приезжает навестить, когда заглядывает в лицо, пытаясь разглядеть в его глазах искорки радости, расслышать в голосе нотки сыновней любви, то искренне огорчается от равнодушия в интонациях Курильщика. Разве могло быть по-другому? Может и могло, но было уже слишком поздно. И только во время выпуска, когда они снова оказались под одной крышей, промелькнул какой-то маленький всполох, надежда на то, что их отношения ещё можно спасти. А тут - снова ошибка сценария - вместо того, чтобы завоёвывать доверие своего сына, отец стал сближаться со Сфинксом. Все сломалось, окончательно. Они так и остались друг другу ни родными, ни чужими. Ни уму, ни сердцу. Формальные отношения, - так назвал Чёрный атмосферу внутри семьи Циммерманов. И вроде бы внешне все хорошо. Но он прав. Получив гонорар за первую же выставку, Курильщик снял однокомнатную квартиру в центре города. И пусть трудно подниматься по пандусам, когда никто не помогает, и пусть приходится приглашать домработницу два раза в неделю, он не поменяет своего решения. Слишком тяжело для искреннего, ранимого Курильщика постоянно делать вид, что все хорошо. Слишком сложно каждый день видеть отца, понимая что душевное родство между ними давно уже умерло.