Вкус яблока

Долгое озеро, 15 лет назад       — Как ты думаешь, они хоть когда-нибудь останавливаются?       Я внимательно смотрела на поверхность воды, в которой кружились большие жуки-вертячки. Их гладкие черные спинки время от времени ярко вспыхивали, отражая лучи заходящего солнца.       — Разумеется, останавливаются. Чтобы поесть, например. Или яйца отложить.       — Не замечала.       Альфрид сидел рядом со мной и тоже наблюдал за движением жуков. Их было около двадцати, и все они хаотично рассекали зеркальную водную гладь. Иногда отдельные особи замедляли свой бег, но я никогда не видела, чтобы они совсем останавливались или занимались чем-то еще.       — Ты вообще мало что замечаешь. А мне удалось поймать несколько на прошлой неделе. Оказалось, у них даже крылья есть.       — Не говори глупостей. На что им крылья-то нужны?       — Говорю же, что есть, значит, нужны. Вот это черное у них на спине — это оболочка такая. Если ее поднять — увидишь крылья. Тонкие пленки, на рыбью шкуру чем-то похоже. Я тоже никогда не видел, как они на свободе летают, но увижу однажды. А еще у них пузырь под брюхом есть, они его надувают, когда опускаются под воду.       — Фу, ты их что, разделывал? Как тебе вообще удалось их поймать? Они же разбегаются сразу.       — Это тайна. Кроме меня никто не додумался.       — Подумаешь… Тоже мне тайна. Можешь не говорить. Опустил, наверное, банку под воду, да подождал, когда сами заплывут.       Многие ребята пытались ловить жуков-вертячек. Ни у кого не получалось: при малейшей опасности они просто ныряли вглубь озера или рассыпались в стороны. Ни сачком их не возьмешь, ни, тем более, руками. Разве что ловушки могли помочь, но и они оказывались бесполезными.       — Посмотрю я на тебя, как ты эту банку доставать потом будешь. И сколько просидишь здесь в ожидании. Тут не так все просто, сноровка нужна.       Я отвернулась от Альфрида и вновь опустила взгляд на воду. Небо отражалось в спокойном озере, окрашивая его в теплые оттенки желтого и красного. Где-то слышалось кваканье лягушек и вечернее пение сверчков.       Мы сидели на краю старого деревянного причала на окраине города. С раннего утра эти места всегда занимали рыбаки и, молча закуривая трубки, неподвижно глядели на поплавки, ожидая заветного клева. Вечером они освобождали причалы, отправляясь кто домой, а кто — в таверну или кабак. В это время мы частенько заходили сюда с Альфридом, чтобы побросать «камней-лягушек», поболтать о чем-нибудь, или, как сейчас, поглядеть на жуков.       Мне, как и многим ребятам, очень хотелось поймать хоть одного такого жука, чтобы посадить его в банку с водой и чтобы он красиво там плавал, как здесь, отражая своим панцирем свет. Конечно, у меня это не получалось, как и у всех. А у Альфрида всегда все получалось, и он чрезмерно этим гордился, за что его и невзлюбили другие дети. И сам Альфрид тоже их не любил. Меня он терпел рядом с собой, вероятно оттого, что я была его единственным слушателем. Мне же хотелось думать, будто я его единственный друг.       Я вздохнула, надув губы и сильнее закуталась в шаль: вечерами на озере всегда прохладно, даже летом. Альфрид с минуту сидел молча, следя за жуками, затем взглянул на меня и махнул рукой.       — Ладно. Тебе — скажу. Ты только не проболтайся, ясно?       Я оживилась и посмотрела в сторону Альфрида. Он поднялся и пошел к бочкам, стоящим неподалеку от стены рыбацкого домика. Из старых сетей за ними Альфрид достал что-то и понес в мою сторону.       — Вот, смотри, — он протянул мне нечто похожее на цилиндр, полый внутри. — Я срезал верхнюю часть бутылки и вставил ее горлом внутрь основания, видишь? Получилась ловушка. Но самое главное здесь — приманка. На дно нижней части кладешь дохлого сверчка — и все. Опускаешь в воду. Они на этого сверчка у тебя за три минуты сплывутся, а освободиться не все смогут, потому что горлышко узкое. Поняла?       — Поняла. Умно, ничего не скажешь, — я взяла ловушку в руки, вертя ее и внимательно изучая. — Другие-то вместо приманок все больше хлеб используют.       — Идиоты эти твои «другие». Эти жуки — хищники, им мясо подавай. Я видел, как они мальков ловят и едят живьем.       Я представила это себе и поняла, что с мечтой о красивом жуке в банке придется расстаться. Едва ли мне понравится кормить его живыми мальками или частями других насекомых.       — Понятно. Вот, возьми, — я отдала ловушку Альфриду.       — Хочешь, я тебе поймаю парочку?       Я отказалась, снова закутавшись в шаль. Альфрид пожал плечами и унес свое изобретение на место, что-то бормоча под нос.       Солнце опускалось все ниже, воздух становился все холоднее. Смотреть на жуков больше не хотелось.       Альфрид вернулся и молча сел рядом со мной. Он носил прохудившийся серый кафтан и старые сапоги, которые, вероятно, были ему уже малы. Волосы Альфрид стриг редко, и это придавало его внешности еще более небрежный вид, вынуждало постоянно смахивать мешающие, отросшие пряди с лица.       — Расскажи еще что-нибудь. Я заметила тебя на крыше школы сегодня. Что ты там делал?       Альфриду нравилось рассказывать о своих наблюдениях или о том, что он прочитал нового в книгах, а мне нравилось его слушать. Порой от Альфрида я узнавала даже больше, чем мне могли рассказать учителя. Он знал все виды съедобных озерных рыб и чем они отличаются друг от друга, откуда берется ветер и как его используют рыбаки, какую древесину следует использовать для постройки лодок, а какая лучше годится для отопления домов. Альфрид любил наблюдать, исследовать и тщательно все записывать. Для этой цели в его сумке всегда находилось несколько чистых бумажек и огрызок угольного карандаша.       — Это все проклятые чайки. Они опять…       Чем провинились несчастные чайки, Альфрид рассказать не успел: что-то упало в воду, обрызгав нас и распугав жуков. Мы обернулись и увидели Альва, держащего в руках несколько куриных яиц, и яйца эти, очевидно, были не первой свежести.       Альв — крупный рыжий мальчишка, на два года старше нас. Он был самым задиристым из всех и никогда не упускал случая затеять драку. Силы у него было много, и почти все его боялись, признавая в нем главного, за исключением тех немногих, кто имел возможность дать ему отпор. Таких он старался держать на своей стороне, делая вид, что дружит с ними, на деле просто опасаясь, что его могут потеснить.       Худой, с низким ростом и болезненным видом, Альфрид в двенадцать лет выглядел даже младше своего возраста, что вызывало насмешки со стороны других детей. Не имея возможности применить грубую силу, но обладая острым умом, Альфрид, бывало, отвечал колкими фразами, отчего распалял своих недоброжелателей еще больше. Я же всегда вставала на его сторону, что в итоге приводило к тому, что мы вдвоем убегали от группы сердитых ребят, бросающих нам вдогонку тухлые овощи или комки водорослей. Теперь, наблюдая довольное лицо Альва, я поняла, что будет то же самое.       — Гляньте-ка, кого я тут нашел! — проверещал Альв себе за спину, показывая на нас пальцем. — Ученый крыс и мышь-переросток. Давно не виделись, очень рад.       Продолжая широко улыбаться, он поклонился нам, прижимая руку к груди. Замерев в таком положении на секунду, он затем резко выпрямился и замахнулся очередным яйцом. Ожидая удара, мы с Альфридом дрогнули, но Альв лишь рассмеялся.       — Какие же вы трусы, — он стал приближаться к нам, подбрасывая яйцо в воздух. Тем временем к Альву присоединились еще несколько ребят. Среди них я узнала Брагу и Берси. Эти двое братьев всегда старались держаться неподалеку и безоговорочно признавали в Альве лидера, хоть Брага был старше него, а Берси — сильнее. Это наводило на мысли, что Альв умел использовать не только кулаки и был куда умнее, чем мог показаться.       Я подошла ближе к побледневшему Альфриду, взяв его под локоть, готовясь убежать, если станет совсем худо.       — Отстань, Альв. Это наше место. — попыталась произнести я как можно более уверенно, но мой голос дрогнул.       — Не пищи, мышь, — проговорил Альв под хохот приятелей. — У трусов в этом городе не может быть ничего своего. Тем более этот причал — городская собственность. Я тоже хочу здесь погулять, полюбоваться закатом, — он театрально обвел рукой вид на озеро. — А вам придется посидеть где-то еще. В школьном чулане, например. Там мышам самое место. И крысам.       Сказав последнее, он перевел взгляд на Альфрида, который бледнел все больше. Альв это заметил и оскалил свои ровные белые зубы.       — Чего молчишь, крыс? Или ты со мной согласен?       Альфрид молча смотрел на Альва. Я стояла рядом и слышала его частое дыхание. Было понятно, что Альфрид зол и что он боится. Я тоже боялась, мне хотелось убежать куда-нибудь, чтобы не видеть этого мерзкого конопатого лица. Я потянула Альфрида за локоть, давая понять, что пора бы уже уходить, пока нас не закидали тухлятиной, но тут он произнес:       — Я согласен с тобой. Тебе нужно больше воздуха, а то мамаша слишком часто дома запирает. Скоро будешь выглядеть совсем как протухшая тыква.       В воздухе повисла тишина. Альв медленно покраснел, и его голова действительно стала чем-то похожа на тыкву. Всем было известно, что мать, недовольная поведением сына, могла не выпускать его по нескольку дней. Она закатывала скандалы, крича и грозясь отправить его вон из города к родственникам, раскидывать навоз по полю и кормить свиней. Репутации сильного лидера это на пользу не шло, а потому каждый раз после таких случаев Альву приходилось восстанавливать свой авторитет. Похоже, Альфриду удалось его задеть.       — Ах ты слюнявая крыса! Проваливай и подружку свою не забудь! — прошипел Альв, замахиваясь яйцом в нашу сторону.       Мы с Альфридом не стали дожидаться результата броска и сразу побежали с причала в сторону квартала Ремесленников. Яйцо, пущенное Альвом, разбилось о косяк рыбацкого домика, обрызгав вонючей слизью мою юбку.       Я бежала впереди, держа Альфрида за руку. Позади слышались гневные крики Альва и более веселые, задорные возгласы его товарищей, погнавшихся за нами:       — Гони их, ребята!       — Долой крыс из города!       Пока мы бежали, мимо нас пронеслось и разбилось о мостки и сваи еще несколько яиц и, кажется, мешок с рыбьими потрохами. Я тянула Альфрида за собой, боясь, что он отстанет. Попав, наконец, в квартал Ремесленников, мы могли рассчитывать на то, чтобы затеряться в толпе. Альв, понимая, что не сможет гнаться за нами по оживленной улице, крикнул что-то обидное нам вдогонку, но что именно, было уже не разобрать.       Мы продолжали бежать, едва не натыкаясь на прохожих, преодолевая квартал по направлению к главной площади. Там мы смогли остановиться и перевести дух.       — Невероятно, там были рыбьи потроха, ты видел? Откуда? Будто они всегда их с собой таскают.       Я оглядывала юбку, сокрушаясь, что придется теперь отстирывать зеленоватую слизь с подола.       — Ага. Или они нарочно нас искали.       — Что я теперь маме скажу? Новое платье почти…       Альфрид махнул на меня рукой.       — Легко отделалась. Тряпки и постирать можно.       Я оставила в покое юбку и прислонилась к стене, посмотрев на Альфрида.       — Он мне надоел. Почему бы ему для своих игр не найти кого-то другого?       — Не будь дурой. Это не игра, это он так силу показывает. Надо что-то делать, а то он не отстанет от нас. Еще и кулаки в ход пустит.       — И что ты предлагаешь?       — Пока ничего. Но я придумаю.       Мы постояли еще немного, отдыхая. Солнце почти совсем село, город потемнел, и жители стали зажигать лампы. Окна замерцали одно за другим. В темное небо поднимались струйки дыма из высоких труб жилых домов.       — Да…на причал мы теперь нескоро попадем. Жалко твою ловушку, а если они ее найдут?       Альфрид не ответил, лишь вздохнул напряженно.       — Ты только один туда не ходи, ладно?       — Ладно. Домой пора. Пойду.       Альфрид жил в приюте в западной части города. Мне же нужно было пройти через квартал Богатых, чтобы попасть на родную Каменную улицу. Наши пути расходились здесь, у городской ратуши.       — Да, прощай. Будь осторожен.       Альфрид привычно махнул на меня рукой и пошел в свою сторону.       — Сама не попадись.       Я проводила взглядом удаляющуюся темную фигуру, а затем и сама торопливо зашагала домой.       В Квартале Богатых было спокойно и светло: здесь принято зажигать фонари и можно ходить без опаски свалиться в озеро. Людей мне встречалось все меньше, зато все громче пели сверчки и все черней становилось небо. Уже можно было увидеть первые звезды и тонкую дугу месяца.       Подойдя к своему дому, я решила спрятать запачканную юбку, повязав поверх нее шаль. Мне не хотелось говорить о произошедшем сегодня и слушать наставления тетушки Иви о дружбе и ненависти. Все, чего я хотела, — умыться как следует и лечь спать.       Только сейчас я заметила, что шали со мной нет…