Тени

Я – явь, я–то, чего боятся, Порочность, смелость, я – разврат, Я – то, зачем вас не угнаться, Я – тот, за кем ты возвращался в ад…

- Ты опять закажешь себе только кофе? - Еще сэндвич. Сойдет? Сынри насупился, отодвигая свой завтрак от себя в протестующем жесте, заставляя Джи устало вздохнуть. Еще ни один знакомый Квона не пытался его накормить, как делал это его бойфренд. Джи не знает, все ли люди настолько внимательны к чужому питанию, или ему просто так повезло, но Сынри буквально вперивался взглядом в Джи каждый раз, когда они ходили на свидания не в какой-нибудь глупый парк аттракционов, а туда где подают нормальную еду, где нужно что-то себе заказывать и есть. К черту все, он почти умирал от запахов ненавистной еды, терпеть такое каждый раз было выше его сил. - Ты ничего не ешь, Джиён, - голос Сынри был пропитан беспокойством, не страхом. Это заставляло каждый раз поражаться тому, каким добрым и отзывчивым был его парень. В их мире, полном гулей и хищников, питающихся человеческой плотью, Сынри умудрился сберечь свое прекрасное сердце и всю доброту в первозданном виде. Джиён любил его за это и да, блять, временами ненавидел. - Так нельзя, ты должен хорошо питаться. Я беспокоюсь за тебя. Тело Джи не отличалось плотностью и тяжелой мышечной массой, он был можно даже сказать худощавым. В отличие от обычных людей, он не мог заплыть жиром - гены хищника не давали ему терять форму. Как объяснить его милому бойфренду, что есть мороженое и сладкие булочки он с ним не горит желанием? - Все в порядке, солнышко, - Джи тянет к нему руку и пытается потрепать его по черным гладким волосам, но парень не дается и обиженно встает с места, отодвигая стул и направляясь к кассе расплатиться. - Эй, ты не доел! И мы не договорили! Джиёна это огорчало. Их отношения заметно ухудшались, когда дело касалось питания - Сынри усердно пыхтел над совместным обедом, Джи безучастно ковырялся в тарелке и больше времени уделял губам своего парня, а не его стряпне. В общем-то, Джиен ел при нем, довольно часто по началу, без проблем осиливал целый плотный ужин, но это вредно, это истощало, он не мог всегда питаться человеческой едой и потом не чувствовать себя как ходячий мешок с дерьмом. Съехаться они не могли по той же причине - Сынри замечал его отличное от норм поведение даже так, когда они проводили вместе пару часов в день и иногда ночь. Но стоит им съехаться и у его малыша появятся вопросы. Джи выбежал из кофейни следом за Сынри, взглядом выискивая знакомую спину в кожаной куртке. Сынри шел в сторону стоянки, легко сжимая и разжимая кулаки, его ноги во внушительных берцах шагали тяжело и грузно, выдавая его плохое настроение. Квон ускорил шаг и нагнал расстроенного парня. - Эй, детка, - Джи перехватил его ладони, переплетая их пальцы - тёплые Сынри и холодные Джиёна. Сынри затормозил, позволяя себя остановить и уговорить, он устремил свой взгляд на старшего, спокойно и сурово давая возможность высказаться. - Малыш, я знаю, что ты волнуешься. Ну, хочешь, мы поужинаем сегодня? Как ты любишь, вкусное мясо, фильм и только ты и я. М, что скажешь? Сынри идея нравилась, он любил просто полежать на своем парне, вполуха слушая сюжет кино, мягко поглаживая тело под собой. Но беспокойство, в виде складки между его идеальных темных бровей, никуда не делось, и его голос звучал совсем горько, когда он говорил: - Мне кажется, если я не буду постоянно напоминать тебе о еде, ты просто забудешь об этом и, в конце концов, просто умрешь от истощения где-нибудь на улице. Я знаю, что достаю тебя, но как я могу быть спокойным, если ты питаешься одним лишь кофе? Мы же оба взрослые люди, почему я всегда должен беспокоиться о том, не умер ли ты где-нибудь, поел ли что-нибудь, не стошнило ли тебя с утра опять? Ты говоришь - давай сытно поужинаем, ты думаешь, я не знаю, что ночью тебя все равно вытошнит? Я не ребёнок, и ты не ребёнок. Так что хватит на этом. Сынри вырвал свою горячую ладонь из слабой хватки и сделал шаг назад. - Поговорим, когда ты будешь готов признать проблему и готов обратиться к врачу за помощью. Осторожней по дорогое домой. Когда Сынри этого хотел, он мог выглядеть устрашающе и грозно. И Джиён не решился перечить ему, отпуская его.

***

Джиен схватился за длинные волосы на затылке и до боли их оттянул. Он был немного в отчаянии. Всё шло к тому, что он потеряет Сынри. - Фраза - а я тебе говорил, дорого мне обойдется? Джи зло глянул на друга, упивающегося его страданиями, как хорошим куском мяса, и пнул его сиденье. Машина чуть вильнула и Дэсон расхохотался, сбавляя скорость. - Ты же знал, что, в конце концов, он начнет задавать вопросы. - К этому времени он уже должен был быть безумно влюблён в меня, чтобы простить кое-какие детали моей жизни. - Обычно любовникам плевать друг на друга, а он беспокоится, - Дэсон плавно зарулил на подземную парковку, снимая блокировку с дверей. - Разве это не любовь? - Не такая, чтобы он мог приготовить мне своего соседа под кисло-сладким соусом. - Мне в этом плане повезло. - Хватит хвастаться. Сынхен радушно встретил их в банном халате, улыбаясь и открывая двери своего пентхауса широким жестом руки. Он уже начал выпивать без них, развлекаясь под тихие звуки бессмертной классики. Унылое настроение Джи в этот же миг поползло вниз ещё быстрее. Дэсон поприветствовал своего человека легким поцелуем в губы, они о чем-то зашептались между собой и Джи бы даже прислушался, используя свою хищную суть, но больно рожи у них были довольные, опять флиртуют. И когда их шепот перерос в звуки чмоков, Джиен заворчал, скалясь: - Хватит вести себя как озабоченные придурки, потом насладитесь друг другом. - Что это он такой злой? - Сынхён все еще не отпускал Дэсона, потираясь подбородком о макушку гуля. - Сынри хочет знать, не болен ли Джиён-хён каким-нибудь расстройством пищевого поведения. - Джиён? - Сынхён рассмеялся басом, наконец-то отходя к бару. - С его-то неуёмным аппетитом? - Я больше не ем сверх мне нужного. - А настроение у него и правда полный отстой. Джи не знал, как решить эту загвоздку. Он не представлял, что должен сделать, чтобы оставить все как есть. Раньше он думал, что ведя себя, как обычный человек и немного изнашивая своё тело, он вполне может прожить годик другой, пока не убедится, что Сынри сможет принять его таким, какой он есть. Тогда он мог бы признаться в своей сущности, мог бы вырвать им двоим шанс на счастливую жизнь. Да, таких пар было мало, но они были и они были счастливы. Дэсон со своим человеком прошел этот путь почти без трудностей, они отлично ладили и самое главное, Сынхен любил его и не испытывал никаких моральных трудностей, встречаясь с гулем. Встречаясь с тем, кто питался человеческой плотью.

***

Сынри написал поздно вечером, чтобы убедиться, что старший добрался нормально. Даже учитывая, что они были немного в соре, он продолжал о нем заботиться. Заботиться о Джиёне. Это заставляло внутреннего хищника Джи урчать, как котенка, ластиться и просить тепла. Это не могло не нравиться. Джиён был счастлив рядом с этим человеком. Всё то, что давал ему Сынри – ласку, заботу, любовь, страсть и голод, - ему было больше, чем достаточно. Гули говорили – с человеком гулю всегда будет чего-то не хватать, они хищники, их аппетит заведомо острее, их инстинкты, их повадки и желания – человеку не сравниться, человеку не понять. Но Джи не испытывал потребности искать чего-то на стороне, он получал всё, что хотел он сам и чего хотела его сущность. Когда Квон вернулся в свой дом после непродолжительной охоты, на его айфоне было восемь пропущенных звонков от Сынри. Сегодняшняя ночь просто вынудила его выйти на ужин, он едва смог уговорить Дэсона составить ему компанию, Джи истощался быстрее обычного из-за того, что ему приходилось почти каждый день поглощать обычную еду, которая не усваивалась и каждый раз заставляла корчиться на земле от неприятных ощущений. Он понимал, что теряет рассудок от голода, и в таком состоянии мог натворить ужасные вещи. Пока он держал всё под контролем, он должен был насытиться. Он был весь вымазан в грёбанной человеческой крови, уже успев стянуть маску с лица, когда его глаза, отлично ориентирующиеся в темноте, тут же выхватили сгорбленный силуэт, скрытый в тени, куда не падает свет фонаря с улицы. Джиён застыл с вытянутыми вперёд руками, собираясь выпускать свои смертоносные кагуне, когда до него донёсся знакомый запах. Азарт охоты был всё ещё в нём, он был на адреналине, его глаза всё ещё были затоплены чёрнотой с алыми вкраплениями и он был в секунде от того, чтобы разорвать человека перед собой, даже не утруждаясь включить свет или дать своей жертве сбежать. У Сынри почти не было ни единого шанса. Кагуне ветвились, извиваясь и ластясь, тянулись к человеку перед ним, уже ощущая, как толчками в нем бьется кровь, каким горячим на вкус будет его мясо, как сладко будет скользить в горле. Джиён ощущает желание на кончиках пальцев, оно в нём, вокруг него и топит, как в цунами. Джиён не чувствует, что должен сопротивляться, ведь силы так не равны - кто он такой, чтобы противиться собственной природе, когда перед ним стоит его любовь, её надо поглотить, съесть, испить до дна. Но это был Сынри. Джиён никогда не жаждал попробовать его плоти. Его хищная сторона – да, Сынри состоял из мяса и крови, он был человеком, он был как раз тем видом, которым такие как Джи закусывали перед сном. У него был абсолютно заманчивый запах, его шея манила своей белизной и жилка пульсировала так вкусно, так и прося вцепиться в неё зубами и разорвать. Но это был Сынри. Его человек. Его драгоценный человек, его любовь, источник его желания жить. Он едва поборол себя, собирая и возвращая на места свои кроваво-красные кагуне, с которых всё ещё капала чужая кровь и ошмётки мяса. Они шумно капали вниз, на паркет, пока он складывал их и выравнивал дыхание. Воздух в его гостиной пропитался вкусом крови, Сынри сидел, совсем не двигаясь, и Джиён ощущал его страх так, на расстоянии. - Джиён, - шепчет Сынри, его голос один сплошной страх во всех его проявлениях. Его горячая ладонь тянется к нему, в нём жизнь ключом бьёт, в нём сам смысл бытия и Джи тянется к нему всем существом - кагуне, с которых ошметками падает чужая плоть, ладонями в которых застыла, сковывая кожу, чужая кровь, и сознанием, поглощенным своим внутренним хищником. - Что ты... Сынри тихо шипит, ощущая, как орудия убийства сковывают его плечи и не дают встать с места. Они тянут его в разные стороны, желая разорвать и Джиён, услышав первый болезненный вскрик, наконец просыпается от видения. Продолжение его тела тут же разлетаются в разные стороны, выпуская из хватки человека. Джи жмурится, усмиряя свои инстинкты, бунтующие и желающие испробовать человека перед ним. То, что заложено в нём от природы, противится порывам уберечь Сынри. Он ворвался в ванную, тяжело дыша. Понадобилось время, прежде чем в зеркале он увидел родной цвет глаз – карий, без алого и чёрного. Его лицо было бледным и блестящим от пота, но в целом, уже не внушало того ужаса, что он видел в глазах своего парня. Кагуне с трудом втянулись обратно в тело, очень редко он не мог контролировать их действия, и этот чёртов редкий случай решил случиться именно сейчас. Ладно, не так он планировал рассказать об этом Сынри. Идеальной возможности он себе, конечно, не представлял. Чтобы он не делал, чтобы не сказал, правду скрасить не могло абсолютно ничто. Когда он вышел из ванной, ожидая увидеть, как Сынри торопливо вызывает следователей из СиСиДжи, то ночь почти отступила. Он провёл почти час, сидя в ванной, умываясь и собираясь. Он был весь в крови, его одежда провоняла чужим мясом, ему пришлось потрудиться, чтобы смыть с волос застывшую кровь. Сынри сидел всё там же, сжимая в ладони телефон. Джи огорчённо подумал – всё же вызвал. Спокойной жизни пришёл долгожданный конец. Всё чего он хотел, это чтобы Сынри позволил себя обнять, прежде чем их раскидает по разным сторонам. - Ты не ранен? – Сынри нервно вскочил, делая резкие шаги в сторону застывшего Джи. – Я не знал, что делать, не знал, вызвать скорую или кого-то из твоих друзей. Ты в порядке? Его руки коснулись распаренной кожи Джи на шее, он не выглядел напуганным или готовым сбежать, лишь только взволнованным и обеспокоенным. Джи молча смотрел на него, всё ещё не веря, что видит Сынри так близко к себе. - Боже, Джиён, не молчи, - Сынри сделал ещё один шаг, вставая вплотную и запах его одеколона, уже выученный наизусть, ударил в нос чувством спокойствия. – Тебя ранили, да? Тебе что-нибудь нужно? - Ты не боишься? Это кажется бредом, но Сынри не отодвигается и даже не пытается отвернуть голову, будто вид острых зубов его не беспокоит. Он смотрит и качает головой. - Меня сложно напугать, - на его губах медленно расцветает одна из робких улыбок, которая скрывает под собой миллионы разных домыслов и догадок. - Но твоя возможная смерть от истощения и голода меня пугала, каюсь. Джи фырчит, устало опускаясь прямо на пол. Ночь была такой длинной, охота и погоня вымотала его, адреналин почти выветрился и сон медленно затягивает его в темноту. Сынри смотрит на него, его взгляд ощущается на коже как легкое касание пера. Он ничего не говорит, когда садится рядом, скользит ладонями куда-то за спину Джи и притягивает к себе. В сравнении с легким жаром Джи, он кажется прохладным, когда слегка ведет губами по его острому подбородку. - Никогда не подумал бы, что ты можешь быть гулем. Джиен растекается на нем, подаваясь вперед и оказываясь в надежной хватке. Все кажется сном, невозможной мечтой, чтобы его парень, его человек, не боялся его и не бежал от него. - Ты такой худой и хрупкий в сравнении со мной, что все о чем я думал, это то, что тебе нужна помощь. Я ненавидел себя каждый раз, когда видел, что тебе плохо, я думал, ты лжёшь мне и у тебя какая-нибудь запущенная форма булимии. - Мне тяжело есть то, что ешь ты, малыш, - Джиен высвободил ладонь, и коснулся гладкой кожи лица Сынри, вкладывая в прикосновение всю нежность и тепло. Он хотел показать - я не опасен для тебя. - Теперь я это понимаю. Всего какое-то время назад он поедал человека на пару с Дэсоном, хлюпая кровью и слюной, отключив мозги и доверившись инстинктам. Даже при том что он гуль с рождения, ему всё ещё тошно потом, после того как он доедает свой ужин, вспоминать об этом. Нормального человека должно выворачивать от мысли об этом, но Сынри… - Чем я тебя заслужил? Ты не боишься меня, ты не ненавидишь меня и остаешься со мной. - Я злил тебя так часто, если вспомнить, и ты ни разу не попытался меня съесть. Вряд ли ты сделаешь это сейчас. - Никогда не рассматривал тебя в качестве пищи. Ты не еда для меня. Я лучше умру с голоду, чем сделаю тебе больно. Сынри нахмурился, подаваясь вперед, еще ближе, и теперь касался влажными губами губ Джи, все еще хранивших вкус крови. Чужой плоти. - Прозвучит слишком странно, если я скажу, что дал бы тебе себя съесть, лишь бы ты не умер? Джиён моргнул, слабо выдыхая. Сейчас он был сыт, и в ближайшие месяцы вряд ли испытает безумный голод, но мысль попробовать его на вкус, дурманила сознание. Он только что заверял Сынри, что никогда даже не думал о нём как об источнике силы или удовольствия – наслаждение и Сынри, безусловно, шли в одном комплекте, но с другим методом использования, - а теперь думает о том, насколько вкусным он бы был. Ему не надо об этом слишком долго думать, он был бы самым вкусным человеком, которого ему бы довелось испробовать, только потому что он был Сынри. - Я тебя и пальцем не трону, - зачем-то сказал Джиён, не сдерживая рычания. Он знал, это - правда, это то, что не изменится ни стечением времени, ни с изменениями его организма, ни с концом света. – Никогда, ты понял меня? - Это мы ещё посмотрим, - лукаво произнёс Сынри, всё ещё касаясь его разгорячённой кожи, охлаждая его. – Я буду хорошо питаться, чтобы быть вкусным для тебя. - Звучит не смешно, - Джиён поднялся с места, вытягивая Сынри с собой, тот ворчал и сопротивлялся, но с пола встал. – Никогда не подкрадывайся ко мне, понятно? Не заявляйся ко мне без предупреждения, не устраивай никаких сюрпризов и провоцировать меня не нужно тоже. Ты – не еда, Сынри. Если я причиню тебе боль, напугаю тебя или если ты почувствуешь себя не в безопасности со мной, то ты должен… Сынри не стал дослушивать, устало закатив глаза, этот несносный человеческий мальчишка просто заткнул его поцелуем, сжимая длинные пряди Джи на затылке. Он явно ощущал этот горький металлический привкус их поцелуя, и вместо того чтобы отстраниться, он вжался сильнее и сделал шаг вперёд, заставляя Джи отступить. - Ты вообще блять, меня слушаешь? – слабо зарычал Джи, сжимая зубами нижнюю губу Сынри и оттягивая, заставляя сделать шаг назад. – Я буквально только что сказал не провоцировать меня сейчас, я блять только с охоты вернулся. - Прости, хён, прослушал, - он ухмылялся, этот засранец, он точно хочет быть съеденным. - Ты меня сейчас специально хёном назвал? – эта мысль не должна так выводить, так заводить, но заводит, Джи чувствует, что ведётся, что позволяет себя обдурить и не представляет, сколько ещё таких ситуаций будет. Джи бы соврал, если бы сказал, что оно того не стоило. Даже в моменты отчаяния, когда он не знал, сможет ли Сынри его принять, даже тогда он знал – каждая минута, проведённая вместе, стоила затраченных сил, стоила того, чтобы он шёл против собственной природы, перегрызая себе пути к отступлению. - Кто знает, - загадочно произнёс Сынри, его голос прозвучал совсем низко, почти неузнаваемо, это заставило напрячься и вслушаться. Но Сынри больше не говорил, лишь стоя за спиной Джи, поглощаемый наползающими тенями со всех уголков гостиной. Когда Джиён мельком оглянулся назад, чтобы посмотреть, следует ли Сынри за ним в спальню, в темной гостиной его глаза почудились алыми.