Anathema.

Солнце обнимает Эдди. На его щеках остаются еле видимые пятнышки нежных веснушчатых поцелуев. Все цветёт с ним — с его карими глазами, смотрящими, кажется, в самое сердце. В их отражении Ричи видит свой страх. /// Ночь в кино. Хруст попкорна взрывается салютами во рту, гармонично вторя экранной киноленте. Ричи напуган и до ужаса смущён — Эдди прикоснулся к его ладони. Абсолютно случайно, но так тепло. Так, что от этого становится тошно. Он безоружен перед этим чувством. Оно заставило его забыть всё: имена главных героев, их внешность, сцены поцелуев и смертей. Всё, кроме проклятого Каспбрака; всё кроме каждого слова, каждого взгляда; кроме кривой усмешки и лица отвращения, когда Тозиер сказал, что руки перед тем как есть попкорн, — не помыл. Это было смешно. И ужасно прекрасно. /// Ричи пропал. Оно — это знало. Ричи пропал. Полностью, бесповоротно, посмертно. Тогда он понял: если чего-то боишься, то это с тобой обязательно произойдёт.

***

Чего же боится Ричи Тозиер? Точно не клоунов. Сердце колотится быстро. Перед ним — лето. Оно наступает широкими праздными шагами, кружа голову в карусели безумия. Ричи Тозиер боится лета. Душно. Жарко. Цикады неумолимо трещат. Голова ватная, ноги подкашиваются, ладони потеют. Голоса друзей перемешиваются с тихим звуком одиночества. А серая скука сливается с беззаботным, захватывающим и уносящим куда-то далеко, пёстрым весельем. Какофония настроений, давящая на виски, заставляющая щуриться от яркости солнца — не оставляет Ричи в покое. Этим августом его потеряли. А он — не хочет, чтобы его нашли. И стоило бы ждать другого? Ведь лето — это чистый страх… И любовь. /// У Ричи есть право ненавидеть всё это. Но воспользоваться им — выше его сил. Он слаб и похоронен. /// Перед ним — Эдди Каспбрак. И глаза цвета лета.