I want to protect you forever

Утро встретило меня неслабым ударом в бок. Я готов был сложиться пополам – да только расположение моего тела не позволяло. Половина моей тушки благополучно валялась на полу, голова лежала подле живота Сехуна, и задели меня, как я понял, коленом. Тихо проскулив от боли, я попытался встать и перелечь на диван, но случайно задел парня, и он тут же распахнул свои глаза. — Прости, что разбудил. Сехун сонно протер глаза и потянулся, после недовольно отвернулся, демонстрируя свою спину, и промолчал. Я посчитал это пущей наглостью, но ничего не сказал. Хмыкнув, я содрал с него одеяло и укрылся им, разлегшись на диване. Сехун нащупал позади себя еще одно одеяло и накрылся им до головы. Некоторое время мы молчали, думая о своем. Это казалось странным – едва знакомый человек у меня дома, ночует без каких-либо обязательств и при этом ничего не рассказывает о себе. Его запястья в синяках не давали мне покоя, и в голове крутилась лишь одна мысль: его бьют. Но конкретного предположения я не имел, и мои догадки не имели какого-то смысла. Мы пролежали больше половины часа, пока в животе Сехуна печально не забурчало. Я ухмыльнулся, дергая одеяло парня на себя. — Будем завтракать? — поинтересовался я, но он лишь сильнее съежился и ничего не ответил, — Ну, хорошо. Я встал, потягиваясь во весь рост. — Тебе не помешало бы принять душ, — сказал я ему, перешагивая тельце, и двинул на кухню. Пока я возился с ланчем, краем уха услышал звук воды и улыбнулся. Радовало, что меня понимают с полуслова. Сехун не заставил себя ждать, вернулся почти сразу с мокрой головой и в одной футболке. Он судорожно сглотнул. У него были потрясающе белые стройные ноги. Светлые пряди забавно взлохмачены, футболка сползала с плеча, и только сейчас я понял, кому она принадлежала. Наглость парня поражала с каждой минутой. — Я одолжу ее ненадолго, - оправдал себя он, замечая мой скептический взгляд. — Я могу дать тебе шорты. — Не нужно. Если хочешь, я могу переодеться в свою одежду, - каждое его слово пропитано колкостью. И это настораживает. — Забей. Садись. Сехун громко отодвинул стул и присел. Давненько мне не приходилось кого-то кормить, и забытые ощущения действовали на меня странно. Раньше в моей квартире появлялся только Чанёль, но с ним мы чаще что-нибудь заказывали на дом, и только несколько раз приходилось готовить. До этого момента никто не жаловался. — Ты всегда ешь эту химию? – тут же поступила жалоба в мой адрес. Меня будто услышали. Недовольная пара глаз прожигала взглядом. — Я не умею готовить. — Ты посадишь свой желудок, — еще и отчитали. Отлично! Он просто не переставал меня удивлять. — Ну, извини, что я такой, — пробурчал я, обижаясь. — Прости. Извинения с его губ звучали жалко, и мне действительно хотелось его пожалеть. Вымыть посуду вызвался Сехун, отдирая все мои использованные ранее приборы. Стол, плита и чайник так же попали под его руку, и он тут же отмыл их. Мне было неловко, но протестовать он не позволил. Я, тем временем, убрал спальные принадлежности, установил мебель на свои места и присел на диван, прислушиваясь к звукам на кухне. Сехун вернулся через некоторое время, вытирая руки о футболку, и меня насторожило такое действие. Но он, кажется, не заметил моего недовольного взгляда, а просто стянул с себя верхнюю одежду, оставаясь в одних трусах, и аккуратно сложил ее на стул. В отличие от него, меня смутила эта картина. Я старался не смотреть на парня, на то, как он залез в свои штаны, натянул свою футболку, поправил кепку, а после выдал короткое «я пойду». Удивленно на него взглянув, я оглядел его с ног до головы. — Ты всегда ходишь в одних и тех же вещах? Сехун фыркнул на мой вопрос. — Тебе-то какое дело? — грубо отозвался он. Никакого. Но мне, если честно, тревожно и немного любопытно. Откуда он, с кем живет, и почему ему некуда идти. Даже сейчас я не мог со спокойной душой отпустить его. — Тебе обязательно уходить? — поинтересовался я. Сехун недоверчиво взглянул на меня, будто чего-то опасался. — Я, наверное, доставил тебе проблем, — он наклонил голову, пряча взгляд, — Прости. Я больше не потревожу тебя. Его слова сильно задели меня. Я не понимал, что происходит, но внутри отчетливо чувствовалась тревога, опасения за него. Не хотелось отпускать, хотелось оставить у себя и уберечь от боли, которая отражалась в его глазах. Но Сехун ушел. Так просто, не сказав даже короткого «прощай». Была ли надежда, что я вновь увижу его? Весь день шел коту под хвост. Сначала меня не приняли на работу, сославшись на мой юный возраст, после я просидел в огромной очереди в больнице, пытаясь выпросить справку о работоспособности. Без этой бумажки меня не собирались куда-либо принимать. А деньги были просто необходимы. Я получал небольшую долю от родственников, но этого мне не хватало, поэтому я решил поработать. После очередного отказа, я понял, что мои попытки безнадежны. Нужны, как минимум, связи, как максимум – образование. Но ни того, ни другого у меня не было, и я сильно расстроился. Прошло два дня. Никуда выходить не хотелось. Просидел дома за телевизором, и в душе я надеялся, что Сехун вернется. Следующий день я провел на пляже с Чанёлем. Мы смеялись, шутили, катались на досках, даже несмотря на не лучшую погоду. С Чанёлем я мог забыться, окунуться в счастливые моменты, не вспоминая о последних терзающих меня днях. Но стоило остаться в одиночестве, тоска закрадывалась в душу. И с неприятной горечью я возвращался домой, надеясь, что Сехун сидит под дверью, так же прислонившись к ней спиной, и ждет, когда я его впущу. Медленно, ступенька за ступенькой, я поднимался на свой этаж. Сердце колотилось с бешеной скоростью, но тут же ушло в пятки, когда я увидел пустой коридор. Его не было. — Да что же такое? — произнес я, нахмурив брови. Желание оказаться дома испарилось, и я вновь вышел на улицу. Не спеша обошел дом, прогуливаясь в прохладный вечер. В ушах звучала тяжелая музыка, приятно отзываясь во всем теле, и теплый ветер щекотливо пробирался под одежду. На время я забылся, погрузившись в себя. Шел вперед, ощущая под ногами мелкие камни. Новые кроссовки потрепались за короткое время, а позволить себе прикупить еще одни я не мог. Ноги привели меня в то место, где я впервые встретил Сехуна, но в этой округе стояла мертвая тишина. Даже удивительно, ведь обычно здесь шляются всякие опасные типы. Понаслышке я знал, что здесь многих избивали, но мне на пути не встречался ни один хулиган. Может, это даже к лучшему. Развернувшись, я решил вернуться домой. Медленно, не торопясь, пиная разбросанный мусор под ногами. Это успокаивало. Завтра я вновь попробую найти работу, да и Чанёль обещал помочь. Надеюсь, времена пойдут к лучшему. Сердце набрало бешеный ритм, глухо ударяясь о грудную клетку, когда я увидел знакомую фигуру у своего подъезда. Сехун сидел на скамейке, крепко прижавшись о спинку и собрав ноги к груди. Я был заметно удивлен, увидев его здесь. Услышав приближающиеся шаги, Сехун дернулся и взглянул на меня. В его глазах стояли слезы, и губы, обкусанные до крови, слегка дрожали. — Чонин! — парень бросился ко мне, прижимаясь всем телом. Я неуверенно обнял его в ответ. — Что случилось? Сехун тихо заплакал, комкая мою футболку под пальцами. Его трясло, и эта дрожь передавалась по моему телу. Крепче прижав к себе парня, я стоял на месте, давая ему выплакаться. Но, кажется, с каждой минутой его истерика только увеличивалась, и я потянул его в подъезд. — Давай зайдем в квартиру, — тихо произнес я, открывая дверь и пропуская его вперед. Сехун крепче сжал мою руку, когда я собирался пойти на кухню. — Не оставляй меня, — дрожащими губами попросил он. Я позволил ему сесть на диван, и меня тут же потянули на себя, крепче хватая за запястье. — Скажи мне, что произошло? — Она мертва, — сердце пропустило удар, и я напрягся. — Кто? — осторожно поинтересовался я. — Моя собака, — тихо всхлипнул Сехун, забираясь на диван с ногами и утыкаясь лицом мне в грудь. Аккуратно погладил его по спине, успокаивая. Должно быть, он ее сильно любил. — Что с ней случилось? — позволил себе спросить. Сехун замолчал, не издавая больше никаких звуков. Крепче прижался ко мне. — Они ее убили, — футболка вновь пропиталась слезами, и я принялся активно гладить его по спине. Сехун плакал весь вечер, не сказав ни одного слова. Всё это время я сидел с ним, лишь крепче его обнимая и слушая тихий плач. Почему я не могу оставить его? Почему мне хочется защитить? — Знаешь, раньше у меня тоже была собака. Я нашел ее на улице щеночком, такую побитую и измученную. Мне стало жаль ее – я привел к себе домой. Я ухаживал за ней несколько дней, видел, как она оправляется, как смотрит на меня и ждет. Я прожил с ней больше месяца, и за это время я настолько привык к ней, полюбил, что мне стало страшно, когда в ее глазах начал утихать тот озорной огонек. Я не понимал в чем дело, почему она перестала есть, почему перестала играть. Мне было страшно. И в один день мне пришлось ее усыпить, потому что она болела, и мне сказали, что ее дни подходят к концу. Я не мог смотреть на ее страдания и убил. Да, ее усыпили, но все время мне казалось, что я виноват в ее смерти. Просто отпусти ее, Сехун. Почему-то ситуация с Сехуном сильно напоминала мне ту – с собакой. Я так же его привел, приютил у себя дома. Но я не позволю этой истории повториться, с Сехуном все будет хорошо. Я уверен. — Как ее звали? — тихо спросили меня. — Я не придумал ей имени, — ответил, и только сейчас понял, что это даже к лучшему. Не хотелось, чтобы меня преследовало лишнее имя. — Почему? Свою я просто называл дворнягой. — Но у нее тоже нет имени, разве нет? — удивленно взглянул на него. — Дворняга – это тоже кличка, — уверил он меня. — Это порода. — Кличка! — запротестовал Сехун, ущипнув меня за бок. Я поморщился, но не произнес ни звука. — Ладно-ладно. Мы замолчали, продолжая сидеть, пока все мои конечности не затекли. Сехуну, видимо, тоже было неудобно, но он только свесил ноги, не разорвав объятий. Периодически я поглаживал его спину, успокаивая, но он, вроде как, уже не был расстроен. — Чонин, — тихо позвал меня Сехун. — М? — отозвался я, но он почему-то молчал. — Просто… спасибо тебе. Нам всегда приходится кого-то терять. Будь то любимое животное или близкие люди. И ты не всегда замечаешь, насколько схоже это чувство потери. Я всегда думал, что мне больше некого терять. Тех, кого я любил, больше нет, кого люблю - ни за что не отдам. И только сегодня я понял, что мне будет намного хуже, если я потеряю Сехуна. И я не позволю этому случиться, я буду оберегать его лучше, чем кого-либо другого. Пусть это и немного странно.