После Радуги

Klbaathtywbhjdfy If you want to kill’em all you must fire in the hole. Британская народная мудрость. Флаер Роберта скрылся в вышине. Габа посмотрел ему вслед — в последний раз. Взгляд скользнул по синему небу и неожиданно наткнулся на едва заметную точку. Через полминуты небольшой самолет-бесхвостка рухнул на поляну, срезав верхушки деревьев. В левом борту, под прозрачным фонарем кокпита, открылся прямоугольный люк, из него выпрыгнул небольшого роста белобрысый мужчина лет тридцати. Габа раскрыл рот, обнажив блестящие белые зубы: пестрый халат и домашние тапочки пришельца совершенно не вязались с летательным аппаратом, который был, без сомнения, звездолетом. — Ты, черномазая обезьяна! Пока ты здесь прохлаждаешься, дети подвергаются смертельной опасности! Быстро в столицу! — закричал пилот. — Так это… — Габа едва выдавил из себя слова, — горючего нет. Звездолетчик на секунду задумался. — Ко мне! Быстро ко мне в машину! — крикнул он. Черная волна закрыла солнце, на поляне потянуло могильным холодом. — А ну-ка бегите сюда, прокатимся! — закричал Габа. Дети начали выскакивать из зеленой листвы, человечек отправлял их куда-то в недра звездолета, давая краткие инструкции: — По лестнице наверх и до конца! Кто пришел первым, идите в корму, ничего там не трогать! Лос, лос, ферфлюхтен! — Четырнадцать! — Габа запрыгнул в звездолет последним. — В кокпит! — человечек втолкнул огромного Габу внутрь, пол поехал вверх и они оказались перед дверью-диафрагмой, за которой находилась кабина управления. Неизвестный пилот указал на кресло у левого борта, а сам ринулся за центральный пульт. Едва пристегнувшись, он произнес только одно слово: «TOGA!» (take off/go around — взлет/уход на второй круг). Раздался тройной мелодичный звук какого-то сигнализатора, и машина прыгнула в небо. Гладкая черная стена Волны промелькнула с невероятной быстротой. Уже через несколько секунд звездолет вышел на орбиту, и через прозрачный фонарь кокпита стала видна планета с яркими линиями плазменных гребней. Зрелище, открывшееся астронавтам, было страшное и величественное: две медленно сходящихся огненных полосы пожирали зеленую растительность. Там, где они прошли, оставался только угольно-черный мрак. Пилот отстегнул ремни и сказал: — Ну-с, теперь давайте знакомиться, мой протерозойский друг. Меня зовут Кларенс Т. Хантер, и я, признаюсь, совершенно обалдел от вашей халатности, безответственности и пренебрежения элементарными правилами безопасности. — Я — Габа. Вы… откуда? — От верблюда. Когда же мне, наконец, перестанут задавать этот глупый вопрос? Кто у вас главный по бесчеловечным экспериментам? — Ламондуа, — неосторожно сказал Габа. — Что ж. Придется его того… избить. — Что придется? Послушайте, в Столице… — Столице мало что угрожает. Когда Волны столкнутся, между ними на поверхности будет приличная нейтральная зона. Столкновение произойдет по моим расчетам через… два часа сорок одну минуту. — Мы можем их предупредить! — Не можем. Риск посадки слишком велик, а радиосигнал не проходит. Волны столкнутся — тогда я изобью этого как его… Ламондуа. Пойдемте лучше к вашим подопечным, может им воды надо или погрызть чего-нибудь? В рассчитанное время Волны столкнулись, и Габа понял все. Разрушительная энергия ушла в космос. В месте столкновения вырос поразительной красоты золотой гребень с оранжевыми и голубыми переливами. Он рос все выше и выше, а через несколько минут расплылся диковинным ожерельем на тысячекилометровой высоте. — Не попасть бы под остаточное излучение, — озабоченно сказал Кларенс. — Можно запросто лишиться защитных полей. Оно мне надо? Не завидую я тем, кто окажется на низкой орбите во время этакого катаклизма. Планету окутал голубоватый сияющий кокон. Он постепенно померк и только едва заметные синие прожилки замерцали над огромной выжженной пустыней. Внезапно черный диск надвинулся на Габу, он вскрикнул от неожиданности. Планета дернулась и ушла куда-то в сторону, а Кларенс хлопнул себя по лбу и застонал: — Идиот я! Нельзя мыслить! Как я ненавижу режим полного слияния! Он нацепил наушники, обхватил голову руками, и Радуга вновь рванулась навстречу маленькому звездолету. На безжизненной поверхности стали отчетливо видны остатки растительности и серое пятно космодрома Столицы. Несмотря на царившее ликование, Леонид Горбовский тяжело вздохнул: д-звездолет «Тариэль-второй» не отвечал. Но надежда еще не угасла, и радист монотонно бубнил в микрофон: «Тариэль-два, я Радуга, ответьте, прием». Раздался резкий вой рассекаемого воздуха, и маленький самолетик, выпустив посадочные опоры, рухнул на бетонные плиты космодрома. В борту, под прозрачным фонарем кокпита открылся прямоугольный люк, и из него посыпались ребятишки. Следом вылез огромный Габа. Симпатичная молодая женщина со скорбным лицом просияла и бросилась к детям. Едва не сбив какого-то мальчугана, на бетон спрыгнул невысокий мужчина в наушниках и тапочках на босу ногу. Каким-то непонятным чутьем Горбовский понял, что это пилот. — Где Ламондуа? — спросил неизвестный. Ему указали. Смешно путаясь в полах пестрого халата, он бросился к физику и прежде, чем кто-то успел сообразить, резко, без замаха ударил ученого в солнечное сплетение. Удар был не особо силен, но его хватило, чтобы Ламондуа согнулся пополам, хватая ртом воздух. Следующий удар пришелся в челюсть и, наконец, пилот опустил сложенные в замок руки на шею скрючившегося физика. Ламондуа застонал и свалился на бетон. — Тварь! — крикнул пилот, которого силач Габа уже схватил за руки. — Ты что? Ты что делаешь? — Тварь! Сволочь! Из-за него все! — пилот попытался вырваться, дергая черные железные пальцы. — Что из-за него? Успокойтесь, пожалуйста, не надо так. Отпусти его, — услышав тихий голос Леонида Горбовского, пилот обмяк. Габа выпустил его из стальных объятий, а он подскочил к ученому и глухим голосом произнес: — Ведь совсем недавно Вас предупреждали об опасности телепортации и необходимости расчета линий равных энергий! — Совсем недавно? — удивился Горбовский. — Да! Мы тогда вытащили двух болванов из кольца какой-то планеты в вашей системе. Но я не думал, что вы — настолько конченные кретины! Неожиданно Горбовскому пришла мысль, что подобные обороты речи, ругательства и оскорбления уже много лет как вышли из употребления. Он спросил: — Где вы учили язык? — У вас на Земле… послушайте, это единственная вещь, которая вас интересует? — Вы не видели «Тариэль-второй»? — спросил Горбовский и похолодел, предчувствуя ответ. — Кого, простите? — Мы разукомплектовали мой звездолет, посадили туда детей, погрузили все самое ценное и отправили на орбиту. Пилот застыл. — На низкую орбиту? — едва слышно прошептал он. — Да, — тихо сказал Горбовский, понимая, что все кончено. — It's gone… Его больше нет. Остаточное излучение. Я не знал, что кто-то примет такое… глупое решение. Простите меня, если сможете. Мне нет оправдания. У меня было почти три часа, а я, идиот, проторчал на промежуточной орбите вместо того, чтобы вас предупредить. Серые глаза пилота заблестели, взгляд их застыл в какой-то далекой точке. Лицо превратилось в отрешенную маску. Лишь через несколько минут оно начало принимать осмысленное выражение. — Взгляд на две тысячи ярдов! — тихо сказал кто-то. — У него посттравматический синдром! Пилот медленно повернулся и побрел к звездолету. — Постойте! — прохрипел, поднимаясь, Ламондуа, — Вы можете помочь и предостеречь нас от будущих опасностей, если расскажете… — Что расскажу? — не оборачиваясь, произнес пилот, — Я не физик. О линиях равных энергий знает каждый, а тонкости мне неведомы. Он прошел к своему маленькому кораблю и поднялся внутрь. Люк закрылся. Звездолет подпрыгнул, на мгновение завис в воздухе и сорвался в небо, превратившись в растворившуюся в синеве точку. На секунду раздался резкий визг, и Горбовского обдало потоком горячего воздуха. — Кто-нибудь осознает, что это был контакт с внеземной цивилизацией? Интересно, сколько он живет, если сотня лет для него — «совсем недавно»? — спросил Ламондуа. На его скуле расплывался великолепный синяк. Контакт оказался слишком уж… буквальным. Горбовский посмотрел на физика и тихо сказал: — Этот пришелец человечнее всех находящихся здесь людей. Вместе взятых. Избегая смотреть в глаза присутствующим, капитан несуществующего более звездолета побрел в сторону административного здания. Теперь, после Радуги, ему надо было как-то жить дальше.