Home

— Чёрт! 8 этажей! — прошипел Артем, увидев табличку «Лифт не работает». Устало перебирая ногами, он всё же собрался с мыслями и подошел к лестнице. — Нужно не забыть завтра отправить документы, забрать отдушки, договориться о пресс-конференции. О, ещё же обсудить с Мэлом альбом, а точнее его выход. И в этот раз он своим «soon» не отделается! Козуб слишком любил свою работу. Он мог не спать целые сутки, только б разобраться с бумагами. Он готов испортить себе зрение окончательно, только б продвинуть своего артиста. Он не раз трепал себе нервы, только б дать пинок Косте. Но последние у него получалось хуже всего.  — Ого! Уже 8? — мысленно удивился директор, увидев такую знакомую дверь. Достав связку ключей с кармана, он тут же положил ее обратно — дверь Бочарова никогда не заперта.  — Как мэловинаторы ещё ни разу не открыли? Это бы прошло Косте на пользу. — держась за ручку, думал Козуб. Как только он зашел в квартиру, его встретил знакомый голос из кухни. — If I had a highway, I would run for the hills If you could find a dry way, I'd forever be still But you're giving me a million reasons. — тихо напевал Костя. Артём шел на звук. Он облокотился о дверной проем и слушал этот кавер на Леди Гагу, не подавая звука. Тем временем пальцы артиста умело возились с тестом. Но готовить так, чтобы потом можно было легко убрать Бочаров не знал, не умел та и не хотел. Он любил делать «шоу» везде, и кухня — не исключение: мука летает в разные стороны, несколько сырых яиц разбились об пол, фарш валяется даже на подоконнике, а Мэл пританцовывает и поет. Как всегда.  — И долго ты здесь стоишь? — улыбается Костя, когда при очередном развороте на 360° замечает Артема. — Примерно с 1 куплета. — подходя ближе, отвечает тот. Мэл специально отходит от стола, чтобы Козуб мог увидеть его «творение». — Пельмени?! — радостно вскрикивает директор. Бочаров часто что-нибудь готовит, но пельмени — это серьезно редкость, пусть Артем очень их любит. Как бы директор не просил своего артиста, он не станет делать «этот шедевр», по словам Козуба, чаще раза в год.  — Как дела на студии? — моя руки, спросил Мэл. — Стоп! Это я должен тебя спрашивать! — возразил Козуб. — Сегодня я должен был поехать к Антону? — Ты так никогда песню не выпустишь. — закатил глаза директор. — Мэл, ну вот как можно быть таким безответственным?! Артём запутался в своих ощущениях в этот момент: с одной стороны Бочаров уже задолбал затягивать выход песни и альбома, но он специально для него приготовил пельмени. — Не злись. — как можно мягче сказал Мэл, целуя шатена в висок. — Я не злюсь, — строго пробубнил Артем, — ну будь серьезней.  — Я сама серьезность. — улыбнулся артист, подняв руки вверх, мол «сдаюсь». Козуб резко взялся за них и, переплетая пальцы, поднялся на носочки. Артём был немного меньше ростом Кости, он легко мог достать губ Мэла, но ему нравилось чувствовать себя слабее. Ну, а Бочарову всегда нравилось это, ведь так его «друг», который и без того напоминал маленького пушистого котика, становился ещё милее. — Как на тебя злиться, если ты такой? — прошептал Артём, еле касаясь уха. — Как у тебя это всегда получается? — Что именно? Мэл притянул к себе Козуба настолько близко, что тот почувствовал эрекцию черноволосого. Артём, сделав пошлую ухмылку, взял Костю за подбородок и, поглаживая нижнюю губу, начал притягивать его ближе к себе. Поцелуй получился очень мокрым и страстным, от чего оба простонали. Вибрация прошлась по губам, а мурашки по всему телу. Мэл буквально вжымал Тёму в стену. Козуб резко снял фартук и футболку неизменного чёрного цвета, обнажая аристократично-белую кожу. Кареглазый всё никак не мог привыкнуть к новой татуировке: каждый раз он просто залипал на неё, всматривался в каждый миллиметр, медленно обводил контуры кончиками пальцев, закусывая губы до крови. Тоже самое происходило и сейчас. Мэл специально сделал шаг назад, чтобы вновь увидеть заинтересованное лицо Козуба. — Нравится? Директор ничего не ответил, только притянул черноволосого за ремень и начал его разстебать, покрывая шею поцелуями и покусываниями. — Тёма, как я потом ходить буду с укусами? — У тебя есть много рубашек, так что заткнись. От каждого прикосновения у Бочарова сбывалось дыхание. От каждого укуса — громкий выдох. От каждого засоса — лёгкий стон.