Переменная.

Элис Темно. Первый порыв – резко вскочить, но импульсивность нам сейчас ни к чему. Осторожно дожидаюсь запуска систем организма. После того, как подгружается обоняние и слух, соображаю, что нахожусь в самом удачном для меня месте – лазарете. Прислушиваюсь к девчонке. Молчит, спит, заперта глубоко в подсознании. Это отлично. Чертовых 5 лет не пускать меня на свободу – это надо уметь…. Но любой материал рано или поздно дает трещину, а где трещина там и щель, и следующий за ней коллапс. А человеческая психика – самый хрупкий материал. Медленно сажусь, управлять этим уродским хрупким телом просто, но с непривычки странно. Да еще и побои эти, сплошной урон на всей площади наружных и внутренних тканей. Этому ублюдочному Лидеру давно стоило перегрызть горло. Только эта тупая девчонка могла думать, что сделать это сложно. Но да ладно, расправляться сейчас с ним нельзя. Именно он в клочки разорвал щель, в которую я силилась пролезть с момента смерти того мальчишки из Провиденса. Его влияние на эту депрессивную Соплю неоправданно велико, я не могу рисковать миссией. В лазарете пусто, одежда Сопли, надо сказать удобная, обнаруживается рядом с кушеткой. Из лазарета выскальзываю бесшумно и быстро. Пару коридоров преодолеваю без эксцессов, в последнем перед моей целью натыкаюсь на группку неофитов, спешащих в направлении лазарета. Блять. Искать будут девку, нужно торопиться. За углом проскальзываю в незаметную нишу, шарю пальцами этой курицы по шероховатостям и выпуклостям стены. Ну же, давай. Механизм щелкает, выемка в стене предлагает мне небольшой тайничок с чемоданчиком. Опорожняю его, распихивая ампулы с медикаментами оттуда по карманам, а уже наполненный черной жидкостью шприц всаживаю себе в шею. Подождав конца нахлынувших неприятных ощущений, со сладким привкусом торжества рассматриваю затягивающиеся и, судя по зуду на всем теле, исчезающие без следа подарочки от Эрика. Хмыкаю. Программа совершенна. Пистолет и два полных магазина от него находят пристанище в потайных карманах штанов, а я вспоминаю, что у этой дуры где-то был хороший клинок. Черт, придется лезть в казарму. До этого вонючего подвала бегу, периодически ныряя в потайные переходы. В самой комнате безлюдно, поэтому матрас Эшфорд свободно взлетает в воздух. Клинок и какая-то книженция затиснуты между пружин. Все. Теперь к выходу. Криков не нашедших Алису неофитов пока не оглашают сводов покатых стен, но это лишь вопрос времени, поэтому срезаю дорогу через мостик над какой-то расселиной. Дальше по пути должен быть грот, там проплыву через дверцу для ассенизаторов, вылезти, по идее, должна в прилегающих к Бесстрашию подвалах. Главное, смотаться в течение десяти минут, большая форма мне не светит. Сейчас петляю по абсолютно не освещенным коридорам, темнота – это хорошо, темнота – это я. Но кто же, блять, мог подумать…. Ублюдочный блондинчик, нет, прирезать его нужно сейчас все-таки. Эрик стоит, привалившись к стене и усиленно трет глаза пальцами, надавливая на них. Медленно вытаскиваю клинок, приближаюсь, верхняя губа ползёт вверх в оскале. Но ублюдок не просто так Лидер, он чувствует угрозу, поэтому замирает, вскидывает взгляд. Он смотрит в темноту, а глаза после пальцев скорее всего болят, зрение поддернуто мыльной разноцветной пленкой. Тихо смеюсь, с губ капает яд, прожигая кожу. - Убийца-а-а-а…. – шиплю голосом Сопли и вновь захожусь смехом. Колдер дергается, мощная рука хватается за пистолет. - Проваливай из моей головы, Эшфорд! – рычит-орет он, спуская в темноту курок. Я уже далеко, беззвучно несусь тенью по стенам, кошмаром по ночному бархату. Убью позже. Он должен видеть, кто его убивает. Так, грот. Задерживаю дыхание, когда ледяная вода достигает шеи, ныряю. Вокруг темень, но я вижу все до мельчайших подробностей. Мощными гребками добрасываю себя за дверцы, ножом вскрываю замок, подтягиваюсь, выталкиваю тельце Эшфорд на ту сторону, вновь гребу. Холод и простуда после укола Сопле не грозят, так что тенью несусь по пронизывающему ветру через подвалы, пустующий ангар и выруливаю на улицу. Мне везет, слышу наверху шорох ветра и скрежет металла, прибывает поезд. Мокрые и холодные пальцы повергают меня в раздражение. Чертово тупое, слабое, немощное и абсолютно уязвимое человеческое тело! В вагоне занимаю позицию в слепом пятне камеры и нахожу взглядом антрацитовых глаз высокое здание Эрудиции. Тик-так.

***

Эрик Как же хуево. Я нахожусь в какой-то феноменальной заварухе, которую даже не понимаю. Я терпеть не могу чего-то не понимать. Девка эта вконец осточертела мне, ничего не могу: ни думать, ни контролировать себя в ее присутствии. Бесит так, что иногда начинаю ее ненавидеть. А что толку от моей ненависти, если в момент, когда она замолкла сломанной куклой, я ощутил ебанный страх? Когда я вообще в последний раз испытывал его по-настоящему? А тут меня парализовало. И удары Фора я уже не чувствовал, только смотреть на нее мог. На кровь эту ебаную, на волосы, слипшиеся от нее. Пусто. Не помню, как я оттуда ушел. Только когда в себя пришел, был где-то далеко на нижних уровнях, с расквашенными костяшками и паршивейшим состоянием. В голове каша, ничего уже от усталости не соображаю. Рейд, стресс, смерть, кровь. Страхстрахстрахстрах. Беспокойство. Так, девка в лазарете. Выживет ли? Обязана, блять! Ей вроде и сильнее доставалось раньше. Резко тру глаза руками, надавливая на них так, что глазные яблоки начинают зубодробительно ныть. Сука. В процессе попыток привести себя в нужную кондицию начинаю ощущать чье-то присутствие. Шагов я не слышу, запахов посторонних нет. Даже шорохов никаких нет, потому что тут гребанные 40 метров под землей. Но я чувствую. Гребанное присутствие. Взгляд. Когда тихое хихиканье прорезает гудящую тишину, а следующий за ним шепот ввинчивается в мозг, я срываюсь и от души поливаю свинцом темноту. Блядство, ну что за чертовщина происходит-то тут?! Это уже галлюны на нервной почве, я схожу с ума? Это же смех Алисы, я ни с чем его не спутаю. Алиса. Макс. Она говорила про Макса. Она что-то ему рассказала. К нему. Пока преодолеваю кучу этажей, успеваю распугать бесстрашных своим невменяемым перекошенным лицом. Макс в своем кабинете, он нервно расхаживает по нему, с кем-то собачась по телефону. Почти захлопываю дверь за своей спиной. Стою. Жду. Припечатав невидимого собеседника парой ласковых, старший Лидер почти что откидывает трубку в сторону и раздраженно вперяется в меня взглядом. - Макс, поговорить надо. Дело срочное, у нас, кажется, засланец среди неофитов. При допросе не раскололся, придется на второй этап тащить. Проговорился, что ты в курсах, это блядов бред или правда? – цежу я, шинкуя Старшего взглядом. У того заметно дергается глаз. - А засланца, случаем, на Эшфорд зовут? – рычит он в ответ, а от него таким раздражением полыхает, что я охуеваю. - Какого черта, Макс? – - Бляха муха цокотуха, ну вот что за день-то уебанский. Эрик, ты мог подождать хотя бы часов двенадцать, прежде чем допрос чинить?! У нас щас каждый боец на счету! Неофит хоть жив? – - Макс. Какого. Ебанного. Черта. – ору я, членя слова, едва от бешенства не переворачивая стул. Он быстро подходит ко мне, сует в руки папку. Стоим вплотную, мечем друг в друга молнии взглядами. Он начинает говорить быстро и тихо, наставляя палец мне в грудь. - Слушай внимательно, Колдер, а то все тут поляжем. Благодаря этому нашему засланцу мы знаем, что Джанин мутит свою игру. – Фыркаю. - Удивил, блять. Это уже давно и прочно все лидеры чувствуют, Макс. Ты один слеп. – Старший взрыкивает, но на оправдания не разменивается. - Блгодаря засланцу мы знаем, что именно она мутит. Дело куда более серьезное, чем мы думаем. Соберись, Эрик. Ты мне нужен. Через два дня последний этап инициации, неофитам введут датчики слежения, которые есть у всех бесстрашных. Это нихуя не слежение, это сыворотка моделирования. Через трое суток активация, эшелон НАШИХ зомбированных солдат идет громить Отречение. Джанин решила окончательно от него избавиться. – Стою в еще большей сумятице, чем до этого. Мозг работает на полную мощь, обрабатываю информацию на максимальной возможной скорости. Макс, видя, что я слушаю и слышу, продолжает. - Отключить симуляцию можно только через главный штаб – в Эрудиции, я буду там в день резни, как и весь наш лидерский состав, полагаю. Отключить надо будет в процессе судного дня, потому что в Яме нельзя оставлять людей – ее будут сравнивать с матушкой-землей. – Сука, вот теперь я не понимаю, что за бред несет Макс. Почему все вокруг меня тронутые? Видимо, он замечает на моем лице следы недоверия, потому что заставляет распотрошить папку и пробежаться глазами по макулатуре. Чем дальше читаю, тем хуже мне становится. - Бесстрашие и Отречение исчезнет через три дня, если ничего не предпринять. Собери бойцов – чем больше, тем лучше. В идеале – они должны быть преданны лично тебе, поведешь за собой. Формируем людей по группам, молодняк уводим сегодня и завтра, скорее всего ночью. Арес и Трой этим занимаются. В день резни надо увести из-под власти Эрудиции как можно больше членов фракции. Я не знаю, заставит ли Джанин нас присутствовать при геноциде или мы в это время будем в Штабе… В любом случае, это мы сейчас проработаем. – Спустя пару часов совещания старшим лидерским составом разбегаемся, как тараканы, по своим подразделениям, распространять информацию по низшим инстанциям. Напоследок только меня тормозит Макс и впихивает мне какую-то флешку и просит бегло посмотреть ее на досуге. Машинально пихаю ее в карман и несусь в правое крыло третьего этажа на следующее совещание. Лица парней встречают меня настороженным и цепким выражением. Я криво ухмыляюсь. После еще одной трехчасовой болтологии я вываливаюсь в скудно освещенные коридоры и быстрым шагом нагоняю усвиставшего вперед Фора. Гребанный Стифф чертовски бесит, но он хороший боец, ни в коем случае нельзя его проебать по его же тупости и инфантильности. Торможу Итона, за что получаю в челюсть. Блядство, ну какое же блядство! Фор смотрит на меня зверем, а я пытаюсь отогнать от внутреннего взора произошедшее, кажется, почти вечность назад. Сейчас не время! Хватаю его за грудки и впечатываю в стену, понижаю голос до невозможности и холодно цежу: - Если не хочешь, чтобы твоя дивергентная подружка сдохла после обнаружения ее вне моделирования, предупреди ее как надо себя вести и сам не высовывайся, Итон. – Прежде чем он, жутко побледневший, что-то вякнет мне в ответ, грубо отпихиваю его от себя и быстро ухожу в сторону складов. Я не из дружеских чувств. Я не из любви к гребанным дивергентам, которых меня натаскивали убивать. Я из желания спасти фракцию и мощных бойцов. Эта Прайор толковый неофит, она полезна. А пока полезна трогать я ее не буду. Так, надо проверить машины и оружейную. Пиздец, времени почти нет, а сделать надо еще ну просто дохера всего. Бесстрашие пока что незаметно, но качественно начинает готовиться к войне.

***

Нотт Уайлд С того момента, как Лидер доставил меня во фракцию прошло не так уж и много времени, но я освоился. Человек вообще тварь такая – ко всему привыкнет. Я помню, Лысый Лютер так говорил. Поселили меня в «лягушатнике», где мне предстоит жить до моего 14-летия. Я на первых парах все никак не мог привыкнуть к чистоте и шуму. У нас в Подземелье все спали в одном месте: и взрослые, и дети, и вонь там часто стояла такая, что глаза резало. Ну конечно, старикам и инвалидам то тяжелее за собой ухаживать… А громко вообще никто не говорил – только шепот или на пониженных тонах, потому что в Подземельях трубы и эхо громкое. А тут круглые сутки вопли, смех, крики, брань. А еще на кровати оказалось спать очень приятно, подушка, как пух там, хоть я этот пух и не видел никогда. Когда в первый раз лег, думал в облако окунулся – так мягко и спокойно. А еще тут еда вкусная! Не крысы и голуби, а куча вкуснятины. Я в первый свой ужин признал на тарелке только котлеты, которые, впрочем, оказались гораздо вкуснее тех, что делала Старая Марта. Остальное я уже не глядя смел, даже вкус особо не почувствовал – еще лицо после лидерского удара побаливало. Меня другие ребята, которые урожденные бесстрашные, шпынять пробовали. Ночью одеяло у меня украли и в сортир запихали. Я им всем в ботинки червей насыпал, специально собирал на уличной тренировке, пока инструктор Лорен не видела. Ору было…. Меня потом еще они побить попытались, но я быстрый – пока они за мной гонялись, то все потерялись, а я выбежал обратно в Яму и затерялся в толпе. Инструктор, кстати, ко мне отнеслась нормально, показывала все терпеливо, не орала просто так – только за дело, зато я после ее тренировок сильнее стал! Она меня еще похвалила, мол, я обещаю быть высоким и мощным, если правильно тренироваться буду и есть много. Вот бы круто было! Я б был большой и крутой, как Лидер…. Я его потом только один раз видел, он мрачный был и очень злой, я не решился подойти. Поделился с инструктором Лорен, она мне немножко про Лидера рассказала и пообещала помочь с подготовкой, чтоб я смог свое обещание выполнить. Но завтра у нас не будет тренировки на рингах, я подслушал разговор Лорен и другого инструктора, мы куда-то едем. Наверное, это тренировка на полигонах, я слышал у старших бесстрашных, что такое практикуют. Интересно, что же мы будем делать?

***

Макс Прошло двое суток с момента доклада Эшфорд. За это время мы успели сделать больше, чем за последние два месяц. Фракция встряхнулась, ощетинилась тайно и приготовилась вцепиться врагу в горло. Вчера весь молодняк с группой защиты с интервалом отрыва в полчаса отправились разными путями в хорошо защищаемые точки на другом конце города. Про эти «лагеря» было известно только лидерам, поскольку непосредственно мы их обустраивали и занимались засекречиванием. На совесть скрыли их – даже сучка Джанин не знает о них ничего, а то давно бы потребовала отдать под свои чертовы лаборатории. Весь высший офицерский состав в полной боевой готовности, неофитов не предупреждали, за них отвечают оставшиеся инструктора и два Лидера – Арес и Эрик. Три варианта развития событий проработаны, все приготовления заканчиваются сегодня ночью. Завтра состоится последний этап инициации неофитов, а потом мы все будем бороться за то, чтобы ебанная верхушка Эрудиции оказалась в аду раньше нас. Не сдержавшись, опрокидываю в себя стопку коньяку. Дерьмо. У меня очень плохие предчувствия. Еще и АА-536. Черти что творится, я даже не успел узнать сильно ли ее Эрик отмудохал. Она говорила про какие-то собственные инструкции, мало ли своей отлёжкой в лазарете она что-то нарушила? Я уже, блять, ничего не знаю и не понимаю. В голове пульсирует огромным давящим комком опасность, нависшая над нашим домом и миром. Мне на шее затягивает удавку мысль о том, что я собственноручно допустил весь этот пиздец, нависший над нами. Еще крепче ее затягивает понимание того, что по окончании всей этой мутотени мне придется отвечать перед подчиненными. Если доживу до этого момента, то приму суд и смерть достойно, как бесстрашный и Лидер. Ладно, отвага с нами. И пусть Смерть подождет.

***

Скользит так быстро, что ее передвижение сложно разобрать. Звериными короткими перебежками двигается зигзагами, наклоняет голову к плечу, пригибается к земле, бормочет то громко, то шепотом. Приседает на корточки у неказистой постройки, цепляясь скрюченными пальцами за выступы начинает странно изгибаться, нижней частью туловища забираясь на отвесную стену. Ползет, как паук, непонятно как держась за бетон, изворачивает шею почти на 180 градусов назад, продолжая следить за ничего не слышащими изгоями. Спряталась под черепицей, ждет, не мигая смотрит черными глазами без зрачка на отблески костра. Свет. Мешает. Изгои, негромко переговариваясь отходят отлить к ближайшей стене, оставляя у костра какого-то щуплого деда с цыплячьей шеей и редкой плешиво бородой. Он сидит сгорбившись и беспокойно шамкает губами, будто силясь что-то сказать. Оборачиваясь обратно, изгои, занятые разговором и облегчением души, недоуменно наблюдают за лежащем на боку дедом. Галдя и возмущаясь, они подходят к нему и один из изгоев начинает истерично и визгливо орать. Глаз у старика нет, лицо заливает почти черная кровь. В этот момент резко тухнет костер. Ослепленные темнотой, изгои сталкиваются в попытке добраться до вещей и сбежать подальше от неизвестности. Они не боятся темноты. Они боятся того, что в ней. Вернее, того, кто. Элис Девчонка чуть не прорвалась наружу. Произошло все во сне, где этот ублюдок Эрик ее трахнуть собирался. Сопля расплылась и чуть не проснулась, пока я глохла от ее непонимания и попыток вспомнить. Хорошо, что нож в руке был – полоснула ей ладонь и проснулась. По итогу: сон долой, девку в спячку, я – на свободе. Чтобы запечатать ее поглубже мне нужно кого-то убить, поэтому, дождавшись темноты, иду на вылазку. Мне везет на группку местных Диких – Изгоев, которые сплошь мужчины и старики. Жаль, я люблю большее разнообразие, но и этого хватит. Они кричали. Громко, до поросячьего визга, до вывалившихся из орбиты глаз. После того, как я подрезала каждому щиколотки, чтобы не смогли идти, я вырезала каждому язык и на лбу выскребла клинком по букве. Их кровь была яркой, вкусной и очень соленой на запах. И даже этого было мало. Маломаломало. МНЕ ВСЕГДА МАЛО. Я помню, как держала зубами одного из них за горло, чувствуя уходящую из бьющейся жилы жизнь…. Большекровибольшебольшебольше пусть она захлебнется в ней и никогда больше не проснется. Помню, как недолго, но со сладким удовольствием преследовала самого юного мальчишку, как проломила ему висок ботинком и ощутила ошметки его мозгов на пальцах. Другого особо резвого отброса я пригвоздила кольями от их палатки к стене. Он еще был живой, теплый, его вопли и хрипы стали лучшей симфонией…. НИКТО И НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ УСЛЫШИТ ТЕБЯ СОПЛЯ Дергаясь в неясной агонии, на полу в каменной коробке зоны Отчуждения лежала перемазанная в зловонной крови девчонка, сжимающая в руке клинок. Периодически ее глаза открывались, из груди рвалось неясное угрожающее бормотание, всхлипы и шипение-свист. Склеру глаза при очередном поднятии век уже нельзя было отличить по цвету от расползшегося чернильным пятном зрачка. Шепот, называющий кого-то убийцей, огласил голые стены, отразился от них и ввинтился в воспаленный мозг. Настоящая глубинна Алиса Эшфорд качалась на мягких волнах в белесом тумане, не ведая ни своего имени, ни своего прошлого и настоящего. Под веками расплывались молочные кляксы, а в мыслях лениво проскальзывала только одна мысль. Я… Я есть… А кто Я?