Train, France.

      Адам обнимал Майлза, беззаботно кружась по комнате под громкую музыку, играющую на патефоне. Он размышлял о том, как мог чувствовать себя так прекрасно и счастливо в таких неприятных обстоятельствах: в сумасшедшем доме, без гроша в кармане, будучи по-настоящему и совершенно одиноким, без каких-либо планов на будущее… И все же сейчас он мог думать только о том, как великолепно он чувствовал себя рядом с Майлзом. Они никогда не танцевали раньше: Майлз всегда вставал в пару со своим последним парнем, а Адам с Ниной. Но, конечно, она ушла, влюбившись в Джинджера, а Майлз был прямо здесь, во всем своем декадентском величии, в руках Адама. Он всегда восхищался его изяществом издалека, и теперь они стояли так близко друг к другу, что он не мог представить себе ничего лучше, чем-то, как их тела легко движутся в такт оживленной мелодии. Адам не мог отвести глаз от Майлза, увлеченный сплетением их тел, и тем, как невесомо тот сжимал его руку и плечо.       Песня подошла к концу, и Адам крепче обнял Майлза за талию и слегка наклонил его. Ему ужасно хотелось заглянуть тому в глаза, скрытые за элегантными солнцезащитными очками, и посмотреть в них дольше обычного, узнать, чувствует ли другой человек то же, что и он. У Майлза действительно было поразительное чувство стиля, он никогда не поддавался на уловки из колонки Мистера Балабола. В надежде найти тот же зачарованный взгляд, за которым он наблюдал красоту Майлза вблизи, Адам снял очки.       Без очков на него было трудно смотреть. Увидев мокрые ресницы, Адам не знал, куда убрать свой взгляд. Сердце в груди внезапно потяжелело, когда он увидел своего друга в смятении. Воздух словно застыл в гробовой тишине комнаты, Арчи и его спутник неподвижно стояли, лицо Агаты казалось отсутствующим.       — Я говорю, Майлз? — прошептал Адам, не зная, что еще сказать. Тело кричало держать его крепче, прижать ближе к себе, словно желая сказать, что тот в безопасности, но он сдержался, позволяя парню ответить.       — Простите, — сказал Майлз, руками отгоняя невидимого вредителя, будто бы это избавило его от проблем, — это так глупо. — Пытаясь успокоиться, он резко выдохнул и улыбнулся. — И чертовски скверно. Он похлопал Адама по груди, чье сердце подпрыгнуло от прикосновения, и снова, когда Мэйтланд посмотрел в его яркие карие глаза, сверкавшие в свете замерзшего окна. Его рука задержалась на груди Адама, а взгляд пристыжено уткнулся в пол.       — Тигр, — начал объяснять Майлз, шмыгая носом, — Он оставил несколько моих любовных писем там, а полиция нашла их и… — он глубоко вздохнул и не смог сказать: «Меня будут преследовать за любовь к нему». Он посмотрел на Адама через плечо только для того, чтобы встретится с отсутствующим взглядом, который усиливал непреодолимое сокрушительное чувство, что теперь он действительно изолирован, одинок, оторван от своей жестокой жизни роком судьбы. Не в силах больше говорить о новой передряге, из которой на этот раз он не смог выкрутится, и, откровенно смущенный демонстрацией реальных эмоций перед невосприимчивой публикой, он вернулся в реальность. Нужно было с ними проститься.       — Мне пора уходить. Поезд во Францию, — Майлз оглянулся на Адама, и, увидев потрясенное выражение лица, попробовал снова взять себя в руки, попытавшись улыбнуться, из-за чего сердце Адама только глубже погрузилось в тоску.       — Это так невыносимо, — он развел руки в поисках подходящего слова. — Невыносимо, — закончил он, глядя на Адама печальными глазами. Тот думал, что он сейчас сломается.       — Я пойду с тобой, — слабо сказал кто-то, и Адам был шокирован тем, что его собственный голос может звучать так. Он кашлянул, надеясь звучать серьезней и быстро взял Майлза за руки, сжав их. — Я пойду с тобой.       — Ох, Адам, это, конечно, мило с твоей стороны, но, — Майлз посмотрел на пол, и когда он смог заставить себя взглянуть в глаза Адама, его встретило неожиданное тепло чужих губ на его собственных. Очертания комнаты расплылись, когда мужчины, обнявшись, притянули друг друга ближе. Это неожиданное проявление любви сломало прикрытие Майлза. Он рухнул в объятия Адама, слезы потекли по его лицу. Адам слегка поднял Майлза над землей, их губы все еще двигались и сплетались. Соль чужих слез затуманила сознание Адама. Он прижался к Майлзу, стремясь утешить его. Они отстранилась друг от друга, когда Адам опустил Майлза обратно на землю, и тот уперся головой в грудь Фенвика, чтобы скрыть текущие слезы и внезапную улыбку от остальной части комнаты. Он улыбнулся про себя, уткнувшись головой в серый костюм Адама, вдыхая его привычный аромат. Взволнованный, Майлз снова потянулся, чтобы легко поцеловать Адама и почувствовать привкус алкоголя и сигарет.       — Ты действительно хочешь пойти со мной? — он закусил нижнюю губу от волнения. Майлз привык к импульсивному поведению другого человека, хотя оно никогда не было направлено на него ранее. Заглянув в глаза Майлза, блестящие от надежд и слез, Адам ответил:       — Я никогда в своей жизни не был так уверен. — Он откинул прядь волос с лица Майлза, который оглянулся, потрясая его осознанием того, что в комнате есть люди, кроме него. Он обернулся к ним.       — Мы едем во Францию! — Объявил он, широко разводя руки и получая короткое хихиканье от Майлза, что вытирал слезы, когда Адам прощался, пожав руку Арчи и пообещав поддерживать связь.       — Надеюсь, с тобой все будет в порядке, дорогая Агги. — сказал Адам, целуя ее в лоб, пока она смотрела стеклянными глазами. Майлз мог только стоять и наблюдать, зная, что если он слишком глубоко воспримет случившееся с ней, то не сможет спасти себя. Пообещав себе, что напишет, когда доберется до Франции, он отвернулся от комнаты, пряча лицо, когда невыносимые чувства вернулись. Он почувствовал, как нежная рука сжала его плечо.       — Готов? — спросил Адам.       — Ох, ты же меня знаешь, — беззаботно начал Майлз, но умоляющий, обнадеживающий, доверчивый взгляд Адама образумил его. — Разумеется. — Улыбнулся он. — Спасибо тебе, Адам. — Он взял его за руку, и они покинули больницу, оставив страну, семью и Золотую молодежь позади.       Но не одни, а вместе.       И каким же замечательным это «вместе» должно было стать.