Countdown to extinction

      Vic Rattlehead       Я действительно не знал что я за хрень такая. Я не помнил, кем я был, когда являлся человеком и был ли я им вообще. Хотя логичнее всего, конечно, предположить, что все-таки был, ибо скелеты, как правило, являются частью человеческого тела, и вряд ли кому-нибудь потребовалось бы его создавать рукотворно, но ведь, когда речь идет о существе вроде меня — всё возможно…       Первое, что я помню это какая-то научная лаборатория, вроде той, что была у нас на базе, только оборудование было помощнее и покруче (хотя дело было около четырнадцати лет назад, году этак в две тысячи одиннадцатом). Я очнулся на операционном столе, прикрытый какой-то простыней, рядом со мной стоял Дэйв и спокойно глядел на меня. Я чуть приподнялся. Поняв, что я пришел в себя, Мастейн задал мне вопрос: «Парень, ты как?». Я ответил, что «нормально», только почему-то для этого мне не пришлось открывать рта, и это меня насторожило, как и странное ощущение во всем теле — словно тела-то как такового и не было, а остался только каркас. Зрение тоже было каким-то неестественным, будто я не видел, окружающий мир, а скорее просто ощущал его, ощущал форму и цвет предметов, их расположение и текстуру, словом получал всю ту информацию, которую получил бы при визуальной их оценке. То же самое касалось и слуха. Но самым странным во всем этом было то, что все эти ощущения казались непривычными, неестественными и я не мог воспринимать их как должное, как если бы мне было с чем сравнивать…       Потом в лабораторию вбежал Джуниор, который резво начал что-то докладывать Мастейну, но заметив меня резко остановился. В глазах парня был такой страх и удивление, что мне стало не по себе. Я поднялся на ноги и осмотрел свое тело, которое представляло собой скелет: набор костей, каким-то чудом держащихся между собой. Потом в какой-то блестящей, металлической поверхности я увидел свое отражение, зрелище было как минимум странным: скелет, чьи челюсти были скреплены грубыми железными скобами, глаза закрывала металлическая пластина, прибитая гвоздями, а уши были заткнуты здоровенными пробками с обрывками тяжелых цепей! Твою мать, какого?.. Но вдруг к всеобщему удивлению Дэйв говорит, обращаясь к Эллефсону и вновь подоспевшим ребятам, направившим на меня оружие: «Спокойно, он не опасен».

***

      Я до сих пор удивляюсь, что мне разрешили остаться. Объяснено это было тем, что людей очень мало, и когда каждый человек на счету, нужно принимать любую помощь, а я вроде бы не представляю собой опасности, готов сотрудничать… и хрен знает что еще. В общем, мне дали шанс и направили в отряд Эдварда, который был вторым человеком после Мастейна, меня не испугавшимся. Эдди научил меня всему, что я знаю, он был мне скорее отцом, чем просто наставником, человеком которому я мог доверять и который доверял мне. Это было очень странно — тваринка вроде меня привязывается к человеку, считая его своим другом. Возможно, если бы не он, я бы покинул нашу базу, оставил людей, гонимый недоверием и плохо скрываемым страхом с их стороны… Позже, когда ко мне стали привыкать, я умудрился даже сыскать среди солдат себе репутацию славного парня, хорошо знающего свое дело. А потом было то задание… После него я сильно изменился: огрубел, утратил наивность, стал холодно, без эмоционально выполнять приказ, и начал всегда ходить один, не желая быть ответственным за чью либо жизнь кроме своей… Спустя какое-то время меня уже почитали как одного из лучших бойцов и перевели в подразделение поэлитней, а еще через пару лет отправили в «Black Thunder», которым, как я уже говорил, в те времена командовал Мастейн. С тех пор и до дня его смерти мы с Дэйвом были неразлучны, словно братья.       За что меня прозвали Виком Рэттлхэдом, я точно не знаю. Мастейн рассказывал, что в той лаборатории, где меня нашли, на стене было нацарапано «Vic Rattle Head» и единогласно было принято решение называть меня никак иначе чем Виком Рэттлхэдом, Эллефсон эту версию подтверждал. Остальные же любили говорить, что «фамилия» мне была дана чисто за внешние данные, а имя было сокращением от «Victory» ибо с тех пор как появился я дела пошли более-менее хорошо. На самом деле мне было абсолютно похрен, кто из них прав — имя в любом случае было «не родным», а настоящего мне узнать не придется никогда, как не придется узнать что я такое.