Скиньте маски

      Очнулся Масато так же резко, как и потерял контроль. Щелчок в голове и осознание, что Рен после очередного окунания больше не сопротивляется. Тонкое тело повисло неподвижным кулем, удерживаемое только дрожащей рукой Масато. Пшеничные волосы, ставшие от воды темнее, почти полностью покрывали лицо рваными паклями. Но даже они не скрывали посиневших губ Дзингудзи и закрывшихся глаз. Хидзирикава завис. Медленно осмотрел собственную промокшую кофту на чужих плечах, рассеянно обвёл взглядом ванную комнату - белый кафель, мягкие полотенца, зеркальную поверхность потолка...       Где отражалась пара: безжизненно висящий Рен и преступник, что убил собственного друга.       Паника накрыла резко, поднимая из сознания глубинный страх. Тело затряслось, пот холодными лапками пробежал по позвоночнику, а Масато не мог даже руки разжать. Расфокусированный взгляд цеплялся за незамеченные ранее детали. Рен упирался разодранными ладонями о стенки душа, пытаясь уйти от струи воды… Теперь бледные руки лежали на золотом кафеле безжизненными плетями. Грудь, секунду назад судорожно хватающая воздух на каждой паузе, больше не поднималась. Острый кадык, выглядывающий из широкого воротника пуловера, не дергался. Апогеем стала тонкая струйка слюны, что свесилась из полуоткрытого рта Рена…       — Дзингудзи?.. — тихо прошептал Масато, в каком-то отупении опускаясь на колени перед другом. Дрожащими руками перехватил его узкое лицо, поднес ближе к своему, — Рен?.. — снова робко произнес пианист, надеясь услышать хоть какой-то ответ. Молчание. На расстоянии нескольких сантиметров не слышно дыхания. Неужели?.. — РЕН?! — прохрипел Хидзирикава, судорожно хватая друга за плечи и принимаясь трясти, — РЕН! Очнись! Рен! Я не хотел! Не надо! — увидя синеющие губы, Масато уже сорвался на крик, — НЕ СМЕЙ! НЕ СМЕЙ УМИРАТЬ!!!       Стараясь вспомнить хоть что-то из школьной программы, Хидзирикава опустил Рена на пол, сам навис над ним. Ошибки допустить нельзя. Как и промедления. Нервный срыв закончился, на его место вернулся обычно спокойный и уравновешенный Масато. Скрестил ладони, расположив их на грудной клетке. Рывок. Ещё. Ну же! НУ ЖЕ! Стоп!       В какой-то момент Рен рванул следом за руками, всем телом поддаваясь вперед. Голубые глаза широко распахнуты. Из горла вырывался только кашель. Не теряя времени, Масато подхватил его, быстро перевернул и стал бить по спине, в надежде вывести воду из дыхательных путей. Ну же! Давай! Кашель усилился. Вместе со слюной наружу стала рваться вода. Много воды… В какой-то момент, Рен не выдержал всего произошедшего и чуть не потерял сознание. Масато, не долго думая, подхватил друга на руки и понес на диван. Долго ещё прижимал к себе его тощее тело, что-то нашептывая в его волосы, извиняясь… Плевать на минусы, если отказ от них стоит таких вот жертв. Тихая радость смешалась со страхом снова пережить такое. Совсем не контролируя себя, Масато перехватил Рена за шею и порывисто прижался губами к ещё холодному лбу. Скоро он согреется, скоро…       Губы медленно сползли на щеку. Это были не поцелуи, нет. Исполнитель пытался успокоиться, уговорить себя и Рена, что всё уже позади… Боже, каким же он был дураком! Стоило один раз почти потерять Дзингудзи, как все его поступки, эгоистичные и закрытые померкли, уступая место простому «друг». Разве можно злиться на самого близкого человека из-за характера?! Нет! Масато это понял, жаль, слишком высокой ценой…       Рен снова хрипло задышал только на этот раз по другой причине. Масато с закрытыми глазами постоянно шептал извинения. Просил, умолял… а ещё целовал. Нежно, почти невесомо, как крылья бабочки, он прикасался губами к щеке, носу, подбородку, губам… Рен видел, что Хидзирикаве это необходимо, поэтому даже не пытался остановить. Зачем? Это же… приятно! Алкоголь ещё бурлил в крови. А Рен уже не помнил, когда люди относились к нему ТАК… Немного поёрзав на коленях Масато, он сам стал ловить эти ощущения. Поцелуи-покусывания… От них в груди расцветал цветок, который не вызывал ещё никто: ни Нанами, ни какая-либо другая самая красивая девушка…       В очередной раз дотронувшись до уголка губ Рена, Масато уже не смог остановиться. Сердце колотилось где-то в горле. Глаза покалывало: так сильно он их сжал. Нужно было прекратить, вспомнить кого он держал на коленях… но вместо этого Масато резко прикусил губу Рена. Не надо ничего вспоминать. Надо согреть. Руки рывком притянули мужское тело ближе к себе, крепко сжимаясь на плечах… Ближе! Ещё! Забылось произошедшее несколько минут назад, обоим хотелось выхода для эмоций. И они его нашли. В горьковатом поцелуе-укусе со вкусом крови…       Руки сами полезли под белую футболку Рена, задирая её выше. Ладони с широко расставленными пальцами прошлись по горячей коже груди. В голове мелькнула мысль, что ещё несколько секунд назад здесь было мертвенно холодно и погасла в очередном жадном поцелуе…       Трель звонка прозвучала отрезвляюще, рассекая густой воздух в комнате.       Масато резко оторвался от Рена, на секунду заглядывая в пьяные глаза цвета утреннего неба. Как хотелось продолжить, учитывая какими тесными стали брюки…       — Брось! Потом перезвонят! — хрипло выдохнул Дзингудзи, стараясь руками снова притянуть Хидзирикаву. Ладони быстро перехватили и каким-то неуловимым движением заломили за спину, заставляя блондина выгнуться назад.       — Терпение, — отрезал Масато, протягивая свободную руку за телефоном. Тело хотело отбросить ненужный гаджет куда-нибудь в угол и продолжить начатое. В голове мутно. Кровь тяжело бьёт в виски. Щелчок! Пока были поцелуи, рассудок оставался за заднем фоне, глухим эхом… Но стоило полноценно вздохнуть, как проклятый разум, что ещё утром представлялся чем-то враждебным, стал работать. Что они делают? Два мужчины? Сразу после… ванны?! Масато с трудом цедил мысли, стараясь ухватиться за самые адекватные. А они буквально кричали о неправдоподобности происходящего. Рен хоть и любит кокетничать, но не после же смерти?! Да и Масато… Где привычный анализ? Где-то железно-бетонное спокойствие?! Звонок должен был стать перерывом для прочистки мозга.       — Да.       — Хидзирикава-сан, вас уже предупредили, что пресс конференция отменяется? — послышался звонкий и немного взволнованный голос Нанами. Всегда подумает сначала о других… Помимо воли губы дернулись в подобии улыбки, но стоило взгляду остановиться на покрасневшем Рене, как улыбка сразу же увяла. Неужели их всё же засекли в коридоре? Скандал? Поэтому отменили пресс-конференцию? Нет, вряд ли… Масато был предельно осторожным. В общежитии их засечь было невозможно, а вот на подходе через окно… Сколько под деревьями не иди, всегда есть первый этаж, а учитывая масштабы здания, сложно контролировать всё. Только судя по искрящимся глазам Рена, ему до своей репутации дела нет… Впрочем как и Масато несколько секунд назад.       — Мне не сообщали. Известны причины?       — Да, кажется, в студии что-то случилось с электричеством и часть аппаратуры приходится заменять в срочном порядке. Хорошо ещё, что у нас такое редко бывает…       — Спасибо, Харука, — оборвал Масато и резко оборвал вызов, — Дзингудзи, я сказал, терпение!       Рен за это короткое время уже успел освободить одну руку. И уже пытался стянуть футболку, выворачиваясь подобно змее. В его глазах по-прежнему горела похоть, делая чистый голубой цвет каким-то порочным… Масато даже передернуло. Их не засекли в общежитии, или пока не сказали, но стены тут тонкие, поэтому… О ЧЕМ ОН ДУМАЛ, КОГДА НАЧАЛ РАЗДЕВАТЬ РЕНА?! Пьяного, надо сказать! У него есть оправдание, а Масато, получается, просто нагло пользовался. Хотя… честно говоря, уже сейчас анализируя сложившуюся ситуацию, синеволосый всё меньше находил в произошедшим себя. Может ли иметь место вмешательство в сознание? Подлили что-то в еду? Так он не завтракал. Была ли другая возможность? На берегу озера никого не было. Да и не будет адекватный человек вставать в пять, чтобы посмотреть на рассвет. Когда?.. Почему-то перед глазами встал грузовичок во дворе, мимо которого он проходил особенно осторожно. Старый, с пятнами ржавчины по корпусу. Рядом витал какой-то странный запах… Малина и жженой проводкой? До сих пор нос от него чешется. Наверное, это совпадение, но своей интуиции Масато привык доверять. Надо потом сходить к врачу провериться на наличие психотропных средств в крови.       — Рен, это ошибка, — получилось слишком сухо, но до друга должно дойти, что всё происходящее абсурдно. Как сказать помягче, Масато не знал. Банальная фраза пришла на ум первой и вылетела больше на автомате. Реакция последовала незамедлительно. Рен вмиг перестал вырываться, замер, повиснув на протянутых руках Масато. Окинул растерянным взглядом происходящее, прищурился, проморгался. В этих глазах не было шока или даже осознания. Зато вспышкой промелькнула досада. Проклятый алкоголь!       Первый их гляделки не выдержал Рен. Горестно вздохнув, отвернулся. Золотые пряди задели руку Масато, оставляя мокрый след: ещё одно напоминание о произошедшем. О том, как один друг чуть не убил другого…       — Рен? Что ты чувствуешь?       — Масато, — снова усмешка, только горькая, Рен отнял руки, порывистыми движениями поправляя футболку. Это был словно он… и не он. Каким-то слишком женственным стало поведение, немного детским… Масато на это внимания не обращал, терпеливо ждал, когда его колени освободятся. Возможно, поэтому смысл следующей фразы дошёл не сразу.       — И ты меня бросаешь, Масато?       — Что?       Рен всё же встал… чтобы тут же упасть обратно. И снова Масато смог вовремя отреагировать, поймав друга и завалив на себя. Тело отреагировала нормально, того жара страсти уже не было. Зато появилось беспокойство. Что же происходит? И внезапная мысль: «А что, если Рен пил не алкоголь, а его отравили?». Тогда единственной подозреваемой становится Ямата-сан, а мотив… месть за легких характер? Возможно!       Масато аккуратно приподнял Рена, замечая и бледное лицо, и трясущуюся нижнюю губу, и непролитые слёзы в глазах. Что бы это не было, оно подействовало на эмоции Дзингудзи, значит направлено на мозг… Срочно. В больницу. Уложив голову друга на свою грудь, Масато потянулся к телефону. Промедление могло стоить жизни! А такого он допустить не мог!       — Потерпи, Рен, скоро тебе помогут…       Занятый набором номера, Масато уже не замечал тонкой струйки крови, тянущееся из левого уголка губ. Незамеченными остались и слёзы Рена, а ещё тихая-тихая фраза:       — Масато, если бы ты знал, как дорог для меня…

***

      Проснулся Масато уже в больнице. Вокруг неестественно чистый воздух с легким шлейфом лекарств. Место сгиба руки неприятно покалывало. Перед глазами покачивается склянка от капельницы. И рядом сидит Нанами. Лицо уставшее, красивые желтые глаза прикрыты. Она уже заснула. Сколько тут сидит эта дуреха? Неужели решила тут с ним лежать? Масато улыбнулся. В душе развивалось приятное тепло, как же давно к нему не проявляли так много внимания. Позже подошёл врач. Убрал капельницу, померил давление, посмотрел зрачки. Всё это время он продолжать бубнить что-то про часы посещения и не в меру наглых девчонок. И лишь громкость голоса и заботливый взгляд брошенный на начинающего композитора говорил о настоящих чувствах. Нанами не проснулась. Воспользовавшись возможностью, Масато спросил врача о Рене. Оказалось, что тот лежит рядом, на соседней койке и если немного приподняться, то можно увидеть его. С ним всё уже в порядке. Факт отравления подтвердился. Обычный сценический газ в котором нарушен состав. Нарочно или случайность?.. С этим потом будут разбираться правоохранительные органы. осложнений, к счастью, не оказалось. А скачок эмоций — побоичка от газа. От этого стало легче. Немного. Неприятно осознавать, что чуть не убил близкого друга.       Нанами проснулась через час и застала Масато, сидящего на кровати Рена. «Я никогда не видела Хидзирикаву-сана таким печальным», — подумала она. Исполнитель, словно услышав её мысли, повернулся к девушке. Они немного поговорили, Масато как всегда не отличался разговорчивостью. Фразы-обрубки, да и внимания он уделял больше лежащему без сознания Рену, чем Нанами. Было в этих взглядах что-то тяжелое. Так обычно он смотрел на пустой нотный лист. Не недовольно, а задумчиво, в ожидании. Харуке вскоре пришлось уйти: глаза снова слипались. Масато буквально выгнал девушку, напоследок прикрыв деревянную дверь. И снова присел на кровать Рена. После случившегося их объединяют не только детские воспоминания… Взгляд остановился на посиневших веках. Ему повезло, что Хидзирикава успел назвать адрес перед потерей сознания. Врач ясно дал понять, что газ смешался с алкоголем и Дзингудзи мог умереть. Ещё один близкий человек ушёл бы из жизни Масато. Второй раз за день им помогла случайность…       Как можно описать дни в больнице? Много посещений, писем, букетов, капельниц, обследований, тестов, анализов… Рена перевели в другую палату сразу после его пробуждения. Об этом попросил Масато. Терпеть толпы его поклонниц, пробирающихся даже ночью через окна, больше не было сил. В прочем, как и смелости смотреть в эти голубые глаза. Против воли, кадык дергался каждый раз, стоило взглядам встретиться. Масато боялся увидеть там напоминание о времени-после-душа. Как трус расспрашивал друзей и врачей о его состоянии, а при нём молчал, нацепив на лицо равнодушную маску. Так не могло продолжаться вечно. В один момент выйдя на улицу подышать свежим воздухом (и отдохнуть от ненавистного запаха лекарств) он увидел в окне Рена. Которого целовала в щеку какая-то красноволосая девушка… Злость. Первое, что возникло. Затем ревность. Сразу вспомнились поцелуи… Потом растерянность. И осознание. О чём думает Масато… В тот день он выписался, уговорив доктора продолжить прием лекарств дома. Напоследок зашёл к Рену и бросил одну единственную фразу:       — Комната теперь твоя!