light scattering clouds

Скрючившись на крохотной скамейке под навесом остановки, Усок, почти не моргая, смотрит на предполагаемые ворота рая, которые, похоже, скоро перед ним раскроются после всемирного потопа. — Глупо, — бормочет он на выдохе, корча гримасу, чувствуя, как сильно промокли ноги, и ненавидя ощущение влажных носков. — Глупо, глупо, глупо. Месяц назад он мог прыгнуть отсюда в автобус (слегка похожий на груду металлолома, конечно, но пойдёт) и добраться до дома. Месяц назад, когда всё поменялось от одного телефонного звонка, он сидел прямо на этой скамейке в ожидании автобуса, который должен был отвести его домой. Нет. Усок мотает головой. Он снова слишком драматичен, но дождливые дни всегда делают его таким. Как он и думал, поменялось всё. И одновременно с этим не поменялось ничего. Он всё так же идёт по жизни: та же работа, те же друзья, те же обязанности. Единственное, что поменялось, — теперь он возвращается в пустую квартиру, в которой места меньше, чем в прошлой, и садится на другой автобус, который здесь не останавливается. Но он застрял здесь, пока дождь не закончится. По крайней мере, если он не хочет устроить сумасшедший забег сквозь проливной дождь и попасть в автобус похожим на мокрую кошку: — Надо было проверить прогноз, — ворчит он на самого себя, — установи грёбанное приложение с погодой. Идиот, ты больше не можешь надеяться на кого-то ещё. — Ууу! Льёт как из ведра, — высокий мужчина забегает под навес, ежась рядом с Кимом, и потряхивает зонт, закрывая его и обрызгивая всего Усока, сразу же скорчившего гримасу. — Извини- — Смотри, куда- Их глаза встречаются, и Усок замирает, а возмущение погибает на его губах. Незнакомец одаривает его широкой улыбкой, показывая свою ямочку (ямочка, у него есть ямочка, Усок вообще не заметил её в прошлый раз). — О, это ты. Слова выходят более невозмутимыми и пренебрежительными, чем Усоку хотелось, и он почти закрывает рот рукой. «Отлично, теперь я выгляжу, как самый некультурный мудак во вселенной,» — вздыхая, думает Ким. Незнакомец лишь смеётся: — Извини за это, я не хотел, чтобы ты был весь мокрый, ну, или еще более мокрый, — он усмехается самому себе, и Усок закатывает глаза, чтобы не видеть эту чёртову ямочку, которая как бы требует, чтобы весь мир присоединился к жизнерадостности ее хозяина. — Без разницы. Он всё ещё не собирается уходить, даже когда мужчина садится рядом с ним, тяжело вздыхая, будто бы наконец-то может отдохнуть. Усок замечает, как его пальцы играют с его бессмысленно длинной чёлкой — как он вообще хоть что-то видит? — перед тем, как начать его игнорировать настолько, насколько возможно.  — Так… Ждёшь автобус? Усок хмурится, задаваясь вопросом, почему он не мог столкнуться с каким-нибудь менее дружелюбным незнакомцем. Например с тем, кто поймет чёртовы намеки и отстанет от него. — Нет. — ворчит Усок, отвечая, и вычитает каждый слог из цены того разбавленного кофе четыре недели назад, — жду, когда закончится дождь. — Ох… Ладно. Незнакомец замолкает, и Усок надеется, что тот будет продолжать в том же духе; он дрожит и слегка шмыгает носом от холода, так что последняя вещь, которую бы он хотел, — это сидеть здесь и вести вежливые разговоры. Засмотревшись на небо, которое не подаёт ни одного признака того, что дождь закончится, он почти пропускает неуверенные слова незнакомца, адресованные ему, когда автобус приходит на остановку. — Пардон? — А. Я просто интересовался, хорошо ли ты добрался домой той ночью? Но ты здесь, так что я думаю… Усок раздражён: боже, что это было? Короткий разговор на автобусной остановке, в котором он не хотел участвовать, с незнакомцем, который был обеспокоен, нормально ли он добрался домой, будто он его мама или что-то вроде. — Слушай, — он наконец поворачивается, сдувая намокшую чёлку со лба, — я ценю кофе, спасибо тебе за это, но еще больше я буду ценить то, что ты не будешь лезть в мои дела, окей?  — И-извини, — незнакомец запинается, неловко спотыкаясь, и одна нога почти отрывается от земли. Он будто бы съёживается из-за Усока. Усок уже сделал достаточно, чтобы извиниться, но он не знает за что именно: за грубость? за неблагодарность? за то, что он не в настроении для социализации и разговоров с незнакомцем, который хочет знать историю его жизни? Он всё же не говорит ничего, и тишина повисает между ними в очередной раз. Усок достаёт свой телефон из кармана и начинает бесцельно в нём копаться. Через десять минут на остановку приходит ещё один автобус, и незнакомец встаёт. Усок продолжает фокусировать своё внимание на телефоне, игнорируя этого незнакомца и дальше, когда его в очередной раз окликают. — Хэй… Он поднимает взгляд почти нехотя, смаргивая неловкость на чёрное нечто, которое мужчина ему протягивает. — Что? — Вот, ты можешь взять его, — незнакомец неуверенно улыбается, ожидая, пока Усок примет предложенный зонт, даже когда водитель автобуса начинает его нетерпеливо звать. — Не похоже, что дождь скоро закончится, а я живу рядом со своей остановкой. — Я- — Позаботься о себе! Не подхвати простуду! — незнакомец пулей влетает в автобус, спешно извиняясь перед водителем, когда Усок сконфуженно пялится, всё ещё наполовину скрюченный, держа в руке зонт. Он вертит его в своей руке, непрерывно смотря на незнакомца, пока его автобус не уезжает с остановки. Усок медленно встаёт и раскрывает зонтик, отдаваясь в лапы дождя на то время, пока он не дойдёт до своей станции метро. Она в пяти минутах ходьбы, совсем недалеко от остановки, но эти пять минут могут показаться кошмаром под таким дождём. Закрывая зонт, он краем глаза замечает именную карточку на его ручке и любопытно всматривается в неё, удивляясь тому, что этот мужчина всё ещё подписывает свои предметы, несмотря на то, что наверняка давно вышел из возраста, когда он был школьником. Хан Сыну. «Хан Сыну, — он обводит пальцем именной ярлычок, когда втискивается в свой вагон, — что за любопытный идиот».