Собачья работа. Книга 2. Тайна королей

Флот потопили — остались одни адмиралы, На фонарях объявились хорошие люди. В день, когда стрелки сошлись, я сказал своей маме: Мама, твой сын — пацифист, это неизлечимо. © Сплин — Нечего делать внутри

Когда-то здесь была столица могущественнейшей Империи мира, сюда стекались сокровища со всех концов света, отсюда уходили торговые корабли и военные флотилии, чтобы грабить, завоевывать, продавать и покупать. Обращать в рабство «низшие расы», ведь именно это называется «бременем белого человека». Никогда солнце не заходило над ней, но даже самые громадные и могущественные Империи рушатся. Отвратительное место, на самом деле. Впрочем, в ранней юности он считал своим кумиром адмирала, историка и поэта Уолтера Рэйли, фаворита рыжей королевы-девственницы. Хотя сам он всегда хотел быть историком, а не военным, считая войну отвратительнейшим проявлением человеческой жестокости, а Рэйли воевал с ранней юности, а за исторические сочинения всерьёз засел только будучи заточенным в Тауэре. Приговорённый к смерти по сфабрикованному делу, он принял казнь с достоинством истинного философа. Ян прекрасно понимал, что никому здесь не нужен. Кто он? Командир с давно отгремевшей войны, прозванный Тёмным Лордом. Тот, кого ещё тогда боялись и ненавидели больше, чем немцев… просто потому, что он хотел сохранить человеческие жизни, использовав для этого магию, наплевав на Статут Секретности. Попасть в Тёмные Лорды за то, что хотел сохранить жизни не-магов, которых своё же правительство пускало в расход сотнями тысяч! Впрочем, каждое прикосновение Райнхарда к хоркруксу огнём выжигало остатки милосердия, идеализма и желания когда-либо кому-то помогать. Ян давно решил бы, что ни любви, ни дружбы не существует, но проклятый Обряд жертвы был не просто реальностью, он отравлял существование лично ему! Зачем рыжий маглорожденный пожертвовал собой ради Райнхарда? Чем тот заслужил подобную преданность? Теперь без разницы, использовав кровь для ритуала возрождения, он сумеет обернуть Обряд жертвы себе во благо. Впрочем, Ян сам виноват, нечего было давать этому Зигфриду Кирхайсу возможность передумать. Рыжий был немцем, был врагом, пусть и хорошим человеком, точно получше опричников из советского правительства. Опричников, вот же выскочило слово… Ян совершенно забыл, что родич и враг из шестнадцатого века был помимо всего прочего директором британской Школы Волшебства. Встреча оказалась весьма неожиданной. В чём-то Иван Грозный в ипостаси портрета, при всей его отвратительности, прав — милосердие губит. В Британии у Старицкого, как выяснилось, были и живые родственники, какая-то ветвь Розье, породнившаяся со швейцарскими Лестрейнджами. Из них он при жизни больше всего общался с кузеном, сыном сестры матери, Корвусом, учившимся в Дурмстранге в одно время с ним. Тот был высокомерной чистокровной заразой. Ян хорошо помнил его гневно сжатые губы. «Ты позоришь нашу кровь, кузен! Любитель грязнокровок!» Нужен он этим родственникам, как пятая нога собаке. Король Ночи был убит «за Статут», и само имя Яна Старицкого было вычеркнуто из истории и сделалось запретным. Впрочем, в этом он не одинок — есть ещё Династия. Только их, походу, немало осталось. Ян проникся искренней симпатией к юному Альбусу Дамблдору. Приложить Райнхарда дракарисом, будучи одиннадцатилетним ребёнком с только что вылупившейся ящерицей — это уровень! Забавно. В юности он ненавидел Династию как душителей свободы и угнетателей, благо, принц Аурелиус, со своими издевательствами над «грязнокровкой», подтверждал это мнение. Впрочем, для драконокровного он, пожалуй, оказался не так уж силён — по крайней мере, особых фамильных способностей к легилименции как-то не проявлял. Ах да, Ян необходим Трёхглазой Вороне. Вот ещё собачкой Культа Земли он не был! Видимо, последняя Трехглазая, в миру Лили Эванс, хочет таким образом защитить сына. Поттер — редкостный мажор, хотя сам этого не понимает. Куда там давно покойному Аурелиусу до него! Однако, забавно, что царь и Директор всея Хогвартса Иван Васильевич Грозный решил провести с ним секс-просвет на тему гей-клубов. Многие современники царя упоминали о его связи с опричником Фёдором Басмановым, но при чтении исторических источников Ян никогда не придавал этому значения. Его эта тема как-то никогда раньше не занимала. Хотя, Вильгельм фон Дарри пытался, помнится, обвинить его в соблазнении Райнхарда, старый извращенец. Наверняка мысленно просклонял их во всех позах холодными одинокими ночами, ладошки свои потные стёр… Самому Яну такое и в голову бы не пришло, он тогда вообще скучал по своей девушке, панне Ковальской. Со стороны его родителей было так несправедливо разлучать их… Кажется, Ян больше ни в кого так не влюблялся потом, как будто его сердце действительно замёрзло. Она была такая добрая, и готовила лучше всех в мире! Особенно пончики. Пожалуй, будучи лишенным тела, он больше всего скучал по сладостям из своего детства. И все же, почему гей-клуб называется «Брунгильда»? Заведение располагалось в лондонском порту, и всё его оформление напоминало о парусном фрегате. Окна-иллюминаторы, какая-то веревочная хрень, официанты, подражающие матросам, полуголый бармен в треуголке и с пиратской повязкой… спасибо, что не с крюком вместо руки. Странные фантазии у британских извращенцев, однако! Кстати, бармен, с учетом специфики заведения, выглядел неожиданно сурово. Ян предположил, что он вполне может оказаться неплохим бойцом. Впрочем, содомиты не обязательно должны быть слабыми, как сказал, вроде бы, Уинстон Черчилль: «Ром, плеть и содомия — вот единственные традиции Королевского Флота». А британский флот был каким угодно, но не слабым. На подмостках, окружённых очередной веревочной хренью, плясал и пел молодой человек с длинными чёрными волосами, в женской мини-юбке и на каблуках. «Про Фёдора Басманова говорили, что он плясал перед царем в женском сарафане на опричных пирах», — вспомнил Ян внезапно что-то из «Истории государства Российского» Карамзина. Народу было немного, в основном они толкались на танцевальной площадке. Похоже, тут все друг друга знали. Неудивительно. Видимо, тут есть комнаты для свиданий, где, при желании, можно уединиться. Ян проверил, но ничего связанного с наркоторговлей или другими видами организованной преступности не выявил — занята была лишь одна комната, и узнал он там только много нового о взаимоотношениях между мужчинами, чего предпочёл бы не знать дальше. Среди посетителей внимание Яна привлёк один блондин. Похоже, он пытался кого-то себе найти, но у него не получалось, неудивительно, он был какой-то страшненький. Но двигался этот блондин как аврор или разведчик, и взгляд цепкий. Одет он был в чёрную магловскую одежду. «Опричник, не иначе, — подумал Ян с иронией. — Неспроста он сюда притащился!» Никого не подцепив, парень направился к бармену. Ян продолжил пристально наблюдать за ним. Теперь он был уверен, что блондинчик искал кого-то вполне определённого, и с целью, далёкой от всякой романтики. — Огневиски со льдом, пожалуйста, — бросил он, а потом, уже гораздо тише, добавил: — Послушай, Морс, мне нужен Хозер. Это срочно. — Хозера нет, Уилл. Я передам. — Это срочно! — повторил «страшненький блондин» тихо. — Здесь будут проверки! — Мы не занимаемся ничем незаконным! — отрезал Морс. — Крауч совсем того? Чего у нас проверять?! — Я передаю, что слышал. Гаред говорит, будут проверки, а я ему верю! Не буду я у него выпытывать, как мне объяснить, почему меня это волнует?! — Уилл сбился на шипение, нервно оглянувшись. — Где Хозер? И где, во имя Мерлина, шляется Драко? — Драко действительно давно не появлялся, — кивнул Морс. — Уилл, зайди завтра, Хозер должен вернуться. — С кем его в последний раз видели? — спросил Уилл, сощурившись. Яна уже тоже интересовал этот вопрос: проверки явно планировались не просто так, тут, похоже, действительно был перевалочный пункт контрабандистов или что-то такое. — Драко всё последнее время вёл себя странно и отказывался от встреч, а последние дни вообще пропал! — «ага, кто бы мог подумать. Я предупреждал Поттера, что его действия являются похищением!» — Он мой друг, Морс, он никогда меня не игнорил, с ним что-то случилось! — Брось, Уилл, ты же маглорожденный, Малфой никогда не относился к тебе, как ты к нему, — поморщился Морс. — Никто не знает, что эта чистокровная задница себе думает… — Малфой своих не бросает! — отрезал Уилл. — И я от него не отвернусь! Таких как мы все презирают, если мы ещё сами будем друг друга подставлять, мы не выживем! — В последний раз он ушёл с одним смазливым блондином, зовут Рэй, он тут иногда бывает, — сообщил Морс. — Он, кстати, тоже давно не появлялся… «Это точно должна быть подстава! Райнхард никогда бы не сделал подобной глупости!» — Работа? Фамилия? — Уилл явно думал о том же, в смысле, о подставе, а не о Райнхарде. — Слушай, спроси у Хозера… — Ладно, ладно, мне сейчас нужна комната, — Уилл снова нервно оглянулся. — Одному? — Морс скептически вскинул брови. — Я не один… — Уилл усмехнулся. — Со мной парень. — Да неужели? — Морс нахмурился. — Симпатичный? — Да уж покрасивее тебя, — поморщился Уилл, кидая бармену несколько монет. — Что, завидуешь? Чего столько вопросов? — Я вообще не по вашей части, — Морс продолжил хмуриться. — Ты что-то темнишь, Уилл. Если что, объясняться с Хозером сам будешь. Вот тебе ключ. Презервативы и смазка где обычно, впрочем, тебе-то какая разница… — Спасибо, — Уилл снова нервно оглянулся, хватая ключ. Кого он ждёт? И зачем ему комната? Что-то спрятать? Передать какую-нибудь информацию или вещь? Невидимый для остальных, Ян направился за ним. Уилл зашёл в комнату и запер дверь на ключ. Ждёт он кого-то, ага… Здесь была довольно простая двуспальная кровать, тумбочка и ещё одна дверь, санузел, наверное. Ян никогда в жизни — смешно звучит, учитывая контекст, не был в комнатах для свиданий, но предполагал, что все они довольно похожи, вне зависимости от предпочтений клиентов. Уилл кинул на кровать сумку, что-то там ища. Интересно… вдруг блондин резко повернулся к Яну, направив пистолет прямо на него. — Пули с обсидиановой сердцевиной, красавчик, — сообщил он насмешливо. — Смертельно для нежити. Будешь проверять или договоримся? Как говорил персонаж какого-то оскароносного советского фильма, просмотренного Райнхардом в присутствии хоркрукса, вечер переставал быть томным.