Черт, вот дерьмо, нет. Нет, ты не можешь держать нас под своим каблуком. Ты чувствуешь боль в моем голосе? Fever 333 — Hunting Season
I
Учительница пол-урока читала Поле нотацию (ну и классу заодно: им было некуда деваться). Теперь все знали в подробностях, что у них тут самое что ни на есть учебное заведение, а не какой-нибудь там клуб, и что сюда, в это заведение, — what a twist!* — приходят учиться, а Поля… он, видимо, пришел отвлекать других собой. И вообще, дама забальзаковского возраста была убеждена, что юноши должны выглядеть как юноши, а не краситься в розовый. Может, там, где Поля якобы учился раньше, было можно, но тут — в этой обычной славной школе — место приличное, не какая-нибудь элитка. *Вотэтоповорот! Поля смотрел в потолок — это его закатанные глаза не вернулись на прежнее место. Еще пол-урока в него плевались бумажками и подколками. Мотя стойко пыталась сохранять лицо и дружбу. Под конец, когда этот цирк превысил ожидания, заявился главный клоун. Он торжественно внес в кабинет розовую сахарную вату. Он запрыгнул на первую Пóлину парту, уселся на его тетрадь и, покачивая ногой, попытался всучить презент. Поля, как полагается, стал воротить нос. До не смутился и разулыбался: — Да держи уже. Цвет один в один: моя ты сладкая принцесса. Учительница, сбежавшая подальше — в угол, хотела раскричаться, схватив журнал для обороны в руки, но голос у нее сорвался, как урок: — Дима, ты мешаешь мне вести!.. — Так ты созрел? Насчет свидания? Или туалета. — Ты мешаешь, — сказал Поля. — И че? Поля поднял взгляд. До сразу протянул ему сладкую вату. — Я за ней с утра через весь город ехал. — «И че»? — Все ради тебя. — Ага. — Че, не веришь? — Дима, — снова сказала учительница, — мне придется отвести тебя к директору. — Я занят, — отрезал До. Спросил у Поли доверительным шепотом, склонившись ниже: — Хочешь — украду тебя из башни с драконом? Поля оценил его видок с видом скептичным. И вынес приговор: — Рыцарь из тебя откровенно так себе… — Так ведь и ты — ненастоящая принцесса. Поля пожал плечиком, как кокетка, и бросил: — Да пофиг. — Заметано, — оживился До и отдал сахарную вату По́линой соседке по парте. — На-ка, подержи. До сгреб в Пóлину сумку канцелярию, закрыл на молнию и запустил в коридор. Затем он с грохотом отодвинул парту, схватился за спинку стула и потащил Полю со скрипом через пол-кабинета. Поля сидел с отсутствующим видом, скрестив руки и закинув ногу на ногу. — Дима, верни Полякова на место! Сейчас же! Я снова буду вызванивать твоих родителей, ты слышишь?! До открыл дверь с ноги, выволок Полю и закрыл — так же. Но, подумав, открыл снова, вернулся и забрал сахарную вату. Напоследок он встал между учительницей и выходом: проверил, как она там поживает. Поживала она бледно. Он оторвал для нее кусочек сахарной ваты — смягчить моральный ущерб. Она сказала: — Нет, спасибо… — А че? — Я на работе. — И че? — Дима, выйди вон из кабинета. Ну нет так нет. До привык к отказам. Он съел кусочек сам и, напевая на ходу, выбрался обратно на свободу.II
До уселся перед Полей на корточки и, улыбаясь, завертел перед ним палочку. Поля вздохнул, отщипнул себе клочок и растворил на языке. До пришел в восторг и, пользуясь моментом, привстал, чтобы потрогать розовые волосы. Потрогал, умилился: — В честь чего такая красота? Поля снова скрестил руки, бросил без выражения: — Влюбился. — Да ты что? В кого? — В тебя. До подавился ватой. — Да ты что? — Ага. До завис, как будто обрабатывая, где сарказм. Поля держал мину кирпичом, как настоящая надменная аристократия. До, конечно, растерялся, но быстренько пришел в себя. — Розовый — мой любимый цвет. — Оригинально. — Не, тебе очень идет. Тебе надо было так родиться. Поля разомкнул губы, помолчал, вздохнул, сказал: — Ага. — Ты осветлился, наверное? Был темненький. — Ага, сжег волосы ко всем ебеням. До вдруг замер. Потом перестал улыбаться. Потом сказал: — Поля, крошка, принцессы не ругаются. — Ну… — Поля уставился на свой маникюр, словно его нисколько не заботило. А потом ответил: — Можешь меня отшлепать. До открыл рот в восторге и зашептал: — Поля, я ж отшлепаю… Поля пожал плечиком. До с вопросом «Че, не веришь?» выпрямился, схватил его за руку и рывком потянул со стула. Поля, видимо, не ожидал: тут же потерял свое дерзкое равнодушие. Чтобы отшлепать Полю, нужна была хотя бы одна свободная рука. У До не оказалось ни одной. Пришлось Полю отпустить. До погнал его по коридору. Вещи остались где-то там, где замер одинокий стул.III
До загнал Полю в угол. Поля попытался — в обманный маневр, но До сорвался за ним. Кеды скрипнули об пол. До боком придавил Полю к стене и умудрился ни разу не попасть по заднице. Ему мешала дурацкая сахарная вата… и Полины ноги, и Полины руки. В этой возне Поля споткнулся — то ли об самого себя, то ли об До — и рухнул на пол… До выбирал недолго: он бросил сахарную вату, резво упал, но не отжался. А Поля — обомлел… До навис над ним с самой злорадной физиономией, какую сумел состроить, и зарычал. Поля пришел в себя — и закатил глаза. До зацеловывал воздух угрожающе. Поля дернул бровью, потом схватил за шею и притянул к себе. Они встретились губами. Глаза у До расширились. Он заторопился соскочить, пополз куда-то Поле в ноги, но — не умолять. Свалился на пол, сел напротив, как песик, ушибленный-отвергнутый посреди игры. Он вытер губы тыльной стороной ладони. — Поль, ты че?.. Поля приподнялся на локтях, прикрыл глаза пушистыми ресницами, лишив их бликов, и спросил вызывающим кивком. До посидел еще немного, потом совсем расстроился и встал. Он отряхнулся. Разочарованно пнул сахарную вату, но она прилипла почти намертво. До подергал ногой, избавляясь от нее, как и от остатков гордости, и, весь хмурый-понурый, обиженный и раздраженный, поплелся подальше от Поли. Но разочек обернулся на него, как на предателя.IV
До уходил с вещами, а Поля — наоборот: за своими как раз пришел. Они столкнулись, и До пихнул его плечом. Полю развернуло почти на девяносто. До встал на месте, сунул руки в карманы, отклонился назад. — Так и знал, что ты ваниль голубая… — Так и знал, что ты просто дебил… — Шалава. Шапокляк. Поля закатил глаза. До показал ему оба средних пальца, пятясь назад. Поля скрестил руки на груди. Так До прошел почти весь коридор — и скрылся за поворотом, как будто держал Полю на мушке. Поля, правда, так и не догнал, откуда он сбежал — со съемок дешевого боевика или из психдиспансера.V
На следующей же перемене До толкнул Полю в стену и побил. Всерьез и кулаками. И, уронив Полю на пол, попытался еще ногами, но фрейлины заступились и отогнали скомороха тяжеленными сумками. Они спросили: — До, ты не попутал? До и правда выглядел попутавшим — и сдал назад. Белоснежка припугнула его, топнув ножкой. Фрейлины заохали и помогли Поле подняться. Поля обернулся. Посмотрел непроницаемо и облизнул губы, оставляя в их трещинках красное. До заметно напрягся, но Поля ничего не спросил. Поле было не надо: все опять стало понятно.VI
В столовой, в обед, До подкрался к девичьему столику. Встал позади Поли. Никто не успел среагировать: приняв грациозную позу, До вылил компот на розовые волосы. Плюхнул, как вишню на этом гомофобном торте, сухофрукты — на макушку. Компот стекал. Поля сидел неподвижно. Неподвижно сидели фрейлины. Шум в столовой затихал… Вдруг в этом затишье Мотя встала с места и плеснула До в рожу из стакана чаем. Столовая затихла. Потом какой-то вундеркинд провозгласил: — Война! — и кинул котлету в лицо однокласснику. Одноклассник ответил тем же, но вундеркинд пригнулся: котлета прилетела в девичий затылок. Началась перестрелка. Шквал огня и хлеба не затронул До. Он трагично сделал шаг назад. А потом усмехнулся Моте — и как будто даже посмирнев, сунул руки в карманы и покинул столовую. Мотя вернулась к Поле. — Ты как? Нормально? Поля брезгливо снял шматок персика со своего пиджака за триста долларов и сказал: — Ага. Это еще почти вписывалось в концепцию «все понятно», хотя по швам уже трещало.