Раскаяние

Безлунно и тоскливо тихо было в осеннем лесу. СССР сделал ещё один шаг и, утратив последние силы, покосился и упал на колени, выронив пистолет в засохшую траву. Он поднял голову и посмотрел на чёрное небо, нависшее над ним, как пропасть. Если бы хоть на время выглянула луна, не так страшно и терзающе было бы находится здесь. Но исхудавший серп луны закрыли огромные бесконечные облака, и вряд ли хоть какой-то свет достигнет до глаз смотрящего. Может, это было и к лучшему. Земли, где скрылся сейчас СССР были сплошь покрыты трупами солдат - союзников и врагов. Трава окрасилась их багровой кровью. Возможно даже, здесь, рядом с ним, полегли его братья и друзья. Эти трупы когда-то были такие же, как и Союз - дышали, любили и шутили. А сейчас у них всех одна судьба - сгнить в безымянных лесах, не распробовав жизнь как следует. Глаза Союза наполнялись слезами, когда он размышлял об этом. А ведь всё могло сложиться иначе! Но где он дал слабину? Где упустил тот момент, когда всё покатилось к чертям? Сейчас уже сложно разобраться... Но исход предельно ясен - погибало много невинных людей и жертвы росли с бешеной скоростью... Что-то язвительно беспокоило СССР, но он не мог понять, что. Мужчина безучастно осмотрел себя, и тут же понял, в чем дело. Из предплечья левой руки сочилась тёплая кровь, пачкая военную шинель и мерзко прилипая к телу. Это было огнестрельное ранение, полученное меньше часа назад в яростной перестрелке, от которой Союзу чудом удалось сбежать, правда, не без кровопотери. Рана отдавала по всему телу ноющей болью, которая с каждым мигом разрасталась. Дело было плохо. Но СССР отвёл взгляд от руки, устремив глаза обратно на небо, как будто для него это было обычное дело. Он не был ни мазохистом, ни равнодушным к себе. Союзу просто было не до этого в настоящий момент - зубы его были сжаты, а поза выжидающей. СССР напряг слух, чтобы уловить мельчайшие звуки, доносящиеся из леса. Так сидел он на протяжении длительного времени. Вдруг Союз резко подскочил, схватив свой пистолет и направив его в небо. Пальцы сжали курок и раздался оглушительный выстрел. Лес вокруг содрогнулся, поглотив этот грохот. - Выходи. Я знаю что ты рядом!!! - сиплым голосом позвал СССР куда-то вглубь леса. Он рыскал глазами вокруг себя, боясь, что тот, кого он звал, решит воспользоваться беззащитностью Союза и напасть со спины. Но прошла секунда, минута - никто не появился. В висках СССР пульсировала кровь, а воздуха становилось недостаточно. Ему могло стать совсем плохо, поэтому Союз нашёл разумным добраться до ближайшей полевой больницы. СССР уже сделал попытку встать на ноги, как вдруг он услышал звук. Звук, будто кто-то аккуратно прошёл за деревьями, стараясь остаться незамеченным. Но сухая трава и ветки сделали своё дело и выдали его. Через мгновение всё внимание Союза было направлено на источник звука. Рука ещё сильнее сжала пистолет. - Выходи же! - на этот раз собственный грубый голос показался Союзу с нотками мольбы. Глаза мужчины всё никак не могли привыкнуть к темноте и Союзу начинало мерещиться, будто множество теней разгуливают за деревьями, окружая его. Сердцебиение СССР стало слишком громким, а в сознании породились тысячи страхов: "Он пришёл не один." "Ещё минута, и меня пристрелят, как собаку." "Это просто тени, правда?" "Куда мне смотреть?" "Сбежать уже не успею." "Это он..." СССР - сильнейший духом и физической силой среди других стран, великий полководец и политик сейчас пытался сжаться в комочек и слиться с окружающим миром. Его пальцы дрожали, и контроль над собой вот-вот мог покинуть его. - Я... Я буду стрелять наугад, ублюдок, если ты не выйдешь сам. Этот аргумент, видимо, был достаточно весомым, потому что через секунду из мрака появилась нога в блестящем армейском ботинке, а затем начало медленно вырисовываться лицо. Лицо это очень напугало СССР. Оно было бледным. Настолько, что когда оно полностью выскользнуло из темноты, показалось, что маленькая полянка стала чуть светлее, освящаемая невиданной бледностью. Черты этого лица отдались болью в сердце Союза. Тонкий нос, изящная, почти женственная, полоска рта, усталые глаза, окаймленные густыми ресницами - в этом и был весь Третий Рейх. Но парадокс заключался в том, что все эти невинные на первый взгляд черты таили в себе железную волю, садизм и жестокость. Но почему? СССР помнил Рейха в юности. Они были близкими друзьями. Знали друг о друге каждую мелочь. Рейх был таким славным, жизнерадостным юношей... А сейчас он - беспощадный зверь, наслаждающийся кровопролитиями и чужими бедами. Что же перевернуло его сознание настолько?... Союз сдавливал пистолет, силясь с минуты на минуту выстрелить во врага, но какая-то крохотная часть души Союза надрывно вопила: "Ты не посмеешь! Посмотри на него - это твой прежний друг." Но мужчина боролся с самим собой, то готовясь нажать курок, то вновь пряча пистолет за спину. Ему было тяжело. Очень тяжело. Но что он мог предпринять? Рейх видел, как терзает себя СССР. И знал причину. Был ли он счастлив, видя страдания бывшего друга? Был ли доволен такой мастерской работой? Это знал только сам Рейх. - Союз... СССР вздрогнул и покосился на бледное лицо, будто изумляясь, что оно способно говорить. - Союз. Перед тем, как положить всему конец... - хрипло бормотал Третий - Я хочу, чтобы ты кое-что узнал. Союз насторожил внимание на Рейхе. Возможно, это была очередная уловка, и слушать его не стоит. Ожидать от этого монстра можно было что угодно. Поэтому СССР предпочёл следить за движениями Рейха, чтобы в случае чего, быть на чеку. - Слушаю. - процедил Союз. Рейх потупил взгляд и уставился на ботинки. Руки он вытянул по швам. Взгляд Третьего блуждал где-то вне времени и пространства, иногда останавливаясь на Союзе. - СССР. Я хочу чтобы ты выслушал меня и, может даже, понял... - Нет, Рейх, - резко отрезал СССР, - если ты намерен давить на жалость, то лучше сразу покончить с этим. Я не потерплю... - Я не надеюсь на понимание, а жалость тут ни причём. Я требую лишь, чтобы ты меня выслушал. В глазах Рейха отразилось столько боли и вины, что СССР решил дать ему шанс. - Продолжай, - вздохнул он. - Союз. Ты должен первый узнать, что я каюсь в том, что совершил. И я заявляю, я - убийца, которому не светит помилование. Не хочу помилования. Я хочу полной платы за свои поступки... "Ох и извивается, мерзавец," - подумал СССР. - Завтра, когда расцветёт, собери Совет из всех стран и расстреляй моих союзников. Не жалей никого. Они должны получить в полной мере, как и я... Хотя... Я своё, кажется, получил сполна. Я... Осознал за сегодняшнюю ночь... Кто я и что натворил... - Рейх, вздрогнув, взглянул на небо. Неизвестно, что такого он там увидел, но продолжал он уже более горячо и прерывисто. - Я болен, Союз. Сам не знаю чем, но оно поглотило меня полностью. Я не помню, кем был до болезни. Но хочу чтобы помнил ты и передал всё что помнишь моему сыну. Германия... Он не такой, он другой. Не вымещай на нём злобу - он ни в чём не виноват... - Третий Рейх остановился, переводя дыхание. Союзу показалось, что он слышит своего старого, прежнего друга. Сердце СССР медленно, но верно начало оттаивать. - Хорошо, Рейх. А теперь, брось оружие и убери руки за голову. Я думаю, мы сможем вернуть тебе сознание,.. - тихо проговорил Союз. - Да! Он не такой как я! Он лучше! - бешено сияли глаза Рейха. Он даже не слышал СССР. Рейх горел, находясь в потоке своих мыслей. - И ведь я был таким, как Германия, правда? Правда, Союз?! Я помню нас. Нашу с тобой историю. Я так хочу вернуться в то время! Там всё было так просто и легко... Почему же теперь так сложно и ужасно на душе?! Рука Рейха потянулась к карману. СССР замер. "Не смей, Рейх." - прошипел он. Глаза Рейха блестели от накопившихся в них слёз. Он кривил рот в улыбке, и кажется, не совсем давал себе отчёт в действиях. Он смотрел куда-то сквозь СССР. Союз собрал всю свою волю и сделал смелый шаг вперёд. Он отбросил свой пистолет в траву, и теперь, совершенно безоружный, протянул руку помощи Рейху, чего бы не сделал ещё десять минут назад... - Я хочу помочь тебе, друг. Нам обоим тяжело, но давай справимся общими силами... Прошу. - Союз сам не верил в то, что говорил. Но ситуация становилась слишком накалённой. Улыбка не слетела с губ Рейха. Наоборот, он ещё сильнее растянул её, обнажая острые клыки. - Я понял, Союз! Понял всё! Я вижу, как чёрным по белому, я знаю, что от меня требуется. Я натворил уже слишком много, и ты знаешь это. Прости. Расскажи моему сыну, что его отец узнал, что такое раскаяние! Третий Рейх залился истерическим смехом. Он достал пистолет и направил к челюсти. Под неистовые крики СССР, Рейх ловко рассчитал угол и сжал курок. Всё произошло слишком быстро. Кровь, брызнувшая на первые снега, быстро ушла в землю, оставив уродливые разводы. Где-то вдалеке, оглохшие от выстрела, испуганно закричали и вспорхнули птицы. Союз надрывно и громко рыдал, как маленький ребёнок, сжимая плечи Третьего Рейха и пачкаясь в его крови. Он оплакивал того, кто своим разумом и талантом погубил миллионы душ, а сам висел сейчас на руках Союза, как грязная тряпичная кукла с откинутой головой. *** В ту ночь, как рассказывали позже родные СССР, Союз пришёл обратно только на рассвете. На нём не было шинели, а вся форма отвратительно пахла и была в земле. На голове Союза прибавилось несколько седых локонов. Он долгое время отказывался объяснять, в чём дело, и только ближе к вечеру сказал два самых важных слова: - Война окончена. И он оказался абсолютно прав - Великая Война закончилась в ту ночь. Но ведь каждый конец - это начало?